Сергей Долженко - Дело Кинг Тута. детектив Страница 8

– Hi, I’m mister Tochilin from Russia, may I speak to mister Duglas, please?13 – с таким усилием, что даже вспотел, прочитал Дима в русской транскрипции фразу, написанную Жанной в словарике.

– Just a moment… Bob, I don’t understand. It seems, there’s one Russian on the telephone for you14.

– Hello? – раздался в трубке мужской голос.

Дима вспотел вторично. Жанна говорила, что вроде бы ассистент прекрасно говорит по-русски.

– Здравствуйте, я – Дмитрий Точилин из России, вам Жанна Воронцова должна была позвонить.

– О, Дмитрий, да, конечно. Вы нашли, где остановиться?

«Уфф!» – выдохнул бывший охранник с Тверской улицы. Кажется, его упражнения в английском языке закончены.

– Я поселился в отеле Ричи. Когда мы сможем встретиться?

– Нет проблем, Дмитрий. Мне будет интересно узнать о леди Воронцовой. Как она?

На лондонском метро русский детектив ехать не рискнул, вновь вызвал такси и через полчаса оказался неподалеку от центра, где у пивного ресторанчика «The Bell» его ждал молодой человек в длинной куртке с откинутым капюшоном и безобразно распущенной шевелюрой рыжих волос. Вообще, как успел заметить Дима, великобританцы плохо относились к парикмахерским, и даже женщины позволяли себе ходить с прической типа «Я упала с сеновала, меня милый не поймал».

– Свобода! – завистливо вздохнул он, приглаживая свои коротко, по-армейски стриженные волосы.

Они вошли и расположились за столиком у окна, выходящим на место, с которого хорошо просматривался уголок старинного парка с красными и золотыми кленами. Бобби был любезен только по телефону. По пивку наотрез отказался, взял себе только чашечку кофе, и сухо сказав, что «имеет очень мало времени», предложил перейти прямо к делу. Да, он работал вместе с покойным Сэнди Таккером, но очень короткое время и только над одним международным проектом, детали которого разглашать не имеет права. Да, весь университет скорбит. Произошел несчастный случай. Если гостя из Москвы интересуют подробности, он может ему выслать по электронной почте газетные статьи на тему смерти крупного ученого. Полиция утверждает, что произошло трагическое недоразумение, убийца понятия не имел, кто его жертва, и пришел в ярость, когда ученый не смог найти для него даже несколько пенсов. Надо всегда иметь в кармане несколько евро наличными, чтобы откупиться от уличных грабителей. Версия о заказном убийстве даже не рассматривается, поскольку бродяга, иммигрант из Пакистана, задержан и сейчас дает признательные показания.

– Спасибо мистер Дуглас за информацию,

Англичанин вздохнул с видимым облегчением, что этот русский оказался не столь назойливым, и беседа уложилась в несколько минут.

– … в свою очередь я тоже могу вам поведать, что, как в Англии, так и в России, проблема уличной преступности стоит очень остро. Мистер Кожинов…

– О, да, я знаю мистера Кожинова, он есть очень интересный человек и очень уважаемый у нас, в наших научных кругах… Я студентом слушал его лекции, это было потрясающее!

– Так вот, – продолжил Точилин. – Мистер Кожинов убит во дворе собственного дома плохими парнями.

Бобби с недоумением посмотрел на Точилина.

– Убили? Я вас правильно понял?

– Абсолютно. Маленькое отличие – наличные у мистера Кожинова были. Но плохие ребята денег не взяли. Забили до смерти бейсбольной битой.

– Мне очень жаль. Передайте мисс Воронцовой мои, как это у вас говорят, жалость…

– Соболезнования.

– Да, да, соболезнования. Но я ничем не могу помочь. До свидания.

Однако Точилин и с места не двинулся.

– Конечно, мистер Дуглас, извините, что отнял у вас время. Я просто подумал, что если вы имеете хотя бы самое отдаленное отношение к проекту, то вам должно сейчас стать страшно.

– Почему мне должно быть страшно? Я вас не понимаю.

Точилин фантазировал нагло и напористо.

– Я, конечно, не полицейский, всего лишь частный детектив. И то мне известно, что эти два убийства не только схожи по почерку – истинный заказчик как бы всегда в тени – но имеет под собой серьезный мотив. И этот мотив связан с работой ученых в международном проекте и теми заданиями в запечатанных конвертах, которые получили все его участники.

С конвертами Точилин угадал – Бобби побледнел, на его лице резко проступили веснушки.

– Но какое отношение это имеет ко мне? Я тоже получил конверт, сделал задание, но, как и все, ничего не знал…

– Да, но вы еще были в Каире, могли случайно узнать, или подсмотреть… Бобби, не дурите, вы сами поняли, что здесь замешаны очень серьезные люди… Если они не церемонятся с учеными такого уровня, то что они сделают с рядовым научным сотрудником? Я не собираюсь вас втягивать в это дело. Вы должны всего лишь помочь мне получить официальную бумагу из полиции, что Таккер был убит и следствие ведется. Все. Я не знаю, как это у вас делается. Причем эта бумага нужна не для меня, а для мисс Воронцовой.

– Зачем?

– Она собирается писать заявление в Интерпол.

– Но каким образом это сделает мне облегчение?

– Сейчас преступники уверены, что полиция масштабное расследование проводить не будет, и поэтому они убирают ненужных свидетелей поочередно, втихаря…

– Что есть «втихаря»? – напрягся Дуглас.

– Втихушку. То есть тайно, без шума…

Господи, какие англичане непонятливые! И Дима подкрепил свои слова международным жестом, чиркнув ребром ладони по горлу.

– Направив дело в Интерпол, мы свяжем им руки. Бобби, брат, нам надо держаться вместе. Официант, водочки, пожалуйста. И закусить. Почем у вас здесь соточка?

– Что есть «соточка»?

– Сто граммов водки. Ах, да, я забыл, что у вас другие системы измерения! В футах или фунтах… я не помню. За мой счет. Ты не возражаешь?

«Брат» Бобби категорически возразил против водки, но согласился с кофе перейти на пиво, а поскольку был несколько ошеломлен тем новостями, которые привез детектив, то, не чувствуя подвоха, попробовал знаменитый русский коктейль под названием «Ерш», а далее пошло-поехало по накатанной дорожке… Спустя час они сидели распаренные, жестикулировали, точно латиноамериканцы, о чем-то горячо поспорили, можно сказать, даже разругались, затем, хлопнув еще по «соточке», уперлись друг в друга лбами и тихо спели «Подмосковные вечера», затем «Yesterday»… Дальнейшему исполнению международных хитов помешали хозяин бара и его вышибала. Как-то очень ловко, вежливо, с многочисленными извинениями и пожеланиями добра и здоровья (так Точилин перевел «sorry, excuse me), вывели их из бара и оставили перед заранее вызванным такси…

– У тебя очень интересный русский язык, – сказал на прощание Дуглас, проваливаясь в салон машины на заднее сидение. – Я записал на диктофон… ёрч, соточка, данахер нам это надо, за базар… как это.. скорый ответ получить?

– Во-во, если забудешь о бумагах, то за базар ответишь! – поправил Дима, трезвея под удивленными взглядами прохожих. Еще не хватало в первый день за границей попасть в медвытрезивтель.

– O! It’s cool!15 До свидания!

– Езжай, чудила. Твоя Мэри, поди, заждалась. Созвонимся!

Глава пятая. Репатриант

Под хмельком старший лейтенант милиции в отставке катил в роскошном таксомоторе по извилистым улочкам Восточного Лондона, бережно прижимая к груди бутылочку виски, которой он намеревался продолжить вечер. Купил он ее в небольшом припортовом магазинчике по баснословно высокой (по московским меркам) цене. Если присовокупить к ней сегодняшние траты на такси, то выходило, что он за день промотал всю свою месячную зарплату. Надо бы поэкономней.

Вечерний Лондон бывшего калужского опера не впечатлил – на улицах пусто, редкие машины на перекрестках, терпеливо ожидающие красного сигнала светофора, какие-то тусовщики на тротуарах, все больше негры да латиносы в пестрой одежде из сэконд-хэнда. Может, он не там катался, где в это время шел настоящий праздник? Или где-то на западе есть один единственный городок, разукрашенный рекламой, и который беспрерывно снимают киношники?

Напротив гостиницы, на первом этаже жилого здания располагался магазин. Над темными витринами с опущенными жалюзи тянулись красные светящиеся трубки витиеватой надписи «DreamLand». Буквы горели через одну, холодными багровыми бликами отражаясь в лужах только что прошедшего дождя.

«Dead» – сложил в надпись оставшиеся светящиеся знаки Точилин, припоминая, что раньше слышал это слово. И, кажется, применительно к покойному дядюшке Сэнди…

Впрочем, особой впечатлительностью бывший калужский опер не страдал, бросил, уже как местный, «Халоу» пожилому дядьке за стойкой, который ответил учтивым кивком, долго искал ключи по карманам, раскачиваясь перед дверью в свой номер, и лишь после того, как нашел, убедился в том, что они ему не понадобятся – дверь подалась от одного легкого прикосновения. Он с недоумением зашел, в комнате горел приглушенный свет, а на его кровати… лежала совершенно незнакомая ему молоденькая блондинка в очень свободной позе и щелкала пультом телевизора. На ней была красная кожаная юбка и красный же кожаный топик, не скрывавший ни ее очаровательной груди, ни белую полоску живота.