Карен Симонян - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1981 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) Страница 8

— Да что вы, дядя! — пробормотала я. — Это же такой подарок! Такой… Вы ничего не понимаете!

Ничего-то он не понимал! Да ведь астероидов же еще никому в жизни не дарили! Я же самая первая! Ведь это целая планета. Хоть и крошечная, почти с нашу комнату, а все же настоящая планета. С ума сойти!

Обвела я взглядом комнату — и все мне в ней другим показалось, всех на свете я могу понять сейчас без труда. Вот Туня застыла в недоумении, не может сообразить, улыбаться или ругаться. Ох, не одобряет няня моих слез. И подарка, естественно, тоже не одобряет. Считает, это жадность моя слезами выливается. Собственнические инстинкты проснулись. А у меня и в мыслях ничего похожего. Я совсем из-за другого плачу, чего ей, глупой, никогда не понять!

В уголке дивана мама с папой, обнявшись, о чем-то шепчутся. Слов не слышно, но я и так догадалась: «В наше время детям планет не дарили. Как теперь Алене жить с астероидом на шее?»

А дядя Исмаил на ушко мне шепотом: — Я орбиту астероиду чуть-чуть подправил. Каждый год в твой день рождения он будет над городом пролетать. На высоте девяносто шесть тысяч двести километров…

Я вскочила, машу рукой, слова сказать не могу. Потом обняла дядю Исмаила, улыбаюсь ему в плечо. Подумаешь, девяносто шесть тысяч! Да хоть бы и целых сто! Ерунда. Чепуха. Чепухишечки. Можно летать каждый день, если хочется. Тоже мне расстояние — четыре часа туда, четыре обратно!

Я даже обрадовалась, когда Туня повела меня спать. Она помогла мне раздеться, постелила постель, а я прижимала к груди карточку и глупо улыбалась, потому что слезы давно кончились. Укрылась я с головой одеялом, оставила маленькую щелочку и посмотрела на свет сквозь дырочки в карте. Мелкие такие дырочки, будто иголкой проколоты. Еле заметные для человеческого глаза. А поднесешь поближе — весь мир виден.

Так и заснула с карточкой в руках. И всю ночь снился мне розовый пузатый астероид. Он кувыркался между звездами и играл со мной и с Туней в чехарду.

— Завтракать я сегодня не буду! — заявила я, едва открыв глаза. — И зубы чистить тоже!

Туня зависла напротив, сложила ручки под брюшком и посмотрела на меня с такой неизбывной печалью, что я сдалась:

— Ладно. Зубы, так и быть, вычищу. А завтракать — ни-ни! И не проси!

Няня моя никогда не хватается сразу за несколько дел — там, мол разберемся! Оглядываясь, она поплыла в ванную. Я следом. У раковины я постояла, посмотрелась в зеркало. Растянула губы пошире. Слизнула из тюбика кусочек витаминной пасты, которая сразу же разбухла, запузырилась и заиграла на зубах, приятно холодя язык. Пополоскала рот. Подышала чем-то антивирусным. И начала задумчиво крутить краники душа.

Мыться мне тоже не хотелось, и я все думала, как бы отвлечь нянино внимание, отделаться от обязательных процедур. Туня проверила температуру воды, недовольно поворчала, заметив мое намерение ограничиться душем. А когда я разделась, она, изловчившись, втолкнула меня в барабан. Тут все сразу заходило ходуном, на меня посыпались хлопки и шлепки, покатились огромные мыльные пузыри, от которых надо увернуться, а то они, касаясь кожи, громко лопаются и ужасно при этом щекочутся…

— Ах ты, предательница! — закричала я, кидаясь за Туней.

Вообще-то я барабан люблю. Но зачем же впихивать да еще ножку подставлять? Нечестно! Я бы, может, и сама пошла. А теперь получается — против воли…

Бегу я за Туней — и ни с места: барабан под ногами крутится, словно беличье колесо. Я на боковую стенку — и по реечкам, по реечкам вверх, А ступени подо мной вниз… Тунька совсем рядом маячит — руку протянуть. Я уж ее почти настигла, а она раз — и на другую сторону. Раскачалась я на канате, перелетела барабан, чуть-чуть не достала: она, можно сказать, между пальцами у меня прошмыгнула — и в бассейн. И уже кверху брюхом плавает. Я ласточкой в воду! Дошла до дна, изогнулась, вынырнула. Ищу роботеску, а она из-под воды дерг меня за пятку! Лягнула я ее в нос, завизжала она и взмыла под потолок. Нащупала я пружинную доску, надавила да ка-ак взлечу! Но Туня же метеор какой-то, а не робот: вжик, трах — и снова под водой! Я ни за что зацепиться не успела, рухнула с высоты, меня батуд встретил и давай подкидывать! Накувыркалась я вдосталь — и с разгона и через голову. Соскочила. И зигзагами между пузырями на выход. Маленькие пузыри перескакиваю, на бегу под какими-то воротами пролезаю, на жердочке балансирую, по круглым кочкам прыгаю — цирк! Барабан все новые фокусы подстраивает. Но Туню наконец поймала. Намотала на руку ее веревочный хвостик:

— Что, попалась?

Понимаю, конечно, что она сама мне поддалась, но уже не сержусь. Почесала ее между глаз — она прямо-таки растаяла от удовольствия. Барабан распахнулся, выпустил нас. И мы пропели на два голоса: «Здоровье в порядке — спасибо зарядке!» Вытерлась я насухо жестким полотенцем — ох, хорошо! Чувствую, под ложечкой засосало. А Туня, вредина, так понимающе, с заботой:

— Проголодалась?

И захлопотала так, как одна она да мама умеют…

Съели мы две порции яичницы, взбили грушевый сок. Ела, разумеется, я, а Туня за меня причмокивала да похваливала…

Сегодня обещали хорошую погоду, поэтому я нацепила легкие сапожки и бегом на лестницу, стараясь захлопнуть дверь перед самым Туниным носом. На пороге вспомнила про подарок. Вернулась. Вынула из-под подушки карточку. И думаю: «Какой же смысл спускаться в лифте? — Это с астероидом-то в руках?!»

— Туня! — Я умоляюще оглянулась. — Давай через окно, а?

— Что ты! Папа рассердится! — Туня испуганно замахала ручками.

Если бы няня вспомнила про маму, я бы поняла и не сопротивлялась. Но папа? Да папа ни в жизнь на меня не рассердится! Уж я — то знаю! И продолжаю уговаривать, сделав вид, что не разобралась в ее хитростях:

— Тунечка, лапушка, да ведь ему же никто не скажет! Никто-никтошечки!

Туня не любит меня огорчать, и я часто этим пользуюсь. Стоило мне подольститься, как она сразу же размякла:

— Ладно. Через окно так через окно. Только через кухонное, чтоб тетя Маня не увидала.

Дворник тетя Маня женщина строгая. Насоришь, поковыряешь случайно стенку гвоздиком, цветок где-нибудь не там вырастишь — все: ни «Проньку» завести не даст, ни на косилке не покатает. А то, гляди, без улицы оставит… Для меня хуже нет наказания: дышать домашним стерилизованным воздухом, все равно, что дождевую воду пить. Ни вкуса, ни запаха! Лучше тете Мане на глаза не попадаться!

Расстелилась моя Туня ковриком. Легла я животом, обхватила ее за шею. Она в меня всеми четырьмя ручками вцепилась — и вывалилась из окна. Мягко-мягко, без крена, без толчков поплыли мы к земле. На балконе сорок шестого этажа Шурка Дарский глаза выпучил: «Все видел, все знаю, сейчас же тете Мане пожалуюсь!» Показала я ему язык. Тоже мне, ябеда-корябеда! Разреши ему, он бы и сам за мною следом сиганул!