Борис Воробьев - Искатель. 1971. Выпуск №1 Страница 8

— Ладно, — сказал Кирилл, поднимаясь, — посмотрели — и хватит! Нам еще о-е-ей сколько топать!

Он растащил собак по местам и скомандовал:

— Кса! Вперед, звери!

Но собаки не пошли. Поджав хвосты, они оглядывались на Кирилла, скулили, а некоторые легли. Один Ытхан, которому команда, видимо, напомнила о его ответственности, рванулся вперед.

— Дела! — сказал Кирилл, — Похоже, барбосы и верно перетрусили.

Он поглядел на небо. Призраки по-прежнему находились там и не думали убираться.

И тут Кириллу пришла в голову дикая мысль.

— Минуточку, — пробормотал он, подбегая к нартам и доставая из-под мешков винтовку. — Посмотрим, как о н и на это прореагируют.

Он передернул затвор и, прицелившись в тех, на небе, выстрелил. Трескучий звук, отдаваясь звонким эхом от скал, сотрясая воздух, покатился над островом. Эффект превзошел все ожидания: Кирилл ясно увидел, как фантомы, словно живые, дернулись и стали медленно терять очертания.

— Ага, — сказал Кирилл, — не понравилось!

Уже не целясь, он раз за разом стал нажимать на спусковой крючок, и пули, как когда-то стрелы Тынгея, находили свои жертвы, одного за другим сбрасывая Псов в гудевший под ними Провал. Когда кончилась обойма и грохот смолк, там, где только что был мираж, остались лишь медленно колыхавшиеся, иссеченные пулями облака.

Кирилл опустил винтовку. Возбуждение улеглось, и он вдруг почувствовал усталость и что-то похожее на раскаяние. Это было смешно, но ему казалось, что он расстрелял живых псов. Он спрятал винтовку подальше от глаз и молча погнал собак на вершину тягуна.

— Сегодня — на Почтарево, — сказал Побережный, — Пока погода. А то начнется рыданье… Где Женька?

— К собакам ушел.

— Ладно, полчасика есть еще в загашнике. А я пока бумаги оформлю.

У Кирилла тоже было дело: нужно было приготовить кое-что на дорогу. Он принес из коридора пустой ящик из-под масла, разломал его и быстренько наладил печь. Сухие, промасленные доски горели как порох, и через пять минут плита накалилась. Вскипятив воду, Кирилл остудил ее, добавил клюквенного экстракта и сахара. Получился отличный морс, который в поездках был просто необходим. Он лучше всякого пива утолял жажду и восстанавливал силы, как живая вода.

Вошел озабоченный Женька.

— Ты чего? — спросил Побережный.

— Ытхан совсем расхромался, шеф. Все лапы посек до крови. Наст-то не держит как следует, а Ытхан все время впереди.

— А я сколько раз говорил — сшей бахилы. Возьми брезент и сшей. Тебе же хоть кол на голове теши!

Женька презрительно скривился.

— Ытхан не какой-нибудь карликовый пинчер, шеф. Знаете, по Москве старушки водят, в лапотках такие? Думаете, я не пробовал? А Ытхан те бахилы — зубами. Это только у Джека Лондона собаки сами просили обуть их.

— Тогда замени — и дело с концом. У тебя что, собак мало?

— Нечувствительный вы человек, шеф. Я вам про попа, а вы мне про попову дочку. Конечно, заменю!

— Возьми вот квитанцию. Да заставь Парамонова расписаться как следует. А то поставит закорючку, разбирайся потом. Ну, готовы?

— Айн момент, шеф, — сказал Женька. Он уселся у печки и стал переобуваться.

Побережный смотрел на него с состраданием.

— Шеф, — сказал Женька, — надо бы нам устроить большой выходной. А, шеф? Страна давно перешла на пятидневку, а мы все по старинке вкалываем. А у меня собаки. Они морально износились, шеф.

— У тебя язык не износился?

— Я серьезно. Собаки окончательно озверели. Подтверди?

Побережный досадливо отмахнулся.

— Нужны мне его подтверждения! Ты мне уже всю плешь проел с этим износом, парень! Целое лето баклуши бьешь со своими собаками, и все износ, износ…

— Конечно, — сказал Женька, — за меня дядя работает. Вам не стыдно, шеф? — Он встал, притопнул унтами. — Подарили бы лучше портянки, чем обижать. Сотрудников иногда нужно премировать.

— У меня не склад, — сказал Побережный. — Я тебе уже давал одни. Куда ты их дел?

— Вспомнили! Это было давно, и неправда, шеф. А потом они были б/у, ваши портянки, и я стал мыть ими полы.

— Вот и мой. Мой на здоровье.

— Значит, не дадите?

— Тьфу! — плюнул Побережный. — Ну что ты пристал как банный лист! Нет у меня портянок! Хошь вон носки бери. Вигоневые.

Женька засмеялся.

— Я знал, шеф, что у вас добрая душа. Так и быть: вернемся — подарю вам одну маленькую штучку. — Женька сделал таинственное лицо.

— Какую еще штучку? — насторожился — Побережный. — Не надо мне никаких штучек. Мне твои штучки надоели.

— Шеф никак не может забыть галифе, — сказал Женька.

— Никакие не галифе, — стал оправдываться Побережный горячее, чем следовало. — А что галифе? Если хочешь, такие же брюки.

— Не бойтесь, шеф, на этот раз это будет нечто другое. Ты скоро?

— А я и не боюсь, чего мне бояться, — пробормотал Побережный. Когда речь заходила о галифе, он чувствовал себя не очень уверенно.

Кирилл закинул за плечи рюкзак с припасами.

— Пошли, — сказал он.

Как всегда, увидев хозяев во всеоружии, собаки заволновались, запрыгали, затявкали от нетерпенья.

— Придется Куцего вместо Ытхана поставить. Он у него дублер.

— Сумасшедший этот Куцый. Ему орешь, орешь, а он глаза вылупит — и знай себе прет.

— Заполошный, это точно. Зато — вожак. Любого на место поставит. Кроме Ытхана, конечно.

— Да чего спорить! Куцего так Куцего, какая разница?

— Не скажи! Ты поставь попробуй хотя бы Варнака. Он из тебя душу вынет! И собак взбаламутит. Им нужно, чтобы впереди был вожак, а Варнак в этом смысле ни рыба ни мясо. А в середине он на месте.

Женька, наверное, долго бы еще разглагольствовал на эту тему, но тут из дома вышел Побережный.

— У вас совесть есть, ироды?! Чего вы резину тянете? Ждете, когда я за вас поеду?

— Все, все, шеф, — успокоил Побережного Женька, — Маленькое производственное совещание. Летучка. Закройте глаза, шеф, и нас уже здесь не будет!..

На обратном пути Женька все чаще посматривал в сторону моря, над которым, как колбасы воздушного заграждения, стали собираться раздувавшиеся туши туч, и торопил собак.

И все-таки они не успели. Пурга началась сразу, без раздумий и намеков, как бывает только в этих местах.

Ветер вдруг завыл на угрожающей ноте и, задрав шерсть на собаках, бешено погнал впереди себя поземку. Пространство наполнилось сухим шорохом и треском, словно по насту побежали мириады бойких рыжих тараканов. Вмиг сделалось темно. Потом, будто выдохнувшись, ветер стих. И ударил уже с другой стороны, в лицо, сатанея с каждой минутой.