Глеб Голубев - Пасть дьявола Страница 8

— Небось грамотный, — слегка смутившись, отшутился Лунин. — Только в отличие от вас не уверяю, будто самолет пропал бесследно. И объясняю его гибель вполне естественными причинами. Воздушный океан не безопасней обычного. Сами только что убедились.

— А «Прекрасная Галатея»? Где она или хотя бы люди с нее?

— Оставьте, Сергей Сергеевич! — отмахнулся Лунин. — Неужели вы всерьез верите в эти сказки? Я же понимаю, вы поддерживаете их лишь для того, чтобы людям скучать не давать, такой уж у вас характер. И прекрасно! Но ведь некоторые начинают о «загадках» «Пасти дьявола» всерьез рассуждать, даже, видите, теоретическую базу пытаются под них подвести. Сколько стыков, узлов насчитали у своей «силовой решетки» создатели универсальной гипотезы? — повернулся он к Грише.

— Кажется, шестьдесят.

— Значит, шестьдесят, а то и больше критических «горячих точек» на планете, где должны происходить всякие невероятные события, так? Почему же прославилась одна «Пасть дьявола»? Отчего лишь она одна заслужила столь зловещую славу?

— Не только она. Есть еще «Море дьявола» в другом полушарии, в районе Филиппинских островов. Там тоже пропадают при загадочных обстоятельствах суда и самолеты. А Ив Сандерсон насчитал таких точек даже десять…

— Вот как! Тогда получается, вся Земля одинаково загадочна. С этим я согласен.

Тут и Сергей Сергеевич со смехом поддержал Лунина:

— Нет, Гриша, сдавайтесь. Гипотеза, конечно, оригинальная, но весьма сырая. И Андриян Петрович сразу нащупал ее ахиллесову пяту: аналогичные явления должны повторяться во всех без исключения узлах предполагаемой «силовой решетки».

— А какой центр древней цивилизации вы обнаружили в этих волнах? — не мог успокоиться Андриян Петрович. — Затонувшую Атлантиду?…

Тут Костя снял наушники, отключил аппаратуру и мрачно объявил:

— Крепко сердится шеф. Будет нам тот компот…

И мы замолчали, думая о самом реальном, что нас ожидало, — о разносе за долгую задержку.

К утру океан совершенно успокоился, и ученые смогли наконец заняться исследованиями.

Сергей Сергеевич попросил начальника рации снова дать послушать обрывки последних переговоров по радио с пилотом пропавшего самолета, которые вчера удалось записать на магнитофон. Я, конечно, отправился с ним и попросил пойти и Володю Кушнеренко, чтобы он мне перевел все в подробностях. Сам я, к сожалению, не настолько хорошо знаю английский.

Пристроившись на чем попало в разных углах радиорубки, мы молча следили, как Вася Дюжиков перематывал ленту.

— Качество, конечно, неважное, — предупредил он. — Сплошные разряды.

— «Остер»! «Остер»! — перебивая Васю, вдруг раздался встревоженный крик из динамика, и кто-то быстро заговорил по-английски.

— «Гроу, сообщите, где вы находитесь!» — перевел Володя.

— «Я не знаю, где нахожусь», — ответил другой голос, немножко гнусавый и хрипловатый.

— «Я потерял ориентировку и ничего не понимаю… Земля, вы слышите? Гирокомпас тоже вышел из строя… Все приборы отказали. Земля, земля, вы слышите?» — едва успевал переводить Володя.

Голос летчика вдруг прервался на полуслове, заглох в диких свистах и треске атмосферных разрядов.

Потом вдруг на миг прорезался совсем другой голос.

— «Мы потеряли ориентировку, — проговорил он тоже по-английски медленно и тягуче, словно диктуя. — Мы потеряли ориентировку. Возможно, придется садиться на воду».

— Это другой самолет, американский. Попал в густую облачность. Но это гораздо дальше, у берегов Флориды, — торопливо пояснил Дюжиков.

— «Прошу курс для посадки на воду».

— «Курс ноль-один-ноль, — ответил голос Земли. — Повторяю: курс ноль-один-ноль».

И вдруг мы услышали снова голос Ленарда Гроу:

— «Земля, я на грани катастрофы… Похоже, окончательно сбился с курса… Не вижу ни одного острова… Повторяю, не вижу ни одного острова», — переводил Володя.

— «Ваши координаты? Хотя бы примерно…»

— «Определиться не могу. Я не знаю, где нахожусь. Сбился с курса, сбился с курса. Господи, со мной еще никогда не бывало ничего подобного… Все небо затянули сплошные тучи… В них зияют какие-то черные дыры!»

Женский голос вдруг неожиданно что-то быстро произнес по-испански и тут же по-английски.

— «Развернитесь в сторону запада», — перевел Володя и пояснил: — Это кубинская станция его пеленгует.

— «Я не знаю, где запад… Я не знаю…»

Долгая пауза, потом из динамика опять донесся заглушаемый свистом, прерывающийся голос Ленарда Гроу.

— «Все смешалось… Земля, я… Странно… Я не могу определить направление…»

— «Гроу, Гроу, отвечайте, отвечайте!»

— «У меня осталось мало горючего… Осталось мало горючего… Я отклонился от курса куда-то в сторону… Я не вижу ни одного…»

Молчание. Только свист и разряды.

Потом голос Земли:

— «Остер»! «Остер»! Гроу! Отвечайте! Говорите что-нибудь. Мы стараемся вас запеленговать. Говорите хоть что-нибудь».

— «Что?»

— «Пойте, черт возьми!»

Мне послышался вроде легкий смешок — и вдруг погибающий летчик начал читать монолог Гамлета!

— «Быть или не быть? — вот в чем вопрос…»

Но он тут же прервался и вскрикнул:

— «Море выглядит как-то необычно… Оно желтое или серое. Боже! Я, кажется, слепну! Нет, я вижу, вижу… О господи! Только не это! Нет! Нет!»

Молчание. Свист и разряды.

Напрасно взывает Земля:

— «Остер»! «Остер»! Мы вас запеленговали! Высылаем два самолета. Держитесь! Держитесь! Вы слышите нас? Отвечайте! Мы вас запеленговали».

Нет ответа. Молчание. Только бушует магнитная буря, грохочет в динамике, свистит по-разбойничьи.

Начальник рации выключает магнитофон и тихо произносит:

— Все.

Мы долго молчим.

— Какой-то у него тон странный, — говорю я. — Моментами вроде ликующий.

— Выпил для храбрости перед полетом. У них это принято, — хмуро отвечает Дюжиков. — Не все-таки какой крепкий мужик, — он восхищенно качает головой. — В таком положении Шекспира читать!

— Что же с ним произошло? Почему он стал слепнуть? Что он там увидел такое ужасное? — допытываюсь я.

Мне никто не отвечает. Сергей Сергеевич задумчиво просит:

— Василий Петрович, прокрутите, пожалуйста, еще раз последний кусок. С того места, где он говорит, будто море выглядит как-то странно.

Снова звучат надрывающие душу голоса.

А на палубе мир, покой, тишина, все заняты будничной работой. Заканчивается очередная станция. Океанографы достают из глубины океана тросы с батометрами и осторожно, словно священнодействуя, разливают воду по колбам и пробиркам. За ними придирчиво наблюдает начальник экспедиции.