Леонид Платов - Архипелаг Исчезающих Островов Страница 8

– Ссыльный, понимаешь? – втолковывал я Андрею. – Был ссыльным. Долго скитался по Сибири…

– Может, с рудника бежал?

– Ага! Прятался в тайге…

– Переплыл Байкал…

Мы то вскакивали с места, то снова садились, то снижали голос до шепота, то принимались кричать друг на друга. Все правдоподобнее становилась наша догадка-вымысел, разматываясь виток за витком, как волшебная, далеко уводящая нить.

И когда Андрей, прикинувшись простачком, вдруг спросил Петра Ариановича на уроке, не бывал ли он в Сибири, а тот, вздохнув, ответил, что за всю свою жизнь из Центральной России никуда не выезжал, мы только многозначительно и важно, переглянулись.

Еще бы! Станет он на уроке выкладывать всю подноготную!

С презрением поглядывая на одноклассников, мы надувались, как голуби-трубачи. Тайна переполняла нас. Никто не догадывался, почему учитель хорошо знает Север России, а мы с Андреем догадались. Два человека в Весьегонске, больше никто!

Но задача была решена неправильно.

Глава пятая

ПРОЗВИЩЕ

Дядюшка решил ее иначе.

Он раньше нас проник в тайну учителя, причем, со свойственной ему суетливостью, забежал с задворок, с черного хода. Впоследствии Андрей утверждал, что не иначе, как дядюшке помогли его приятели из жандармского управления.

Возможно, что перехватывалась и читалась обширная переписка Петра Ариановича; возможно, что кое-какие сведения были добыты непосредственно в Москве.

Дядюшка, во всяком случае, был вознагражден за все, свои хлопоты. Приезжий явился украшением его коллекции.

– Вдумайтесь, вдумайтесь только, господа! – упрашивал дядюшка, простирая руки к сидящим на диване и в креслах удивленным гостям. – Живет учитель географии. И где живет? В Весьегонске в нашем, то есть посреди болот, за тридевять земель от всякой цивилизации. – В горле его что-то восторженно попискивало. – Нуте-с… И вот из дремучей глуши увидал вдруг острова. Не один, заметьте, – много, целый архипелаг! Новехонький, даже без названия, не открытый еще никем… Где же увидал? В Северном Ледовитом океане. Как увидал? Почему?

Весьегонцы ошеломленно смотрели на дядюшку.

– Через телескоп или в бинокль? Ничуть! Умозрительным путем. Силой мысли, так сказать.

– Это смешно!

– Уж так, то есть, смешно…

Входили новые гости.

– Приезжий-то, знаете?.. – бросался к ним дядюшка.

– Что?

– Острова открыл!

Гости пугались.

– Где?

– То-то и есть, что где! На краю света! В Северном Ледовитом океане!

– Бывал, что ли, там?

– То-то и есть, что не бывал. За письменным столом сидючи открыл… Другие путешественники – на корабле, верхом, пешком, а наш путешественник – в кресле сидючи.

– Как так?

– А так. Ткнул карандашиком в карту. “Здесь, – говорит, – мой архипелаг! Негде ему больше быть, как здесь”.

В гостиной смеялись. Один дядюшка не смеялся.

Подлинно счастье привалило ему! Он бы год трудился – такого смешного сюжета не выдумал. А тут сюжет для анекдота, серии анекдотов сам давался в руки!

– Ну вас! – говорил он, поблескивая глазами и расправляя бороду. – Радоваться бы, торжествовать, что среди нас такое светило живет, а вы со смеху помираете, туда из него делаете!

– Позвольте, Федор Матвеич! – поднимала голову исправница. – Как же говорите: в Сибири не бывал? Он именно бывал: ссылался, привлекался…

– Не ссылался! Точно знаю! Не ссылался!.. Привлекался, да. Участвовал в студенческой забастовке… И вот результат! Имея влечение к научной географической деятельности, к таковой не допущен! Вместо Северного полюса и всемирной славы пожалуйте на болото, в Весьегонск!

– Скажите! – качали головами гости, усаживаясь за стол и продолжая разговор под однообразное постукиванье бочоночков лото. – Человек еще молодой…

– Заучился, бедный… Это бывает. Учится, учится, а потом…

– Двадцать пять…

– Закрыто!

Один лишь обстоятельный отец Фома, училищный священник, пытался доискаться тайного смысла в причудах учителя.

– Позвольте, – бормотал он, – что за острова? К чему острова? Может иносказание, конспиративная аллегория?

Тогда же, за лото, сообща придумали и прозвище: Робинзон.

– Робинзон… Очень хорошо! Остров открыл…

– Он и у нас, как на острове, живет. В лото не играет, сторонится приличного общества…

– Ха-ха! Робинзон! Только без Пятницы!..

Впрочем, может быть им даже гордились немного – собственным городским чудаком – наравне со знаменитой весьегонской ярмаркой и собором.

А купцы из Вятки, Твери и Ярославля, побывав на ярмарке, разнесли по своим городам анекдот о чудаке-учителе, который, не отходя от письменного стола, в Ледовитом океане острова открыл.

Прозвище из гостиной перекочевало на улицу.

Представьте себе длинную, узкую улицу. Вечереет. Вдоль деревянных тротуаров, по-местному “мостков”, шаркая подошвами, двигаются пары. Дойдя до конца улицы, они круто поворачивают и идут обратно.

Это “гулянье”.

Песен на “гулянье” не слышно. В городе не дозволено петь – не деревня! Зато звонко, как из граммофонной трубы, вырывается на улицу треньканье балалаек или молодецкий перебор трехрядки. И так же разом вдруг обрывается. Это открылась и закрылась дверь одного из трактиров. На главной улице Весьегонска девять трактиров…

Иногда можно увидеть на улице и крылатку учителя географии.

Свою вечернюю прогулку Петр Арианович совершал обычно в одиночестве. Он шел, как всегда, очень быстро, энергично постукивая палкой, чуть подавшись вперед, погруженный, в размышления.

Простой люд уступал ему дорогу молча и с уважением.

Но вот со звоном и грохотом распахивалась дверь трактира. Загулявший купчик вываливался оттуда. Утвердившись на шатких ногах и оглядевшись, он замечал крылатку учителя.

– Господину Робинзону! – орал он, сдергивая с головы шапку и потрясая ею. – Наше вам! С кисточкой!

Петр Арианович строго смотрел на крикуна и, не замедляя шага, проходил мимо…

Однако в реальном училище прозвище, данное дядюшкой, не привилось. Петр Арианович был единственным из преподавателей, которого мы, ученики, звали по имени и отчеству как в глаза, так и за глаза…

Глава шестая

ТЕНЬ ЧЕЛОВЕКА

Но каково было нам с Андреем!

В грустном молчании проводили мы переменки на широком подоконнике в коридоре. Мимо шныряли наши товарищи, весело толкаясь и подставляя друг другу ножку. Семенил, как всегда держась ближе к стеночке, первый ученик Союшкин. Широко вышагивал, вертя во все стороны маленькой головой, помощник классных наставников Фим Фимыч.