Станислав Токарев - Искатель. 1981. Выпуск №4 Страница 8

— Благодарю, я представляю себе, как трудно было вам это найти. Найдя, вы узнали, я думаю, многое, но этот текст и мне хорошо знаком.

— А этот?

Я протянул ему цитату со второй из вырванных страниц:

«В суровой борьбе, которую нам предстоит вести на планете Руссо, чтобы сделать ее пригодной к жизни для нас и наших потомков, мы обязаны быть равны. Не должно быть героев и толпы, аристократии и плебса, владык и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых. Все богатства планеты принадлежат всем гражданам планеты».

— Прекрасные слова, не правда ли? — грустно сказал Йошикава. — Но какой детский утопизм — поступить так, как поступили они…

— Вы можете объяснить, почему в экземпляре, который хранится в музее, этих строчек нет? Нет, а вы о них знаете — откуда? А если знаете, зачем понадобился вам тот старый пень? И вообще, что за дела у нас тут творятся?

— Когда много вопросов сразу, не так легко ответить. Вы, должно быть, заметили, что прокурор Гирнус имел здравый резон прервать мой допрос Монтгомери, как не имевший к процессу видимого отношения. Но сказанное побудило вас к поискам, вы искали и нашли. Одного этого уже немало.

— Именно я?

— Извините, я не рассчитывал лично на вас, поскольку лишь сейчас удостоился приятного знакомства. Но я знал, что кто-то будет искать, и рад, что это вы. Впрочем, уверены ли вы, что вы один?..

Тем временем шум в «Тихой сельве», нараставший по плавной кривой, внезапно дал резкий скачок. Девица в кожаных штанах едва перекричала его в свой микрофон:

— Друзья и гости! У нас большая радость! Мы видим в своих стенах юного героя, любимца зрителей, центрфорварда славной команды «Бранцоза» Анри Пелисье и его боевых товарищей!

У очага, картинно скрестив на груди руки, высился стройный блондин в синем пиджаке и канареечных брюках — цивильной форме клуба. За его спиной теснились такие же сине-канареечные, только старше, толще и плешивее.

Публика встала. Публика разразилась какофонией звуков, которой был придан ритм с помощью рояля, банджо, сакса и ударных:

— «Бран-цоза»! «Бран-цоза»! Целуй меня, стервоза! Люби меня послаще! И-на-че не за-бью! Ю-у-у-у!

Музыкально-поэтический шедевр увенчался подобием волчьего воя.

— Что это? — Йошикава испуганно прикрыл ладошками уши. — Зачем это?

— Так «Бранцозу» же зовут «синими волками». Вы что, никогда не слышали, какой вой на стадионе стоит?

— Извините за любопытство, но вот те не столь молодые господа, прибывшие вместе с героем и одетые подобно ему, кто они?

— Члены клуба, конечно. Любители футбола. Они платят взносы и за это могут бывать в клубе, на тренировках, и на трибунах у них постоянные места.

— Как это удобно и интересно, я о такой системе ничего не знал.

Слишком много и слишком мало знал этот непонятный тип.

— А вы, — он спросил, — тоже являетесь поклонником какой-либо команды?

— «Юнтарча», — гордо ответил я, хотя гордиться было особенно нечем: «юнты» плелись в хвосте розыгрыша.

— И у вас тоже имеется красивый костюм?

— Не имеется.

— Нельзя ли спросить почему?

— Не по карману.

— Любопытно. Могу ли я понять вас так, что сумма взноса доступна далеко не всем?

— Еще как далеко.

— Но из этого можно сделать вывод о том, что членство в клубе влечет за собой определенную выгоду. Кроме, разумеется, бескорыстного, чисто спортивного энтузиазма.

— Можно.

Я знал, что у стоек уютных клубных баров, куда РБКА нос не совала, за рюмками контрабандного горячительного завязывались полезные знакомства, обмывались сделки. Я сказал адвокату об этом и о том еще, что сегодня у нас без цветного пиджачишки даже кандидатуру в парламент выставить трудно — «попробуйте-ка сами».

— О, я понимаю. Как много поучительного принес мне наш разговор, как много интересного и важного!

Он снова снял очки и снова изменился — стал прост, напряжен и словно беззащитен.

— Вы можете мне помочь. Но это опасно.

— Я не боюсь, — сказал я, потому что не хотел бояться.

— Сегодня девятое июля. Завтра прибывает корабль с Земли. Два раза в год, вы, очевидно, знаете: десятого июля и десятого декабря. Вы репортер, вам легче попасть на космодром. Требуется установить, какой груз будет доставлен для фирмы «Кикс».

— Производство и продажа футбольных сувениров?

— Совершенно верно — маленькая невинная фирма. Меня интересует даже не содержимое — вряд ли вам удастся с ним познакомиться, — а характер груза, его внешний вид, величина и упаковка.

— Что ж, — сказал я, — надо будет постараться.

— Надо.

14

Лиловый неподвижный браслетик бортовых огней обозначал вдалеке корпус корабля. Красные, зеленые и белые движущиеся огоньки — краны. Мне не приходилось прежде здесь бывать, и я не ждал, что космодром — просто огромное поле, на краю которого дощатый барак. Со стороны поля к нему один за другим подкатывали тягачи с платформами, на которых громоздились контейнеры. Получатели ждали у деревянного барьера, делившего барак пополам, — кожаные куртки, широкие шляпы, суровые физиономии, набыченные в ожидании: таможня и РБКА работали, видно, дотошно. В толпе никому ни до кого дела не было — до меня тоже. Время от времени слышалось: «Кабинет электроники — принимайте… Фирма «Жако» — принимайте… (Вздохи облегчения.) Фирма «Унта» — пройдите к начальнику таможни». (Ругань сквозь зубы.)

Наконец из-за барьера прозвучало;

— Фирма «Кикс» — принимайте.

Груза было много, главную его часть составляли большие продолговатые ящики, изрядно тяжелые, — рабочие фирмы выносили каждый втроем.

Я выскользнул на улицу. Ящики аккуратно укладывали в фургон электрокара. Сейчас он отъедет, и моя миссия будет выполнена. Как, чем помог я Йошикаве и помог ли — неизвестно.

Внезапно возле машины поднялся шум.

— Жабы! — орал мужской голос тем криком, с каким нарываются на скандал. — Жабы проклятые, вонючие!

Крикуна пытались унять те, кто пониже, — он был саженного роста, и они, тесня его скопом, приглушенно гомонили!

— Арчи, уймись, имей совесть!

— Совесть? А у вас совесть есть контракт нарушать, жабьи вы личинки? А за нос три года водить — что таращишься, что, что? Я вырву жабьи твои глаза, крыса!

Скандалисту уже крутили руки, а он отбивался, колотил ножищами в один из ящиков, приготовленных к погрузке, вопия совсем несообразное:

— Эй ты, живой товар, проснись, малыш! Тебя надули, дурья башка!

Его отшвырнули, ящик торопливо сунули в кузов, машина тронулась, а он цеплялся за борт, хрипел: