Алистер Маклин - 48 часов Страница 9

— Калверт, вы просто не понимаете, что говорите, — тон у него был вполне дружелюбный. — Ваша шея и затылок… Впрочем, так оно, наверное, и бывает, когда человека душат и его мозг достаточно долго не получает кислорода. Кто вас защитит, если ваши приятели явятся сюда по вашу душу? Сами вы не в состоянии драться даже с игрушечным медвежонком.

— Простите меня, — сказал я искренне.

Я работал с ним, наверное, десяток раз на протяжении последних десяти лет и должен был знать, что единственное, чего он не в состоянии сделать, — это бросить товарища в трудную минуту.

— Что вы говорили о дядюшке Артуре? — спросил я. Теперь, когда мы знаем, где находится «Нантсвилл», дядюшка мог бы распорядиться выслать сюда какой-нибудь военный корабль, чтобы следить за ним с помощью радара…

— Мы знаем только, где он находился, когда я его покидал. Они подняли якорь, когда я отплывал. К. рассвету корабль может оказаться в ста морских милях от известного мне места, причем в любую сторону от него.

— Значит, мы вынудили их бежать? Дядюшка Артур будет в восторге, — он тяжело опустился в кресло, потом глянул на меня. — Но нам известен его новый облик, ею название и флаг.

— Я уже говорил, что это не имеет никакого значения. Завтра он будет выглядеть иначе. И называться тоже. Станет какой-нибудь «Хокомарой» из Иокогамы и будет идти под японским флагом, перекрашенный в зеленый цвет и с другой мачтой.

— А воздушная разведка? Мы бы могли…

— Пока мы ее организуем, пройдет столько времени, что летчикам придется обследовать уже двадцать тысяч квадратных миль морской поверхности. Вы слышали последнюю метеосводку? Низкие тучи, мгла. Самолеты придется вести на небольшой высоте, что снизит коэффициент их полезного действия процентов на девяносто. Во время дождя, при плохой видимости, у них не будет даже одного шанса из тысячи различить судно. Впрочем, если бы им даже это удалось, какой смысл? Самое большее, пилот мог бы помахать им крыльями.

— В нашем распоряжении целый флот. Пилот сможет немедленно вызвать военные корабли.

— Какой флот? Средиземноморский? Или дальневосточный? В этих водах нет ни одного военного корабля. Пока сюда доберется какой-нибудь корабль, «Нантсвилл» смоется в неизвестном направлении. Но представим себе даже, что они догнали бы «Нантсвилл». И что дальше? Затопить его с помощью орудий, зная, что в трюмах, скорее всего, заперто двадцать пять членов прежнего экипажа?

— А группа захвата?

— Имри будет ждать их с автоматами, направленными в заложников из команды судна. В такой ситуации он даже может позволить себе вежливо и мирно поинтересоваться, что ребята из группы захвата собираются делать.

— Ладно, я лучше пойду надеть пижаму, — устало и безнадежно сказал он, но у порога обернулся. — Но если «Нантсвилл» смылся, эти парни смылись на нем. Так что, возможно, нам не следует ожидать гостей. Вы об этом не подумали?

— Нет.

— По сути дела, я тоже не верю в это.

Они заявились в двадцать минут пятого. Все было обставлено совершенно легально, официально и спокойно. Они пробыли у нас сорок минут, и, даже когда они отплыли, я не был уверен, те ли это люди, которых мы ждали.

Ханслет вошел в мою каюту на носу катера, зажег свет и потряс меня за плечо.

— Проснитесь, сэр, — громко сказал он.

Я не спал, но, конечно, разыграл маленькую комедию. Прежде чем открыть глаза, я долго зевал и постанывал. Но в каюте оказался один Ханслет.

— В чем дело? Что происходит?.. О, Господи! Сейчас ведь четыре утра.

Сам ничего не понимаю, — раздраженно ответил Ханслет. — На борту полиция. Они хотят видеть вас по важному делу.

Полиция?! Вы действительно сказали «полиция»?

— Так точно, сэр. Придется вам встать. Они ждут вас.

— Полиция у нас на борту? Я бы хотел…

— Бога ради, сэр! Вставайте. Извините, но сколько последних рюмочек вы выпили, ложась спать? Их четверо: двое полицейских и двое таможенников. Утверждают, что дело очень срочное.

— Надеюсь, что действительно срочное. Посреди ночи! За кого они нас принимают? За почтовых грабителей? Вы сказали им, кто мы? Ладно, ладно, уже иду.

Ханслет вышел. Через тридцать секунд я уже стоял рядом с ним в салоне. Кроме нас там находилось действительно двое полицейских и двое таможенников. Старший из полицейских встал. Это был высокий, крепко сбитый сержант лет пятидесяти. Он холодно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на пустую бутылку из-под виски, с отвращением глянул на грязные стаканы и снова уставился на меня. Он явно не любил богатых мореплавателей, этих благополучных паразитов, которые слишком много пьют вечером, а утром вылезают из своих кают с красными опухшими глазами и спутанными волосами. Просто не выносил богатых, изнеженных яхтсменов в красных шелковых халатах, разрисованных китайскими драконами, этих туристов с шейными платками из самых дорогих магазинов Лондона. Честно говоря, я тоже терпеть не могу таких людей и не выношу шелковые шейные платки, но, черт побери, должен был я чем-то прикрыть свои синяки!

— Вы владелец этого судна, сэр? — спросил меня сержант.

Он говорил вежливо, с прелестным шотландским акцентом, но слово «сэр» явно потребовало от него усилии.

— Если я узнаю, какого черта вы тут делаете, может, и отвечу, — заговорил я на повышенных тонах. А может, нет. Частное судно, сержант, это то нее самое, что и частный дом. Вы вообще не имеете права подниматься на борт, не имея санкции прокурора! Или вам неизвестны законы?

— Ему известны законы, — мягко вмешался один из таможенников, маленький человечек, уже в четыре утра гладко выбритый. — Будьте благоразумны. Сержант не имеет никакого отношения к. этому делу. Это мы вытянули его из постели три часа назад. Он просто оказал нам услугу.

Я проигнорировал его и продолжал обращаться только к сержанту:

— Сейчас глубокая ночь. Что бы вы сказали, если бы четверо неизвестных явились в ваш дом в такую пору?

Я знал, что рискую, так разговаривая с ним, но именно это мне и было нужно. Если они те, кого я опасался, а я — тот, за кого они меня в таком случае принимают, — вот тогда я бы не мог отважиться так разговаривать с ними. А ни в чем не повинный человек просто не мог не нервничать в такой ситуации.

— У вас есть какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность?

— Я не должен удостоверять свою личность! Я сержант Макдональд, начальник полицейского участка Торбэя вот уже восемь лет. Можете спросить любого в Торбэе — меня там все знают.

Если он действительно был тем, за кого себя выдавал, то не следовало удивляться его реакции. Скорее всего, еще никто никогда не просил его удостоверить свою личность.