Густав Эмар - Сурикэ Страница 9

Необходимо было перенести ее как можно скорее в какой-нибудь дом, где ей можно было бы оказать первую помощь.

Ближайшем жилищем была вилла Бельвю, отстоявшая не более как на две мили — расстояние сравнительно небольшое. Бесследный решился отправиться туда; у него была пирога, которая могла вместить человек двадцать, пройти до пироги предстояло с четверть мили — это было почти ничего.

Сначала охотник велел перенести в лодку багаж, то есть награбленное ирокезами добро; когда пирога была нагружена, Бесследный, видя, что м-ль де Прэль заснула глубоким и спокойным сном благодаря нескольким каплям опиума, данным ей госпожою Сален, старательно завернул молодую девушку в одеяло, поднял на свои сильные руки, как ребенка, и отнес в лодку, где уложил ее на груду мягких меховых одежд.

— Теперь пойдемте, — сказал охотник, — времени мало, а мы его много потеряли.

Краснокожие и канадцы повиновались.

Г-жа Сален уселась на меховых одеждах возле м-ль де Прэль, чтобы лучше следить за больной девушкой.

На берегу остался лишь один из охотников, задумчиво опершись на свое ружье.

— Идите же, Сурикэ, милый друг, дело только за вами, — сказал ему ласково Бесследный.

Молодой человек тихо покачал головой.

— Извините, господин Берже, — сказал он, — я не могу ехать с вами.

— Какого же черта вы здесь будете делать один? Ирокезы далеко, они знай себе удирают, — возразил, смеясь, охотник, — разве не знаете поговорку: ирокез идет вперед, как лисица, сражается, как лев, а убегает, как птица? Я сильно подозреваю, что канальи сами изобрели эту поговорку.

— Я в эту минуту и не думаю об ирокезах, господин Берже, — кротко отвечал молодой человек.

— Ну, так о чем же вы думаете? О луне, что ли?

— Я думаю, что господина де Меренвиля следует известить как можно скорее обо всем происшедшем в Бельвю; кроме того, я думаю, что необходимо как можно скорее привести доктора к м-ль де Прэль, состояние которой мне кажется очень серьезным; я намереваюсь исполнить эти два дела со всей быстротой, на какую я способен.

— Вы это сделаете? — вскричал Бесследный взволнованным голосом.

— Да, с Божьей помощью; я спрятал здесь в тростнике пирогу, менее чем за час я буду в Квебеке, а часа через два с половиной господин де Меренвиль возвратится домой в сопровождении доктора Жильбера, которого я извещу.

— Хорошо, Сурикэ, превосходно! Сделайте это, мой друг, и вы окажете большую услугу м-ль де Прэль и всему семейству Меренвиль.

— А я скажу, что я глубоко уважаю вас, Сурикэ, несмотря на ваше смешное имя, — сказал сержант Ларутин с искренним волнением.

— Прощайте, желаю вам успеха, друг Сурикэ, — крикнул ему Бесследный и оттолкнул пирогу от берега.

— Благодарю, — отвечал молодой человек. Он отвернулся и пошел к тростнику.

Вскоре он появился снова, неся на плечах легкую пирогу и держа под мышками весла.

Молодой человек прыгнул в пирогу, положил ружье на дно и, взяв весла, поплыл по течению, которое понесло его с быстротой, обещавшей непродолжительный переезд.

Пирога не замедлила обогнать более тяжелую лодку, в которой Бесследный и его друзья плыли по реке наискось, направляясь в Бельвю.

— Вот наш друг, — сказал охотник, кланяясь мимоходом молодому человеку, — он едет скоро и скоро приедет.

— Дурное известие для господина Меренвиля, — сказал сержант.

— Оно могло быть хуже.

— Это как?

— Да конечно! Ирокезы ограбили дом, это правда, но они его не сожгли, что тоже что-нибудь значит, кроме того, мы отняли у них все награбленное и дали им, как мне кажется, хороший урок.

— Да, пожалуй, что вы и правы. За исключением убитых слуг и больной барышни, все еще окончилось довольно благополучно; могло быть и хуже, действительно.

— Вы видите, что я прав.

— Неоспоримо правы.

И сержант Ларутин философски умолк.

Через час приехали в Бельвю, где и высадились.

Все было так, как оставили там ирокезы, когда уходили.

Спящую м-ль де Прэль перенесли в ее комнату и оставили на попечение г-жи Сален.

Канадцы немедленно занялись приведением всего в порядок, чтобы по возможности сгладить следы посещения ирокезов; трупы были убраны, кровавые пятна смыты; все, что захватили ирокезы, было поставлено и положено на место; не только все было в целости, но даже оказалось лишнее, а именно: добыча Нигамона в предшествующей экспедиции, ценность которой была довольно высока.

Менее чем за час gee было окончено; в общей сложности убытки и повреждения были незначительными. Ирокезы торопились, опасаясь прибытия помощи; они разбили лишь несколько дверей и окон; им хотелось, главным образом, грабить и набрать побольше скальпов.

Бесследный был в затруднении. Генерал Монкальм дал ему поручение, не терпящее отлагательства; рассказанные нами события уже и без того заставили его потерять много времени, а между тем он не решался оставить м-ль де Прэль под охраной только двух слуг в доме, где не существовало больше дверей; он не знал, что ему делать, как вдруг явился Сурикэ и выручил его.

Молодой охотник сделал свое дело с полным успехом, он поспешил вперед, чтобы сообщить в Бельвю приятное известие, что господин де Меренвиль со всем семейством едет вслед за ним в сопровождении доктора Жильбера.

Бесследному нечего было больше делать в Бельвю, его присутствие не было необходимым; он поспешно простился с молодым человеком и пустился в путь, уведя с собой всех бывших с ним индейцев и канадцев.

Спустя три четверти часа в Бельвю приехал господин де Меренвиль и с ним все его семейство.

ГЛАВА III. «Lettre de cachet»

Антим Лебо, родом из Молона во Фрайбургском кантоне, капитан швейцарской сотни его христианнейшего величества короля Людовика XV, женился в молодых годах на одной своей дальней родственнице, от которой имел четверых сыновей. Всем им он дал превосходное, солидное воспитание, первый был архитектором, третий священником, четвертый умер в раннем возрасте.

Второй, о котором идет речь в нашем рассказе, был любимцем матери; мать спускала ему с рук решительно все и часто давала возможность спасаться от наказаний, которым хотел его не раз подвергнуть отец.

Капитан Лебо был человек холодный, мрачный, говорил мало, но всегда грубым и решительным тоном; однако детей своих он любил и не жалел никаких средств, когда дело шло об удовлетворении их действительных потребностей; хотя он предназначал своего сына Шарля к адвокатуре, однако, заметив в нем наклонность к военным упражнениям, вручил ему в девятилетнем возрасте рапиру, а через несколько лет стал посылать его в фехтовальные залы и в академии; но владеть швейцарским карабином он хотел учить своего сына сам.