Леонид Панасенко - Искатель. 1988. Выпуск №4 Страница 9

— Во время… последней… переклички было сорок два, — ответил, запинаясь, Арчибальд. — Давай посидим. Устал. На платформе нас было сорок два. Потом один старик упал… Нет, он сначала умер, а затем упал… Считай сам. Я посижу.

— Я тебе посижу, — прошептал в ярости Тони. — Ублюдки! Все ублюдки! Они, видишь ли, не хотят идти. Возвращайся и приведи их. Сейчас же! И скажи этому стаду скотов, что, если они через десять минут не будут здесь, я лично набью каждому рожу. Иди! Скажи им, что я сам всех пересчитаю.

Макфейл опёрся о стену тоннеля. Дэвид наконец оторвался от его плеча и, пользуясь короткой передышкой, сполз на бетонный пол — без слов, без стона.

Арчибальд ушёл.

Тони достал пистолет, проверил обойму. Четыре патрона. Негусто. Если в подземелье опять объявится какой–нибудь новый Флайт, им придётся туго. Впрочем, станция рядом, уже недолго им мучиться в этих бесконечных норах.

Он по–прежнему боялся думать о том, что ждёт их наверху. Руины, пожарища, миллионоликая смерть — такое не увидишь и в кошмарном сне. Город, очевидно, разрушен дотла. Если они выберутся, если найдут продукты питания и воду, если сумеют уйти в глубь страны, всё равно смерть догонит их. Радиоактивным дождём, холодом, голодом, болезнями. А пока главное — найти выход из подземного лабиринта, пробиться к свету. Пусть смертельному, атомному, зажжённому самим дьяволом, но — к свету! И во что бы то ни стало вывести своих спутников на поверхность земли, пересчитать, чтобы ни один не потерялся по дороге, и сказать: «Я вас вывел, леди и джентльмены. Убирайтесь теперь ко всем чертям».

Тони достал термос, дал хлебнуть вконец обессилевшему Дэвиду несколько глотков кофе.

Хочешь не хочешь, а Дэвида придётся взять с собой — пропадёт парнишка без него. Он и так доходяга. А вот Арчибальд… Пускай поступает как хочет. Если он знает свой способ, как выжить после атомной бомбардировки, — распрощаемся. Нет, будем вместе. Втроём, спина к спине, уже круговая оборона. На поверхности теперь столько флайтов развелось — не сосчитать. Они перегрызут горло каждому, кто окажется хоть немножко слабее, кто побоится или не сумеет первым украсть, ударить, выстрелить…

Тони услышал топот множества ног и поспешно поднялся.

Он не помнил, сколько шёл после этого. Десять минут, час — какая разница.

Очнулся от свежего воздуха, который просачивался из тьмы тоннеля. Обрадовался. Где воздух, там — жизнь.

Через несколько минут показался край платформы.

— Она! — чуть не вскрикнул Тони. — Та самая станция, которую я столько искал… Сейчас… Ещё несколько минут — и свобода!

Они увидят… Что они там увидят, на поверхности? Впрочем, опять–таки — какая разница!

Он посветил на часы — они стояли.

Люди, которые едва плелись за ним, без всяких слов поняли: избавление близко. Они быстрее зашаркали ногами, дыхание их стало ещё более частым и прерывистым.

Вот и ведущие наверх эскалаторы. Стального щита–заслонки, к счастью, нет.

Тони вдруг заметил, что он тоже торопится. Ему вдруг захотелось, чтобы исчезли эти бесконечные своды, стены, чтобы взгляд наконец смог увидеть небо. Даже если наверху сейчас ночь, то она там живая, с огоньками, полутонами, быть может, со звёздами. Там целый океан сырого осеннего воздуха, которым можно дышать. Пусть он радиоактивный, но он есть, его много…

По мере того как они поднимались по ступенькам эскалатора, становилось всё свежее. Тони поёжился, машинально надел куртку.

Они вошли в гулкое здание наземного вестибюля. Арчибальд не выдержал и побежал, размахивая светящимся фонариком.

Вот она — высокая деревянная дверь, точнее, три двери из крепкого дерева, обитые внизу медью. Арчибальд рванул на себя одну, другую. Тони дёрнул изо всех сил за ручку третьей. Заперто!

— Ерунда, — хрипло засмеялся Макфейл. — Откроем. Я её зубами прогрызу.

Он оглянулся, осветил лица попутчиков, которые един за другим поднимались по неподвижным лестницам эскалатора.

— Будьте осторожны, — предупредил Тони, доставая из кармана пистолет. — Пуля может срикошетить. Отойдите. Свети, Арчибальд. Свети на замок.

Он не хотел тратить патроны и поэтому целился особенно тщательно.

Выстрел грохнул с такой силой, будто в пустом каменном зале выстрелили по крайней мере из пушки.

Арчибальд дёрнул за ручку — замок всё ещё держал.

Тони выстрелил второй раз. Затем, разбежавшись, ударил в дверь плечом. Раз, другой, третий. Зло, с остервенением.

И дверь поддалась.

Она распахнулась в серое тусклое небо — на улице было то ли раннее утро, то ли вечер — и люди, что–то крича, смеясь и плача от счастья, бросились в этот серый проём и вынесли на своих плечах и руках двух статистов, которые открыли им дверь.

…Вспыхнул свет.

Знакомый по десяткам съёмок мёртвый яркий свет, который всех ослепил, заставил прикрыть глаза руками. Из–за этого света, откуда–то сверху, будто глас божий, зарокотал усиленный мегафоном голос старины Пайпера:

— Здорово, ребятки!

Пайпер?! Откуда он взялся? Что он такое говорит? Что за бред?!

Слова помощника продюсера, их смысл, ускользали от сознания Тони, и он не сразу пришёл в себя. Глаза наконец освоились, и Тони увидел возле станции метро прожекторные установки, спускающегося с «небес» улыбающегося Пайпера, каких–то людей, которые всегда толкутся на съёмочной площадке и вокруг неё, и, наконец, работающую кинокамеру и… оператора. Да, да, да! Того самого «попугая» с сумками, которого они встретили под землёй и посчитали сумасшедшим.

У Тони перехватило дыхание. Так кто из них сумасшедший?

Он по–прежнему не мог даже шевельнуться. Застыл, окаменел. Хоть и не оборачивался, знал, был уверен, что эта окаменелость поразила и его спутников.

А старина Пайпер уже начинал злиться.

— Что вы на меня так таращитесь?! — спросил он, останавливаясь перед статистами и пряча руки в карманы тёплой куртки. — Вы все, точнее, почти все, подписывали контракт со студией. Напоминаю: на любые виды работ. Любые! Игровые ленты сейчас не идут — вы это тоже знаете. Зрителю подавай прямое кино, натуральное… Вы славно поработали — мы четверо суток снимали вас в инфракрасных лучах… Каждому — десятикратный гонорар. А если фильм пойдёт, вам обломится ещё кое–что… Спору нет — вам пришлось под землёй несладко. Ну а во всём остальном, — помощник продюсера пожал плечами, словно не находя слов. — Во всём остальном вы сами и виноваты. Никто вас не заставлял калечить и убивать друг друга.

Тони глянул на город. Тот светился тысячами огней в знакомом вечернем тумане.

Значит, Пайпер сказал правду. Никакой войны не было! Была Большая Игра с привлечением большого количества статистов. Некоторые из них «остались» на съёмочной площадке. Ричард, Чарли, полицейский, старик, все люди Флайта… Прямое, натуральное кино — и больше ничего.