За тридевять земель - Kancstc Страница 9

Он снял крышку. И правда внутри этой баклажки была полость, совершенно точно выгрызенная зубами грызунов и заполненная прозрачной водой. Пить из такой ёмкости было стрёмно, но не обижать же товарища? Ваня сделал глоток. Вода оказалась удивительно свежей и вкусной. Он передал баклажку мавке, та тоже отпила, вытирая губы поблагодарила водяного. Тот же продолжил:

— Эту баклажку держи всегда при себе. Поставь её корням в любое болото, в любой отстойник, самый ядовитый, в море, самое мёртвое, она тебе наберёт чистой воды. А в пустыне — из воздуха вытянет, так что от жажды вы не помрёте. Но запомни! Воду эту — только для питья и готовки! Мыть, стирать этой водой будете — обидится и умрёт! И в лодку её не ставь, прирастёт.

Мавка, внимательно смотревшая на волшебный сосуд, вдруг добавила:

— И вода эта не простая! Она любые раны заживит.

— Может и так, — согласился Федя, — к ней твои сёстры свои лапки приложили, сказали, что сюрприз будет.

А Ваня на это только восторженно выдохнул:

— Ну, дружище! Ну! За мной должок. А я ведь ещё хотел тебя напрячь.

— Да уж говори.

— С дачи сейчас всех вывезли, но я тебе там комп оставил и телефон, если что, — он протянул другу ключ.

— Ха! Это напрячь называется?

— Так там ещё и парник остался, бабушка огурцы, помидоры посадила…

— Полью, какие проблемы? И туманы отведу.

— И ты говорил, что твои тут дом купили?

— Ага! — водяной радостно улыбнулся, — Будут в этом году строиться.

— Скажи, чтоб заглядывали к нам, Если какой урожай получится, пусть всё забирают.

— Да ты себя-то не хорони! — строго одёрнул его Федя.

— Да при чём здесь это, — отмахнулся Ваня. — Мы с Ильмерой неизвестно на сколько идём, маму с бабушкой тоже неизвестно на сколько вывезли, А всё уже посажено. Пропадёт — жалко будет.

— Ладно, скажу своим, чтоб не пропало! — хохотнул Федя, а Ваня, вздохнув протянул ему руку:

— Ну, нам пора!

— Пора, — эхом откликнулся водяной, поданную ему руку пожимая.

Они погрузили рюкзаки в лодку, сели туда сами.

— Вези нас до острова Буяна, — приказал Ваня и лодка заскользила в сторону бобровой запруды.

Ваня с Ильмерой напряглись: Как-то их утлое судёнышко преодолеет эту гору торчащих во все стороны веток? Но в последний момент под лодкой поднялась волна и легко перенесла их через плотину. Ваня обернулся и ещё раз махнул рукой. И хотя они уже были ниже уровня фединой заводи, молодой волхв почему-то не сомневался: друг видел его.

Отдав дань прощанию, Ваня вынул блокнот, сверился с часами и записал на первой странице:

" 18 мая

Отплыли из фединой заводи в 09:25."

Путешествие началось.

И началось оно, надо сказать, скучно. Узкая извилистая река несла свои воды между высокими деревьями, покрытыми яркой весенней листвой. Редкая тень делала путешествие очень комфортным и даже где-то романтичным. Местами ивы склонялись настолько, что купали свои ветви в реке, а кое-где из воды торчали коряги, делая русло непроходимым, но умная лодка легко огибала и перепрыгивала на гребне неизвестно откуда взявшейся волны все препятствия. В какой-то момент Ваня попробовал пообщаться с лодкой:

— Лодка, лодка! Как долго нам плыть до Буяна?

— А если вы не уберёте всякие пряжечки железные, которые меня царапают, можете вообще не доплыть! — капризным голосом сообщила лодка. Причём это не было телепатической передачей, лодка прошелестела это немногочисленными веточками, которыми обросли её борта.

— Упс!… — сказали разом Ваня и его спутница и принялись выяснять, что так мешает жить их плавсредству.

Оказалось, что почти всё. В жизни мы редко обращаем внимание на всякие ремешки, застёжки, пряжечки, которыми буквально усыпана наша одежда, особенно походная, а здесь вдруг пришлось обратить на это внимание. И вот встала проблема: Как переложить рюкзаки, которые оказались буквально усыпаны металлическими деталями, так, чтобы ни одна из этих деталек не касалась капризной лодки? Да ещё и сделать это в авральном порядке, на ходу. В конце концов Ваня додумался до вполне очевидной мысли:

— Зря нас что ли телекинезу учили? — проворчал он и рюкзаки с настороженным арбалетом воспарили над лодкой.

Ильмера споро расстелила плащ-палатки и Ваня вернул груз на место.

— Уф! Вот так-то лучше! — прокомментировала их усилия лодка.

— А чего сразу не сказала, что мы что-то не так делаем? — попеняла Ильмера.

— А что, можно было?

— Нужно! — припечатал Ваня. — А теперь-то скажешь, сколько нам до Буяна плыть?

— Посмотрим, сколько за сегодня пройдём, а завтра скажу.

Так они и плыли. Река из тёмной, торфяной, какой и был Задел, постепенно стала прозрачной и под днищем их не слишком разговорчивого судна скользили тени, порой довольно крупные. С одной стороны это напрягало, а с другой — будило охотничий азарт.

Ближе к полудню остановились пообедать. На первый раз решили, не мудрствуя лукаво, перекусить взятыми с собой запасами, но всё же мавка прошлась по лесу вокруг лагеря, собрала какие-то корешки и травки, которыми обильно приправила варево. Получилось удивительно вкусно. Пока она готовилась и мыла в реке котелки, Ваня достал и настроил удочку с садком, накопал сколько-то червей и когда они поплыли дальше закинул удочку в воду. И то ли места, через которые они плыли оказались шибко рыбными, то ли особая милость водяного, но наловил он прилично, причём хорошей крупной рыбы. Так что когда они за час до заката остановились лагерем на ночь, Ильмера рванулась в лес, собирать травы к ухе, а Ваня занялся костром. Набрал веток, сложил костерок и решил попрактиковаться в новооткрытой способности поджигать окружающее своим дыханием.

Набрав в грудь воздуха, он сосредоточился на ощущении внутреннего огня, как он чувствовал его в бабко-ёшкиной печи и выдохнул, вроде без особого напряжения, на кучу веток. И хорошо, что он додумался дунуть больше вдоль реки, а не поперёк, потому как эффект получился сокрушительный. Аккуратно сложенный костерок унесло куда-то вдаль, верхний слой воды на протяжении метров десяти вскипел и поднялся в воздух облаком пара, а от места, где был сложен костёр до самой воды пролегла дорожка из расплавленного до состояния стекла песка и эта масса медленно стекала в реку, по дороге шипя и потрескивая.

Из реки вылез водяной, с