Сталин шутит. Лучшее и новое - Арсений Александрович Замостьянов Страница 11

Сталин засмеялся:

– Что ж вы не хотите выпить со старым человеком, который скоро умрет.

– Такие люди не умирают, – ответила Ломако.

Сталин рассмеялся и они выпили».

Сталину в начале 1930-х годов пожаловались на Льва Мехлиса. По всей вероятности, хотели, чтобы чрезвычайно жесткий начальник, известный драконовскими мерами, покинул должность главного редактора «Правды». Сталин в ответ: «Просите о чем угодно и о ком угодно, но с ним я ничего не могу поделать. Это страшно настырный человек. Он работал у меня помощником, и был случай, когда уборщица не успела протопить печи в Кремле, опоздала на работу, что-то у нее дома случилось. Мехлис ее уволил, – дескать, не заботится о здоровье товарища Сталина. Она пришла ко мне в слезах, и я ее восстановил на работе.

Но не тут-то было! Ко мне является Мехлис и кладет мне на стол заявление с просьбой уволить его по собственному желанию. Я удивился, а он говорит, что поскольку я отменил его приказ, то теперь у него не будет авторитета среди подчиненных. Я ему говорю: «Забери заявление, иди работай».

Он послушался, забрал заявление, но часа через два снова приходит: «Я все обдумал и все-таки считаю нужным подать заявление». Я ему говорю: «Слушай, не морочь мне голову, порви это заявление, иди работай!» Послушал, но через некоторое время снова приходит. Я был вынужден отправить его в «Правду». Это страшно настырный человек. Ничего не могу с ним поделать».

А Мехлис оказался талантливым пропагандистом в самом лучшем смысле слова. Одна только книга «Как мы спасали челюскинцев» чего стоит!

В начале 30-х годов во время обсуждения хлебопоставок руководитель одной из областей деловито обосновал, что его область не в состоянии поставить требуемое количество зерна. А в конце сострил:

– Как говорят французы, даже самая прекрасная женщина не может дать больше того, что у нее есть.

Сталин поправил:

– Но она может дать дважды.

Одного раскритикованного работника Сталин спросил:

– Вы партийный?

– Нет, – как бы виновато ответил тот.

– Ну ничего, я тоже когда-то был беспартийным.

Знаменитый юморист Владимир Поляков (вам, конечно, памятен фильм «Карнавальная ночь», снятый по его сценарию) вспоминал:

«Было это в 1936 году. Я, никому не известный литератор, очень хотел попасть в Колонный зал на похороны Горького. Попросил Зощенко достать пропуск. Достал. Когда направлялся туда, вдруг увидел – на улице продают горячие сосиски в пакетиках. Купил и довольный вошел в Колонный зал. Думал, где-нибудь в гардеробе оставлю. Но у меня пропуск оказался особый – провели сразу в помещение за сценой. Там находились Ворошилов, Молотов, Калинин, другие руководители, много известных писателей.

Вскоре меня вызывают по фамилии. Военные надевают мне на руку траурную повязку и ведут на сцену – стоять в почетном карауле. Куда сосиски девать? Я первому попавшемуся, полуобернувшись, говорю: «Пока я там откараулю, покараульте мои сосиски». Оборачиваюсь, чтобы передать пакетик в надежные руки. До боли знакомый усатый человек с трубкой внимательно смотрит на меня:

– Не беспокойтесь, ваши сосиски будут в полной сохранности.

Тут меня окружают и вместе с другими ведут в почетный караул. Стою – волнуюсь. Возвращаюсь. Подходит ко мне военный, отдает честь, вручает пакет:

– Вот ваши сосиски, товарищ Поляков».

В дневниках Марии Сванидзе рассказано о том, какую игру затеял Сталин со своими соратниками и дочерью Светланой, которой они в шутку «подчинялись»:

«Отнесли ребятам подарки. Я пришла немного позже, все были уже в столовой: И., Каганович, Молотов, Жданов, Алеша и ребята. Я вошла, и И. спросил меня: «Ну что, получили посылки?» Я сразу не поняла – он указал трубкой на Ал. «Да, да, наконец-то», – ответила я. Обедали шумно. Светлана написала приказ: «Приказываю разрешить мне пойти с тобою в театр или в кино!» – и подписалась – «хозяйка Сетанка». Адрес – «1-ому моему секретарю тов. Сталину». Подала Иосифу, и он сказал: «что же, подчиняюсь». У них идет уже год игра.

Светлана хозяйка и у нее секретари. 1-ый секретарь – папа, потом идут Каганович, Молотов, Орджоникидзе, Киров и некоторые другие. С Кировым у нее большая дружба (потому что И. с ним очень хорош и близок). Светлана пишет приказы, И. подписывается и их кнопками вешают на стенку в столовой около телефонов. Формулировка всегда вроде вышеприведенной. И при мне не было случая, чтоб папа отказал дочери. Он нежно и тепло любит ее, и она также. Вася тоже последние полгода все время с отцом. Но внутренне он не заботится быть отцу приятным, т. к. учится неважно и ведет себя в школе на «удовлетворительно». Приходится всем окружающим скрывать от отца все Васины проделки. При отце он тихий и дисциплинированный мальчик».

Выступая перед выпускниками академий Красной Армии, произнесенной в Кремлевском дворце 4 мая 1935 года, Сталин снова держался весьма раскрепощённо:

«Я вспоминаю случай в Сибири, где я был одно время в ссылке. Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбушевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый «остался там». На мой вопрос «как же так – остался?», они с тем же равнодушием ответили: «Чего ж там еще спрашивать, утонул, стало быть». И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что «надо бы пойти кобылу напоить». На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей, один из них ответил при общем одобрении остальных: «Что ж нам жалеть их, людей-то? Людей мы завсегда сделать можем, а вот кобылу… попробуй-ка сделать кобылу». (Общее оживление в зале.)».

А вывод был вполне серьёзен:

«Мне кажется, что равнодушное отношение некоторых наших руководителей к людям, к кадрам и неумение ценить людей является пережитком того странного отношения… которое сказалось в только что рассказанном эпизоде».

5 марта 1936 года газета «Правда» опубликовала беседу И. В. Сталина с председателем американского газетного объединения «Скриппс-Говард Ньюспейперс» г-ном Рой Говардом. Публикация была достаточно