Сталин шутит. Лучшее и новое - Арсений Александрович Замостьянов Страница 26

– Не беспокойтесь, Сталин выстоит.

На совещании в Ставке обсуждаются текущие вопросы снабжения фронта. Кто-то из выступающих народных комиссаров говорит:

– Делаем все возможное, товарищ Сталин.

На что Сталин замечает:

– Мы вас не ограничиваем, делайте и невозможное.

Летчик-истребитель Борис Ковзан во время Великой Отечественной войны совершил 4 (четыре!) воздушных тарана и остался жив. После вручения ему Звезды Героя он был приглашен к Сталину. В конце беседы вождь поинтересовался, чем дальше собирается заниматься ас.

– Вернусь в свою часть, буду продолжать воевать.

Сталин возразил:

– Думаю, Вы уже достаточно повоевали. А вот подучиться не мешало бы. В академии. Нам нужны не только храбрые, умелые, но высокообразованные летчики.

– Я не потяну, товарищ Сталин.

– Нет, Вы дайте мне слово, что будете учиться!

Пришлось Ковзану взять под козырек и пообещать, что он выполнит наказ товарища Сталина, хотя ему очень не хотелось учиться. Очень.

По возвращении в часть он был вызван вышестоящим начальством: «Каковы Ваши планы?» – «Служить», – ответил летчик. – «А какое слово Вы дали товарищу Сталину?». Ковзан понял, что теперь «спасти» его может только провал на экзаменах. Летчик хорошо знал тактику воздушного боя и плохо – стратегию Верховного Главнокомандующего. В академии на вступительных экзаменах он не ответил ни на один вопрос, и был… принят.

Во время визита в Москву гитлеровского министра иностранных дел Риббентропа Сталин на приёме неожиданно провозгласил тост:

– А теперь выпьем за нашего наркома путей сообщения Лазаря Кагановича! Он неплохо поработал в этом году.

Сам Каганович вспоминал: «Я же еврей, понимаю, какой ход сделал Сталин! Он не мог ко мне дотянуться через Риббентропа, встал из-за стола, подошел и чокнулся. И Риббентроп вынужден был сделать то же самое. Сталин дал понять, что договор-то мы подписали, но идеологию не меняем».

Сталин поддел немецкого визитера-антисемита не только Кагановичем.

Культурная программа пребывания Риббентропа в Москве включала посещение Большого театра. Само собой разумеется, в тот вечер давали оперу «Валькирия» композитора Рихарда Вагнера; нацисты и лично фюрер его обожали. Риббентроп был приглашен в Большой театр на «Валькирию» в постановке С. М. Эйзенштейна, который всем более известен как кинорежиссер. Сталин, представляя постановщика Риббентропу, сказал германскому министру:

– Я слышал, что среди нацистов много неверующих, и Вы тоже принадлежите к их числу. Однако какого вероисповедания были Ваши родители?

– Мой отец был лютеранин.

– О, как приятно Вам тогда познакомиться с лютеранином товарищем Эйзенштейном.

Риббентроп с кислой миной жал руку выходцу из зажиточной семьи рижских евреев, принявших лютеранство.

Актриса Ольга Аросева вспоминала:

«Это было 12 июня 1935 года: в подмосковном Тушино в честь Дня авиации проходил парад. Трибун тогда не было, и все вожди стояли на земле в чистом поле. Отец привел нас с сестрой Леной и встал, естественно, не в первых рядах, а где-то сзади: в это время появился человек в расстегнутой шинели, который быстро шел сквозь толпу, потому что все перед ним расступались, – это и был Сталин. Возле нас он вдруг остановился и произнес: «Как не стыдно – большие встали, а маленьким детям ничего не видно». Взял нас за руки и вывел вперед. Помню, такое огромное небо открылось, поле до горизонта…

Он спросил: «Сколько тебе лет, девочка?». – «21 декабря будет 10», – ответила я (почему и запомнила точно год). Вождь усмехнулся в усы: «Ты смотри, оказывается, мы ровесники. Я тоже 21 декабря рожден – приходи, вместе праздновать будем». А в это время прыгали парашютисты и дарили членам Политбюро цветы. Свой букет Сталин протянул мне: «Вот тебе наперед с днем рождения». Я отсалютовала: «С пионерским приветом».

21 декабря, ничего не сказав отцу, я купила горшок с высоченной гортензией (так как дело было зимой, мне ее упаковали, как следует) и направилась в Кремль через Боровицкие ворота. Подхожу к сторожевой будке со свертком наперевес, а меня караульные окликают: «Ты куда?». – «К товарищу Сталину на день рождения», – говорю, а они уже обертку рвут на подарке: «Это что такое?» (завернутая гортензия, такая длинная, выглядела, как автомат). «Осторожнее, – прошу их, – там цветы, они могут замерзнуть». Как уж я ни орала, охранники все распотрошили, вынули горшок, потом удалились куда-то… Вскоре слышу оттуда хохот… выходят они: «Девочка, мы позвонили. Иосиф Виссарионович очень тебя благодарит, но он сейчас занят. Цветы мы ему передадим, а ты иди домой».

Имя Аркадия Райкина знакомо, без преувеличения, каждому, кто застал СССР. Он рано схватил за хвост птицу славы. Театр миниатюр, которым Райкин руководил почти полвека, носит сейчас его имя. В 1939 году Аркадий создал танцевально-мимические музыкальные номера «Мишка» и «Чаплин», с которыми стал в ноябре того же года Лауреатом 1-го Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Вскоре после обретения первой громкой славы Райкин неожиданно для себя попал на юбилей к Иосифу Сталину.

Накануне 21 декабря артиста вызвали в Большой театр и сообщили, что он должен участвовать в концерте к 60-летию Сталина. После двух репетиций артистам объявили в день юбилея, что выступления не будет – именинник не захотел присутствовать. Райкин поехал на концерты в Доме актера и Доме архитектора, вернувшись домой после полуночи. Артист узнал, что его искали по всей Москве, поскольку концерт перед Сталиным всё же состоялся в Георгиевском зале Кремля. Аркадию поручили связаться с дежурным Комитета по делам искусств, и тот сообщил, что концерт окончен и можно ложиться спать.

В пять часов утра Аркадия разбудил телефонный звонок. Артист услышал приказ: «Быстро одевайтесь. Едем в Кремль», оделся, вышел и буквально через две минуты его доставили на автомобиле в Кремль. В центре Георгиевского зала стояли столы, за которыми сидели 60 человек – по числу лет Сталина. Райкин узнал, что его вызвали на второй, уже не запланированный концерт, поскольку первый давно завершился, а гости не разошлись. Аркадию поручили выступать не на эстраде в конце зала, а в двух-трёх метрах от центрального стола, где сидел Сталин.

Райкин начал читать миниатюру «Мишка»: «Быстрое изменение внешности, и появляется первый персонаж – докладчик,