Журнал «Техника-Молодёжи» - ОДНАЖДЫ… Страница 37

— Разъясните, пожалуйста, в чем, собственно, разница между быком и волом?

— Гм… Как бы вам поделикатнее сказать… — погрузился в раздумье ученый. — Впрочем, видите вон тех телят, мадемуазель? Так вот: быки — их отцы, а волы — дяди…

НО ВКУС БУДЕТ НЕ ТОТ!

Как-то раз, садясь за стол, знаменитый астроном И. Кеплер (1571–1630) вдруг спросил свою жену:

— Как ты думаешь, дорогая, если бы в мировом пространстве летало множество капелек масла и уксуса, крупинок соли и перца, кусочков зелени и всего прочего, то при их случайном столкновении мог бы получиться такой салат, какой стоит сейчас на столе?

— Никогда! — отрезала она.

— Но почему же? — возразил Кеплер. — По моим расчетам, согласно законам…

— Я говорю не о том, что он не может образоваться, — перебила его жена, — а о том, что он не был бы таким вкусным!

ЛЕТАТЬ НЕ НАНИМАЛСЯ

Известный английский ученый Джордж Кейли (1773–1857) заинтересовался проблемами полета еще в 23-летнем возрасте. В 1809 году он соорудил планер с площадью крыльев 27 м3 и, не рискуя сам, усадил в него своего кучера. Аппарат успешно выдержал испытания — без приключений перелетел через неширокую долину. Но когда счастливый Кейли подбежал к «воздухобежцу», он вместо изъявлений восторга выслушал от потрясенного кучера гневную отповедь.

— Сэр! Я протестую! — категорично заявил он своему хозяину. — Вы нанимали меня, чтобы я правил вашими лошадьми, а не для того, чтобы заставлять меня летать!

«АХ, БЕДНЯЖКА!»

Французский астроном Шарль Мессье (1730–1817) известен тем, что в 1774 голу в сотрудничестве с Мешеном составил список 103 туманностей и галактик. Астрономы до сих пор пользуются обозначениями по этому каталогу. Но главным занятием Мессье, страстью всей его жизни была «охота» за кометами. В своем фанатичном увлечении он забывал буквально обо всем, тяжело переживал неудачи. Так, болезнь и смерть жены помешали ему обогнать Монтана де Лиможа и первому обнаружить очередную комету. Когда один из друзей выразил Мессье соболезнование по поводу семейной утраты, тот, беспрерывно сожалея об упущенной возможности, ответил: «Увы, на моем счету их было двенадцать, но вот Монтан отнял у меня тринадцатую». Затем, спохватившись, он вспомнил о смерти жены и добавил: «Ах, бедняжка, бедняжка!» Но его собеседник был убежден, что он имел в виду все ту же комету.

«ЗАЧЕМ ЖЕ ОН ПОШЕЛ В БИБЛИОТЕКУ?»

Центром математической жизни в Геттингене в 1920-х годах были заседания Математического клуба, где председательствовал Давид Гильберт (1862–1943). Будучи выдающимся математиком, он тем не менее с трудом усваивал чужие идеи. И это отчасти объясняет неоправданную резкость его критических замечаний, приводившую к тому, что многие известные математики просто боялись выступать в клубе.

Как-то раз Гильберт прервал докладчика словами: «Мой дорогой коллега, я очень боюсь, что вы не знаете, что такое дифференциальное уравнение». Ошеломленный и взволнованный докладчик сразу же повернулся и покинул собрание, выйдя в соседнюю комнату, где располагалась библиотека математических книг и журналов. Присутствующие набросились на Гильберта: «Право же, вы не должны были так говорить». «Но он действительно не знает, что такое дифференциальное уравнение, — упорствовал Гильберт. — Вы же сами видели: он пошел в библиотеку прочитать, что это такое».

НЕ ПОСРЕДИНЕ, А СЛЕВА!

Когда в 1957 году в опытах американской исследовательницы Ву с ядрами радиоактивного кобальта было продемонстрировано несохранение четности в слабых взаимодействиях, в среде ученых возникло страшное возбуждение. Они ожидали фундаментального переворота в физике, в то время как люди, далекие от науки, никак не могли взять в толк, из-за чего возник переполох.

Как-то раз друг гуманитарий спросил об этом индийского физика Абдус Салама.

— Скажите, — ответил вопросом на вопрос ученый, — а есть ли среди мифологических персонажей одноглазые?

— Конечно, — ответил гуманитарий. — Это циклопы, гиганты с одним-единственным глазом посреди лба…

— Так вот открытие, потрясшее всех физиков, состоит в том, — сказал Абдус Салам, — что если уподобить умозрительное пространство в слабых взаимодействиях этому умозрительному чудовищу, то глаз у него, оказывается, расположен не посредине, а слева!

ПРИНЦИП ДОВЕРИЯ

В математике формальная строгость и чистота доказательства нередко ценятся гораздо больше, чем то, что собственно доказывается. Все утверждения, кроме аксиом, должны получить полное доказательство, все понятия, кроме исходных, должны быть формально определены — таков символ веры математиков. И под толстым слоем аксиом, лемм, определений, теорем бывает трудно разглядеть те математические идеи, которые все и порождают, те алгоритмы, которые практически и полезны… Впрочем, самим математикам никогда не удается до конца следовать своему идеалу.

Как-то раз знаменитый французский ученый Жан Лерон Даламбер (1717–1783) после долгих и безуспешных попыток втолковать доказательство математической теоремы одному из своих знатных учеников в отчаянии воскликнул: «Даю благородное слово, эта теорема верна!»

Реакция непонятливого ученика была мгновенной: «О сударь, этого совершенно достаточно! Вы человек чести, и я человек чести, и ваше заверение — лучшее из доказательств…»

ХОРОШО БЫТЬ ВУНДЕРКИНДОМ

Итальянский ученый XV века Пико де ла Мирандола в детстве поражал окружающих своим преждевременно развитым интеллектом. Как-то раз один кардинал, глядя на чудо-ребенка, хмуро заметил:

— Все эти дети-скороспелки блещут умом только в ранние годы, а потом чем больше взрослеют, тем сильнее глупеют.

— Если это верно, — живо поддакнул мальчик, — то вы, видно, были вундеркиндом…

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА МАТЕМАТИКА

Когда французский ученый П. Мопертюи узнал, что его коллега ученый аббат Ш. Боссю (1730–1814) — создатель знаменитого курса математики и гидромеханики — тяжело болен, он немедленно отправился навестить больного.

— Пациент при смерти! — сказал ему врач. — Он уже не в силах произнести ни одного слова.

— Ничего, я знаю одно универсальное средство! — заявил Мопертюи и, подойдя к умирающему, громко спросил Боссю, сколько будет двенадцать в квадрате?

— Сто сорок четыре! — прошептал математик и испустил дух.

ОДНО ИЗ ДВУХ…

Демонстрируя студентам опыты с лейденской банкой, знаменитый немецкий физик В. Рентген (1845–1923) предупредил слушателей:

— С этой банкой надо обращаться очень и очень осторожно. Если в ней накопить достаточно большой электрический заряд, то, замкнув обкладки, можно убить даже быка.

Лекцию ученый завершил весьма эффектно — для большей наглядности он самоотверженно разрядил прибор через самого себя. Получив при этом легкий щелчок, Рентген инстинктивно отдернул руку и, переведя дух, спросил:

— Ну как, видели? То-то… Кто объяснит, что сейчас произошло?

Студенты растерянно переглянулись, и один из них наконец промямлил:

— Одно из двух, герр профессор… Или ваше утверждение было несколько преувеличенным, или вы значительно здоровее быка!

ЛАБОРАТОРИЯ НЕ КАРНАВАЛ…

Когда стало известно об открытии Рентгеном удивительных лучей, насквозь пронизывающих человека, далеко не все поверили в то, что это правда. Один видный немецкий профессор-хирург так комментировал это событие своим студентам:

— И вас, вероятно, не миновали слухи о том, что мой коллега из Физического института в Вюрцбурге якобы обнаружил некие лучи, которые делают видимым скелет, находящийся в человеческом теле. Надеюсь, кто-кто, а мои питомцы четко понимают, насколько несерьезны, лженаучны подобные разговоры… У нас в городе недавно был карнавал. Так вот, один чудак, видимо, наслышавшись о фантастических лучах, на своем черном балахоне изобразил белой краской скелет. Ничего не скажешь — остроумно! Но ведь лаборатория не карнавал…

НЕ СЛОВОМ, А ДЕЛОМ…

Знаменитый греческий мудрец Платон (428–347 гг. до н. э.) считал, что начало всего сущего — идеи, которые трансформируют бесфигурную, безобразную материю в тот или иной предмет. В ученых диспутах он часто доказывал, что всякая конкретная вещь как бы «причастна» к своей идее.

Такие рассуждения смешили киника Диогена из Синопа (404–323 гг. до н. э.) — того самого, что жил в огромной глиняной винной бочке, врытой в землю. Как-то раз, когда он ел сушеные фиги, к нему подошел Платон.

— Прими и ты участие, — любезно пригласил его Диоген.

Мудрец съел несколько плодов, и тут-то оппонент и продемонстрировал ему разницу между миром идей и миром вещей.