Стоики и эпикурейцы. Нравственный образ жизни - Д. О. Хвостова Страница 4

этому все человечество делится на два класса – мудрых и безумных, хотя при известном риторизме в мире едва ли найдется истинный, то есть совершенный, мудрец с тем неизменно разумным, никогда не слабеющим строем воли, без которого, по учению стоиков, нет добродетели. Это не мешает им, однако, развивать самый идеал такого «мудреца»: он один свободен, прекрасен, богат, блажен, всеведущ, один обладает всеми добродетелями, всегда поступает как должно, ничему не удивляется, никогда не обманывается и ни в чем не погрешает. Он есть единый истинный царь, правитель, врач, прорицатель, кормчий и т. д. Словом, нет тех совершенств, которыми бы стоики не наделяли мудреца в своих популярных нравственных трактатах. Он свободен от всяких потребностей и страданий, он единый друг богов, его счастье равняется блаженству самого Зевса, так как он живет сообразно божественному разуму, который как бы воплощается в нем. Его добродетель, по Хризиппу, может быть утрачена лишь в том случае, если он окончательно сойдет с ума. Очевидно, такой мудрец есть лишь отвлеченный идеал; сами стоики признавали, что даже лучшие из философов были лишь на пути к нему. Отсюда вытекала необходимость компромиссов между идеалом и действительностью. Наряду с абсолютным совершенством признавался ряд ступеней нравственного прогресса, хотя, с точки зрения отвлеченной морали стоиков, совершенствующийся еще принадлежит к разряду «неразумных». Фактически, однако, на такой отвлеченной точке зрения трудно было удержаться в проповеди морали, и стоики, проповедуя идеал божественного «мудреца», разрабатывали самую мелочную систему прикладной морали. Идеальные этические требования в самой противоположности своей повседневному поведению, господствовавшим нравам и безнравственности имели, однако, высокое воспитательное значение. Стоицизм был могущественною нравственною силой, оказавшей свое действие в течение многих веков и в большом масштабе. Творения Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия до сих пор поражают возвышенностью своих нравственных мыслей, тонкостью духовных наблюдений. Стоики воспитывали нравственное сознание, будили совесть в том обществе, которое их слушало, были его проповедниками и духовниками. Стоицизм пережил язычество и вошел в христианскую литературу, оказав сильное влияние на многих апологетов и учителей христианства, каковы, например, Тертуллиан, Амвросий, Климент Александрийский. В общем в морали стоиков замечается двойственная тенденция. С одной стороны, это мораль киников, которая стремится освободить человека от всего внешнего и проповедует идеал отвлеченной свободы личности, ее совершенного бесстрастия и равнодушия; человек – разумное существо, свободно располагающее своею жизнью и смертью, и когда его тело отказывается служить ему по немощам и болезням, за ним признается право окончить жизнь самоубийством, как это сделали в старости Зенон, Клеанф и другие. Но наряду с крайним киническим индивидуализмом мы наблюдаем у стоиков другую, гуманную тенденцию, нравственные идеалы, возникающие из сознания солидарности, органической связи человека с человечеством и с мировым целым. Отсюда возникает обязанность жить для целого, человеколюбиво относиться к ближнему. Киническая проповедь, направленная против условных нравов и установлений человеческого общества, против обычаев и моды, требовавшая упрощения жизни, с течением времени постепенно смягчалась. Идеал самодовлеющего мудреца, равного богам, бесстрастного, чуждого гнева и жалости, странным образом соединяется с чрезвычайно высокой оценкой дружбы; кинический взгляд на союз между полами уступает место возвышенному нравственному представлению о браке. И хотя политические идеалы были чужды стоикам, они сумели впоследствии сочетать свои стремления с заветами римской республиканской доблести. Индивидуализм стоиков сочетается с универсализмом, который впервые возвышается до идеи всеобщего братства. Нет более ни афинянина, ни коринфянина, ни эллина, ни варвара – все люди братья, как чада единого отца. В сознании этой истины сглаживаются социальные и национальные различия: раб делается братом, иноплеменник становится ближним, космополитизм провозглашается на место идеалов национального государства. Mundus est nobis patria. Человек сознает себя гражданином «вышнего города» – государства, в котором все реальные города или государства являются лишь как бы отдельными домами. Он чувствует себя членом вселенского, божественного тела – dei socii sumus et membra, – и таким образом в стоицизме впервые зарождается идея «града божия», которой суждено было получить новое развитие в учении римской церкви. Союз, обнимающий человечество, не ограничивается его пределами: он охватывает все разумные существа в едином всеобъемлющем целом. Вселенная определяется как «система, состоящая из богов и людей и из того, что ради них существует». В подчинении закону этого царства духов, в покорности судьбе, которую постоянно проповедуют стоики, заключается их религия. Благочестие есть «познание служения богам»; такое служение состоит в том, чтобы иметь правильные представления о богах, подражать их совершенствам, повиноваться их воле и блюсти чистоту сердца; словом, истинное богослужение состоит в мудрости и добродетели. Истинная религия есть истинная философия. В народной религии стоики естественно должны были отвергать весьма многое, но на деле они выступали ее защитниками, как мы видим это на примере Марка Аврелия, допустившего жестокие гонения на христиан. Они не решались посягать на религию как основу народной нравственности, предоставляя себе объяснять по-своему мифологию. Признавая единое верховное божество, Зевса, они видели в других богах лишь формы божественного – изображения божественных сил, являющихся в стихиях и светилах или в великих людях, благодетелях человечества. Уже Зенон, Клеанф и Хризипп в самых широких пределах допускали аллегорическое истолкование мифов, образчиком которого служит дошедшее до нас сочинение стоика Корнута (I век н. э.) «О природе богов»: Кронос и Рея суть время и материя, Гефест – огонь, Аполлон и Артемида – солнце и луна и т. д. Боги либо сводятся к силам, проявлениям божественного, либо понимаются как разумные существа высшего порядка (демоны). Оракулы, предсказания и предзнаменования будущего объяснялись внутренней «симватической» связью всех вещей и событий, которая открывается разумной человеческой душе, просвещаемой божественным светом.Князь С. Трубецкой

Зенон Китийский

Около 334 г. до н. э. – около 262 г. до н. э.

Древнегреческий философ, основоположник стоической школы

* * *

У нас два уха и один рот, чтобы больше слушать, чем говорить.

* * *

Все хорошие люди – друзья друг другу.

* * *

Страх есть ожидание зла.

* * *

Заблуждения вызывают извращение мысли, а отсюда происходят многие страсти, причина душевной неустойчивости.

* * *

Однажды Зенон порол раба за кражу.

– Мне суждено было украсть! – сказал ему раб.

– И суждено было быть битым, – ответил Зенон.

* * *

Стыд – страх бесчестия.

* * *

Мучение – страх перед неясным.

* * *

Зло не может быть славным, смерть бывает славной, значит, смерть не есть зло.

* * *

Свобода – это то состояние, которого достигают мудрые. Всем же остальным она неведома.

* * *

Легче окунуть в воду мех, наполненный воздухом, чем заставить силой какого-либо хорошего человека совершить что-либо вопреки его воле.

* * *

Робость – страх совершить действие.

* * *

Испуг – страх, от которого отнимается язык.

* * *

Школьные учителя выживают из ума оттого, что вечно