100 великих крылатых выражений - Александр Владимирович Волков Страница 5

Царь Александр и его спутники нашли Диогена нежащимся на солнце. Он отдыхал, наслаждался – ничего большего не хотел от жизни. От жизни, что, как вода, изливаемая из кувшина, стремительно утекала от него. Долгая аскеза иссушила его тело, а кожа, едва прикрытая грубой тканью, задубела от жаркого солнца, дождя и ветра. Рядом лежало все его имущество: знаменитая палка, с которой он разгуливал по городу, и небольшая сума: философ-циник собирал в нее объедки.

Царь подошел к философу, тенью навис над ним. «Я – Александр, царь Македонии!»

«Я – Диоген, киник», – ответил старик.

Если царь и слышал прежде, что Диоген – самый неприхотливый из людей, теперь он это лицезрел. Если царь и слышал прежде, что Диоген – самый независимый из людей, теперь он убедился в этом наяву.

«О, Диоген! Назови мне свое желание! Я исполню его, сколько бы это ни стоило!» В душе царя шевельнулась гордость оттого, что лишь он один властен осчастливить мудреца. Диоген приподнялся. Из глубины той мрачной тени, что отбрасывала фигура царя, светились белки старческих глаз; из глубины тени взывал его голос: «Не заслоняй мне солнца».

Изумленный ответом, царь отошел. Диоген кивком поблагодарил его. Разговор был окончен.

Покидая уличный приют философа, царь был непривычно молчалив. Зато его спутники вовсю потешались над дряхлым нищебродом, который и не знал, наверное, кому нагрубил. Вот тогда царь грустно промолвил, что хотел бы быть Диогеном.

А сам Диоген, словно перечеркивая все, что свершит его нежданный собеседник, признался, что «живется ему лучше, чем персидскому царю: ему всегда всего хватает, а царю всегда всего мало; ему ничего не нужно из услад, которыми персидский царь не может насытиться, а его, Диогеновы, услады царь навряд ли способен разделить» (Цицерон).

Так завершилась встреча двух самых свободных людей Македонии и Греции – царя Александра и «босяка» Диогена, состоявшаяся «в начале славных дел» царя – в канун его страшных военных походов. И подобные встречи философа (или ученого, или художника, или аскета) и царя (тирана, вождя, демагога, олигарха) в последующие века повторялись не раз.

Немецкий философ Освальд Шпенглер в «Закате Европы» даже придал этой фразе Диогена убедительность общественного закона, показывающего, что среда человеческая крайне неоднородна и распадается на «материю духа» и «антиматерию силы»: «Слова о “полевых лилиях” являются для глубоко религиозных (и философских) натур безусловной истиной. Натуры эти всем центром тяжести своего существа пребывают вне экономики и политики, как и вне всех прочих фактов “этого мира”. Об этом мы знаем по эпохе как Иисуса, так и св. Бернара и фундаментальному ощущению сегодняшней русскости, а также и по образу жизни Диогена или Канта» (т. 2, гл. 5, I).

И факты «этого мира» никогда не утешат подлинных мудрецов, зато лучи солнца и звезд сияют для них.

Умерли же царь Александр и Диоген, по преданию, в один день – 10 июня 323 г. до н. э. Один умер молодым, успев совершить множество подвигов во славу смерти, которую несчетно сеял на земле. Другой умер в глубокой старости, и все, что он делал под солнцем, было одним нескончаемым подвигом жизни.

Во вселенной бессчетное множество миров, а мы еще и одного не завоевали!

327 г. до н. э.

Путь властелина, завоевателя всех возможных миров, стран близких и далеких, всегда кончается этим.

Вот, например, один из последних дней весны 323 г. до н. э. в Вавилоне. Воздух, как горячий сироп, растекается над поверженным, распростертым человеком. Этот едва шевелящийся полутруп – молодой, грозный царь.

Это – Александр III, более известный как Александр Македонский, давно уже, ныне и во веки веков называемый Великим.

«Сын бога», волею своего духа обретший «Отца-бога» в одном из египетских святилищ. Когда-то, во время похода на Индию, он запальчиво сказал: «Во вселенной бессчетное множество миров, а мы еще и одного не завоевали!» (Плутарх, «О безмятежности духа»).

Увы, такова планида людская! В какую бы даль Востока ни завел царя его неистовый норов, его путь неизбежно окончился бы тупиком.

И вот теперь возлежащий в царском дворце, окруженный ароматами благовоний и натираний, Александр Великий умирал.

Еще несколько дней назад его могущество казалось неколебимым. Он, решительный, сильный правитель, стоял во главе самой большой империи, когда-либо созданной на Земле.

Он, непобедимый царь, на первый взгляд, был невзрачным молодым человеком, чей рост едва превышал 1,6 метра. Но среди подданных он преображался. Белый плащ и диадема персидского великого царя заметно выделяли его в кругу людей.

Покорив Персидскую державу, он и сам стал великим царем. Его владения простирались от Македонии до Месопотамии, от Египта до Индии. В Персии он унаследовал титул поверженного им Дария III. В Египте стал фараоном и был провозглашен «сыном бога».

Величие замыслов окрыляло Александра. Одержимый желанием завоевать мир, он был в глубине души пожалуй что счастлив. Он одерживал одну победу за другой не только на фронтах бесконечных войн, но и на личном фронте. В 327 г. он выбрал себе в жены шестнадцатилетнюю красавицу Роксану, дочь Оксиарта, одного из самых знатных людей Бактрии. Теперь она ждала ребенка, будущего царевича Александра IV. Прекрасны были и две другие его жены, на которых он женился всего год назад: Статира, дочь Дария III, и Парисатида, дочь другого персидского царя Артаксеркса III Оха.

Казалось, теперь, на вершине власти, он мог обрести покой. Но в ночь с 29 на 30 мая 323 г. до н. э. он был как никогда беспокоен. На рассвете, вернувшись с дружеской попойки, царь почувствовал себя смертельно усталым. Острая боль пронзила живот. От странной болезни, настигшей его, он уже не оправился. Его мучил жар и трепала тошнота. Неодолимая слабость охватила его. Царь, мечтавший о покорении этого мира и всех других, неведомых людям миров, умер спустя полторы недели. И все искусство всех лекарей было теперь бесполезно. «Сын бога» умер как простой человек, даже не достигнув возраста Христа, – в 32 года.

Смерть Александра Македонского.

Гравюра 1886 г.

Историк Эфипп (IV в. до н. э.) сообщил о последних минутах жизни царя: «Он взял сосуд, сделал энергичный глоток, но не справился с ним, а тотчас отшатнулся назад на подушки, выпустив сосуд из рук».

Он умер, чтобы воскреснуть в тысячах исторических сочинений, посвященных ему. Как правило, биографы описывали его как «культурного героя», «просвещенного империалиста», покорившего варварские страны Азии, чтобы приобщить их к