Крайний случай - Андрей Викторович Дробот Страница 54

в них стояли за каким-либо товаром! Да что часами – днями! Списки составляли, на ладошке номер записывали, чтобы не забыть: сегодня трехсотый, а завтра, глядишь, двухсотый… А как водку по талонам штурмом брали! Вот веселуха-то была! И бока намнешь для профилактики гиподинамии, и наговоришься вдоволь, а то и судьбу свою на пару дней встретишь. До сих пор вспоминается это славное время.

Ныне очередей практически нет, приходи да бери. Но азарт утерян. Не стало того воодушевления, когда за продуктами как на охоту выходил, при полном боекомплекте, с бутербродами. Бывает, конечно, в магазинах скопится народ, но настрой уже не тот, что раньше. Никаких скандалов. А то ведь, бывало, к мясу кости подкладывали. «А у нас так положено, не хочешь – не бери», – подначивал продавец. И начиналось… Сцепятся. Ох понасмотришься! Сейчас скучнее стало.

Но вот как-то захожу на почту часов эдак в одиннадцать. Перевод надо было отправить. Смотрю, народ уже стоит. Но немного – человек пять. Встал и я. Вроде ничего интересного. Но прошло четверть часа, а очередь-то не двигается. Глазами поискал. Вижу – сидит работница, не ушла. Быстро так чего-то пишет, какие-то квитанции заполняет. Не упрекнешь, что не работает. Калечку подкладывает, пальчики только мелькают.

В общем, ждал я свой срок почти час. Припотел аж! Ничего не скажешь – жаркое местечко. Хорошо топят. Да и скандалы то там, то здесь намечаются: то посылочку не так подписали, то переводик не так оформили. Работники-то там зубастые, не растеряли задора. Загнут авторитетное, услужливое словцо – мало не покажется. Думал, просто случай мне выпал, просто повезло. Но не тут-то было.

Захожу я как-то после обеда на другую почту за бандеролькой. А там уже очередь побольше. Да и подушнее. Настоялся вдоволь! И работница там была такая же трудолюбивая, комар носа не подточит. И так же никто из сослуживцев не помогает клиентов обслуживать. Что очереди кайф нарушать?

После этого я посетил третью почту, чтобы удостовериться в своем открытии. И там такая же ситуация! Везде обслуживают по-брежневски! Везде по старинке ручки, кальки, квитанции и одинокие трудолюбивые оформительницы. Обслуживают помедленнее, чтобы народ впитал уважение к почте и не забывал своей истории.

Ностальгия по социализму – она как болезнь. Вот и кажется мне, что должен в сфере услуг остаться уголок, куда можно прийти и просто отдохнуть от легкой жизни. Постоять, послушать, что люди говорят. Теперь я регулярно хожу на почту конверты покупать. Они мне особо не нужны, это так, для поднятия тонуса. Есть, конечно, и другие места, где можно в очереди постоять. Например, в поликлинике, но там народ заразный. Напряженно себя чувствуешь, когда здоров. Жалко, что на почтах да и в других подобных местечках пока списки не ввели, чтобы отмечаться, но верится, что и до этого дойдет.

Под холодную водку и горячую руку

«Чтобы дойти до ручки и потерять не только человеческий облик, но и массу хороших вещей, достаточно хорошенько опьянеть. А вот чтобы «отойти от ручки» и найти потерянное, надо не только протрезветь, но и приложить массу усилий…»

– …Да я вашу «молодежку» отымею в «Коммерсанте» по полной программе, – напористо утверждал Андрей, редактор одной из региональных газет, наступая на менеджера столичной гостиницы ломоподобного Романа.

– …У вас не отель, а говно, – продолжал он. – Телефон оплачен на десять раз, а не работает. В ресторане кормят помоями. Лифт того и гляди упадет в дыру долбаной шахты. Вы только деньги хапать умеете. Нет, отымею я вас.

Андрей повторил красноречивый нецензурный жест, ударив несколько раз ладонью по отверстию, образованному пальцами другой руки. Хлопки эхом побежали по коридору. Он агрессивно взглянул на побледневшего, но не сломленного менеджера. Рядом с Романом стояла перепуганная дежурная по этажу и с надеждой глядела на своего начальника.

– А по какому праву вы меня оскорбляете? – попытался спасти честь мундира менеджер.

– Да по тому, на хрен, праву, что твой отель – говно, – четко, с расстановкой слов произнес Андрей. – И если ты мне через пять минут не включишь телефон в номере, то я всю твою контору перетрясу. Ты прочитаешь о себе и о своем паршивом отеле в «Коммерсанте». Начальство тебя загнет после этого.

– Да ты что себе позволяешь? Ты думаешь, что у нас журналистов нет? – с нервной дрожью в голосе заговорил Роман и, выгнув грудь, как петух, подошел почти впритирку к Андрею.

– Ты можешь купить себе кого хочешь, – продолжил ломать чиновника Андрей. – Ты знаешь, кто я? Я бывший офицер ФСБ. Ты знаешь, кто такой Сосковец? Так вот я его друг. Я в «Коммерсанте» восемь лет работаю, и знакомых в правительстве у меня достаточно. Ты завтра будешь мои газеты в метро продавать.

– Ты меня не пугай. Мы на тебя управу найдем, – сказал раскрасневшийся Роман и устремился к дверям лифта на двадцать первом этаже.

Андрей поглядел ему вслед, зашел в номер и громко захлопнул дверь. Взгляд его упал на телефон. Он поднял трубку – раздались все те же короткие гудки.

«Надо же так бездарно пропить бронзовую бабу», – подумал он и начал вспоминать вчерашний вечер…

Награждение за победу во всероссийском конкурсе прошло удачно. На сцене концертного зала один из столпов российской журналистики вручил ему диплом и бронзовую статуэтку весом около четырех килограммов, сверкнула вспышка фотоаппарата, и он, радостный, устремился к микрофону.

– Я только неделю назад узнал, что наша газета участвовала в конкурсе, – высказал Андрей наболевшее. – Это мой заместитель постарался, а сам уехал на стажировку в Штаты. Спасибо судьям. Тут ничего не куплено.

Подавляющая часть публики, состоявшая из журналистов, приглашенных на освещение мероприятия, скрытно зевнула в ожидании фуршета.

Говорили судьи, говорили победители, звучал туш.

– И раздались нежные и теплые аплодисменты, – в который раз после вручения статуэтки подзадоривали зал ведущие вечера. Звучали хлопки, похожие на серенаду последнего осеннего дождя.

И так около сорока раз. Оживила зал финальная фраза.

– А теперь попрошу всех пройти в зимний сад. Там приготовлены столы.

Андрей знал, что в такой ситуации промедление смерти подобно. Он быстро уложил призы в пакет и устремился вослед за пишущей братией, которая порой ходит на подобные мероприятия специально, чтобы пожрать. Первым он не был.

В зимнем саду стоял гул, как если засунуть голову внутрь пчелиного улья. Звякала посуда. Пишущая интеллигенция быстро растаскивала содержимое блюд по отдельным тарелочкам. Несколько огромных столов