Максимы - Франсуа VI де Ларошфуко Страница 6

встречается и другой, не столь невинный вид лицемерия, призванный обмануть всех вокруг: таково горе тех, кто желает прославиться своей беспредельной и неуемной скорбью. Когда всепоглощающее время умеряет истинную боль, они упорствуют в рыданиях, сетованиях и вздохах; напускают на себя мрачный вид и стараются всеми своими поступками показать, что конец их горести положит только смерть. Обычно это плачевное и утомительное тщеславие встречается у честолюбивых женщин. Их пол преграждает им все пути к славе, что заставляет их искать известности, выставляя напоказ безутешную скорбь. Бывают и другие слезы, чей источник не глубок, они легко льются и легко высыхают: так плачут, чтобы прослыть чувствительными, чтобы вызвать жалость, чтобы быть оплаканными; наконец, чтобы не позорить себя отсутствием слез.

234

Упорное сопротивление самым резонным мнениям чаще бывает продиктовано гордыней, нежели недостатком ума: первые места уже заняты теми, на чьей стороне правда, а соглашаться на последние желания нет.

235

Мы легко смиряемся с невзгодами друзей, если таким образом получаем возможность проявить наше к ним сочувствие.

236

Когда мы трудимся ради чужого блага, то может показаться, что доброта обошла себялюбие и заставила его позабыть о самом себе. Меж тем это самый надежный путь к достижению собственных целей: это все равно как ссуживать с лихвой под видом подарка; таким хитроумным и тонким способом купишь кого угодно.

237

Не заслуживает похвал доброта того, кто не имеет силы быть злым: иначе это не более чем лень или безволие.

238

По большей части не так опасно чинить вред людям, как неумеренно осыпать их добром.

239

Ничто так не льстит нашей гордости, как доверие великих мира сего, ибо мы видим в нем дань нашим достоинствам, не замечая, что чаще всего оно объясняется тщеславием или неспособностью хранить секрет.

240

О привлекательности, когда она в разладе с красотой, можно сказать, что это – некая симметрия, законы которой неведомы; это тайное согласие, которое есть в чертах, в красках, во всем облике.

241

Кокетство есть основа любого женского нрава. Но не все пускают его в ход, ибо кокетство иных сдерживает страх или рассудок.

242

Люди нередко стесняют окружающих, считая, что не способны их стеснить.

243

Вещей по сути невозможных не так много; чтобы добиться успеха, нам чаще недостает прилежания, а отнюдь не средств.

244

Высший толк состоит в том, чтобы знать вещам цену.

245

Большая смекалка уметь скрывать свою сметливость.

246

Нередко то, что кажется великодушием, оказывается замаскированным честолюбием, которое презирает мелкие выгоды ради великих.

247

Та преданность, которую мы по большей части видим в людях, есть измышление себялюбия, с помощью которого оно внушает к себе доверие. Это всего лишь способ возвыситься над остальными и сделаться хранителем важнейших тайн.

248

Великодушие всем пренебрегнет, дабы всем обладать.

249

В звучании голоса, во взгляде и во всем облике человека не меньше красноречия, нежели в подборе слов.

250

Настоящее красноречие – сказать все, что необходимо, и не более, чем необходимо.

251

Иным к лицу их недостатки, других же портят их добрые качества.

252

Довольно заурядно видеть перемену вкусов, но весьма необычно – смену наклонностей.

253

Желание выгоды приводит в действие все добродетели и пороки.

254

Нередко самоуничижение – не более чем притворное покорство, с помощью которого покоряют других; это одно из ухищрений гордыни, унижающейся ради возвышения; и хоть ей подвластны многие преображения, лучше всего ее скрывает и способствует заблуждению маска самоуничижения.

255

Каждое чувство имеет свои, одному ему свойственные интонации, жесты и гримасы. От их славного или скверного, приятного или неприятного сочетания зависит, нравится нам человек или нет.

256

Во всяком ремесле люди напускают на себя особый вид и строят гримасы, чтобы казаться теми, за кого хотели бы сойти. Посему можно сказать, что общество состоит из одних гримас.

257

Степенная важность – церемонность тела, чье предназначение – утаивать изъяны ума.

258

Хороший вкус зависит скорее от способности к суждению, нежели от ума.

259

Отрада любви в том, чтобы любить; поэтому тот, кто одержим страстью, счастливей того, кому она отдана.

260

Учтивость есть желание встречать учтивость и почитаться человеком воспитанным.

261

Воспитание, которое обычно дают молодым людям, – еще одно благоприобретенное себялюбие, в них посеянное.

262

Нет страсти, над которой себялюбие было столь же властно, как над любовью; мы всегда охотней жертвуем покоем любимого существа, нежели своим собственным.

263

Именем щедрости нередко называется тщеславие одаривать других, к которому мы более привязаны, нежели к тому, что отдаем.

264

Сострадание нередко бывает предощущением собственных бед в чужих несчастьях. Это предусмотрительная забота о тех невзгодах, которые нас могут постичь; мы помогаем другим, чтобы при случае они не могли отказать нам в помощи; поэтому, строго говоря, наши им услуги – добро, которое мы загодя себе предназначаем.

265

Узость ума рождает упрямство; мы с трудом верим в то, что находится за пределом нашего кругозора.

266

Было бы заблуждением считать, что лишь такие безудержные страсти, как честолюбие или любовь, способны верховодить остальными. Победительницей, несмотря на всю свою вялость, нередко оказывается лень: она берет власть над всеми жизненными устремлениями и поступками, она незаметно разрушает и поглощает все страсти и добродетели.

267

С легкостью верить дурному, не пытаясь толком разобраться, – проявление гордыни и лени. Все хотят найти виноватых и не желают затруднять себя рассмотрением проступков.

268

Мы даем отвод судьям при их малейшей заинтересованности в деле, и мы хотим, чтобы наша добрая слава и репутация зависели от суждения людей, нам враждебных либо из зависти, либо по предубеждению, либо от малой просвещенности; и вот ради их одобрения мы рискуем покоем и жизнью.

269

Не существует людей настолько сметливых, чтобы понимать все зло, которое они творят.

270

Честь, уже завоеванная, – залог той, что предстоит завоевать.

271

Молодость – беспрестанный хмель, горячка рассудка.

272

Ничто не может быть унизительней для тех, кто удостоен великих почестей, чем неустанная забота быть восхваляемыми по пустякам.

273

Есть люди, к которым благосклонен свет, однако у них нет иных достоинств, помимо пороков, способствующих общежительности.

274

В любви прелесть новизны – что вешний цвет; она придает ей сияние, которое легко меркнет и более не возвращается.

275

Природное добродушие, столь кичащееся своей отзывчивостью, нередко оказывается удушенным ничтожнейшим расчетом.

276

Разлука умеряет умеренные страсти и увеличивает великие: так ветер задувает свечи, но раздувает пожар.

277

Женщины зачастую думают любить, на самом деле не любя. Увлечение интригой, оживление, придаваемое галантными ухаживаниями, естественное