В. Зебальд - Естественная история разрушения Страница 14

В заключение остается прокомментировать еще одно письмо, из Дармштадта, которое мне переслали из редакции «Нойе цюрхер цайтунг» в середине июня минувшего года как покуда последний читательский отклик на тему воздушной войны и которое я перечитывал несколько раз, потому что сперва не поверил своим глазам, ведь в нем содержится тезис, что, разрушая немецкие города, союзники ставили себе цель отрезать немцев от их наследия и истоков и таким образом подготовить действительно состоявшееся после войны культурное вторжение и всеобщую американизацию. Эту злонамеренную стратегию, как гласит далее дармштадтское письмо, измыслили живущие за рубежом евреи, на основе специальных знаний о человеческой психике, о чужих культурах и менталитете, приобретенных, как всем известно, в ходе скитаний по свету. Послание, выдержанное в столь же бойком, сколь и деловитом тоне, заканчивается выражением надежды, что я дам компетентную оценку изложенным тезисам и переправлю ее в Дармштадт. Кто такой автор письма, назвавшийся доктором X., чем он занимается и связан ли с праворадикальными группировками или партиями, я не знаю, и по поводу крестика, поставленного после подписи (и от руки, и в компьютерной версии), тоже ничего сказать не могу, разве только, что люди вроде доктора X., которым всюду мерещатся тайные происки, направленные против жизненно важных интересов германской нации, сами обожают состоять в тех или иных орденских братствах. Коль скоро в силу буржуазного или мелкобуржуазного происхождения они, не в пример потомственным аристократам, не могут притязать на то, что представляют консервативную национальную элиту, они вступают в ряды духовных и большей частью самозваных защитников христианского Запада или национального наследия. Потребность раствориться в организации, которая легитимизирует себя, ссылаясь на некий высший закон, была, как известно, весьма заметна в 20-е и 30-е годы среди правых консерваторов и правых революционеров. От «Звезды союза» Георге прямая линия ведет к идее грядущего рейха, то есть к созданию мужского союза, который пропагандировал Розенберг в своем опубликованном в 1933 году «Мифе XX века»; ведь и формирование CA и 00 изначально должно было служить не только целям непосредственного применения силы, но и воспитанию новой элиты, чья безоговорочная преданность отныне была главным мерилом также и в особенности для потомственной знати. Конкурентная борьба между аристократами вермахта и мелкобуржуазными выскочками и карьеристами, которые, как птицевод Гиммлер, теперь разыгрывали из себя защитников фатерланда, – это безусловно одна из важнейших глав пока еще до конца не написанной социальной истории развращения немцев. Вопрос о том, куда именно в этот контекст следует поместить доктора X. с его таинственным крестиком, придется оставить открытым. Скорее всего, можно назвать его призраком из тех злосчастных времен. Насколько я сумел выяснить, он приблизительно мой ровесник, а стало быть, не принадлежит к поколению тех, кто находился под непосредственным воздействием национал-социализма. И в Дармштадте, как мне говорили, не слывет закоренело-невменяемым (собственно, только это и могло бы оправдать его странные тезисы); напротив, он как будто бы вполне в здравом уме и явно живет в нормальных условиях. Однако именно совпадение фантастических бредовых идей, с одной стороны, и практичности, с другой, служит признаком особого перекоса, возникшего в головах у немцев в первой половине XX века. Нигде этот перекос не прослеживается так отчетливо, как в манере письменного общения нацистских чинов между собой, точно такая же странная смесь мнимого делового интереса и умопомешательства сквозит и в идеях, изложенных в письме доктором X. Что же до самих «тезисов», каковые доктор X., втайне гордясь собственной проницательностью, представляет на мой суд, то они ведут начало от так называемых «Протоколов сионских мудрецов», запущенной в царской России псевдодокументальной фальшивки, согласно которой некий еврейский интернационал рвется к мировому господству и своими закулисными махинациями губит целые народы. Наиболее заразным вариантом этой идеологемы была легенда о столь же незримом, сколь и вездесущем враге, разлагающем нацию изнутри, после Первой мировой войны проникшая в Германии из пивных в прессу и культурную индустрию, а затем в государственные инстанции и, наконец, в законодательную власть. В открытой или в завуалированной форме, но речь так или иначе шла о еврейском меньшинстве. Понятно, что доктор X. не мог перенять это обвинение без модификаций, ведь доносительская риторика задолго до начала бомбардировочной кампании союзников привела на всей подконтрольной немцам территории к бесправию, экспроприации, высылке и систематическому уничтожению евреев. Поэтому из осторожности он ограничивает свое предположение евреями, живущими за рубежом. И когда в своеобразном дополнении делает вывод, что те, на кого ему хочется свалить ответственность за разрушение Германии, действовали не столько из ненависти, сколько на основе особого знания чужих культур и их менталитета, он таким образом подсовывает им мотивы, какие движут, к примеру, преступным гением метаморфоз доктором Мабузе из одноименного фильма Фрица Ланга. Человек неясного происхождения, Мабузе умеет приспособиться к любому окружению. В первых сценах мы видим его в роли спекулянта Штернберга, который преступными махинациями вызывает биржевой крах. В дальнейшем он выступает как игрок в нелегальных казино, как главарь банды преступников, как фальшивомонетчик, как подстрекатель народов и псевдореволюционер, а также, под одиозным именем Шандор Вельтман, как гипнотизер, который имеет власть даже над теми, кто всеми силами ему сопротивляется. В одном из кадров, длящемся всего-навсего секунды, камера показывает нам у ворот дома этого эксперта по параличу воли и разрушению души вывеску с надписью: «Доктор Мабузе. Психоанализ». Как и выдуманные доктором X. зарубежные евреи, Мабузе не ведает ненависти. Главное для него – власть и наслаждение от ее завоевания. Особое знание человеческой психики позволяет ему проникать в умы своих жертв. Он губит тех, кто вступает с ним в игру, разоряет графа Тольда, отнимает у него жену и приводит своего противника, прокурора фон Венка, на грань смерти. Фон Венку – в придуманном Теей фон Харбу сценарии он представляет типичного прусского аристократа, которому граждане во время кризиса поручают поддержание порядка, – в итоге удается с помощью армейского контингента (полицейских сил недостаточно!) сломить сопротивление Мабузе и спасти графиню, а с нею и Германию. Фильм Фрица Ланга отражает парадигму ксенофобии, свирепствовавшей среди немцев с конца XIX века. То, что доктор X. пишет о еврейских психологах, которые якобы разрабатывали стратегии разрушения немецких городов, восходит к этой истеричности нашего коллективного настроя. О нынешней точки зрения можно бы, конечно, отмахнуться от рассуждений доктора X. как от бреда сумасшедшего. Они и вправду абсурдны, но оттого не менее кошмарны. Ведь если что и стояло в начале безмерного страдания, которое из-за нас, немцев, обрушилось на весь мир, то именно такая вот болтовня, состряпанная из невежества и ресентимента. Сейчас большинство немцев не сомневается – по крайней мере, хотелось бы надеяться, – что мы прямо-таки спровоцировали уничтожение городов, в которых некогда жили. Вряд ли кто-нибудь ныне усомнится, что маршал авиации Геринг стер бы Лондон с лица земли, если бы это позволяли его технические ресурсы. Шпеер сообщает, как в 1940 году за ужином в рейхсканцелярии Гитлер фантазировал о полном уничтожении столицы Британской империи: «Вы когда-нибудь рассматривали карту Лондона? Он застроен так плотно, что единственного очага пожара будет достаточно, чтобы уничтожить весь город, как однажды уже случилось два с лишним столетия назад. Геринг намерен засыпать Лондон зажигательными бомбами с совершенно новым поражающим воздействием и создать в самых разных городских районах очаги пожара, повсеместно очаги пожара. Тысячи очагов. И все они сольются затем в один исполинский пожар. Геринг нашел совершенно правильное решение: фугасные бомбы неэффективны, а вот зажигательными бомбами можно достичь желаемого – полностью уничтожить Лондон! Начнись такое – никакие пожарные не справятся!»[127] К этому безумному видению гибели нельзя не добавить, что и фактически пионерами бомбовой войны – Герника, Варшава, Белград, Готтердам – стали немцы. И размышляя о ночных пожарах Кёльна, Гамбурга и Дрездена, мы должны вспоминать и о том, что еще в августе 1942-го, когда авангард 6-й армии вышел к Волге и многие мечтали, как после войны поселятся в усадьбах среди вишневых садов на тихом Дону, город Сталинград, который в ту пору, как позднее Дрезден, был переполнен беженцами, подвергся налету тысячи двухсот бомбардировщиков и что во время этого налета, вызвавшего прилив энтузиазма у немецких войск, погибло сорок тысяч человек[128].