Вероника Габард - Мой Лунд дорогого изгнания Страница 3

Твоим детям, родина

Родина!Убиваешь ты лучших своих сыновейПод кремлевскими звездами.ПройденоИми сотни нехоженых троп и путейМеж твоими погостами.ДерзкимиБыли речи их, умными были глаза,Молодыми запомнятся.ВескимиБыли пули в упор, не скатилась слеза,Палачи не опомнятся.Родина!Почему не щадишь ты своих сыновей,Не оденешь их в звездное?Отданы…Эти жизни, ты мертвых полюбишь скорей,Нас ведь много так, Родина!

Пасхальное

Вечер тихий – тени длинны,Незасеянные склоны,Одинокие осины,Непроснувшиеся клены.С лошадей попоны сняли,Кони фыркают призывно,Удивляться не устануСельской пасторали мирной.Как с апрельскими ветрамиПолетят по небу гуси,Как в пасхальную неделюВторят – Господи Иисусе!Как все зимние потериПозабыты в лихорадке,Как украсив вербой двери,Мы играем с жизнью в прятки.

Бессонница

Подражание м. цветаевой

Я больше не люблю ночь,Хочу из темноты – прочь,Мне мыслей тяжела сень,Хочу я прямиком в день!Бессонница, ты мой враг!Покой мой разнесла в прах,Заложница твоих чар,Тебе свой посвящу дар.А может быть, ты мой друг?Спасательный ты мой круг…Подаришь неземной слух,И стану я тобой вдруг.

По ту сторону сна

По ту сторону снаДождем отзовется деньКороткого лета.И роз карминных стенаСегодня опять пьянаРосой и рассветом.По ту сторону снаПоходка её легка –Болео и ганчо[4].Опять танцует онаПо высохшей мостовой.Резвится, как мячик.

Другу

Тимуру

Бывает так – не спит твой старый друг,Рефлексия внезапно одолела;Ты прыгаешь за руль и утром вдругТы под его балконом между деломТак буднично идёшь и докуритьТоропишься вторую сигарету,Чтоб после без умолку говорить,Пить кофе и за чистую монетуВсе жалобы его, все откровеньяПринять и абсолютным божествомПростить грехи и сделать наставленья,Чтоб радостным оставить грустный дом.

Сто дней без сна

Не спать. Писать хорошие стихи.В стихии ночи вязнуть с головою.Ждать сна-волшебника – шаги его тихи,Но перст его царит не надо мною.Устать. Читать у лампы в забытьиО том, как где-то в глубине МакондоНе спал Хосе Буэндиа – мотивВсё напевал навязчивый и модный.Он напевал и рыбок мастерил,И чуда ждал нежданного, большого,Пергаменты читал и долго жил;Так долго, что в конце не помнил, кто он.Забыть. Стереть значенье букв и цифрИз памяти, жить краткое мгновеньеИ верить, что без нас прекрасен мир,Забвение принять, как вдохновенье.Сто дней без сна, а может быть, сто лет,В ночи мы бесконечно одиноки,И бесконечно веянье планетНад головой, и неизвестны сроки.

О бессоннице и способах борьбы с ней.

«Вот так они и жили в постоянно ускользающей от них действительности, с помощью слова удавалось задержать её на короткое мгновение, но она должна была неизбежно и окончательно исчезнуть, как только забудется значение букв. У входа в город они повесили плакат <Макондо> и ближе к центральной площади другой, побольше – <Бог есть>». (Гарсиа Маркес «Сто лет одиночества»).

Разговор в ночи

Как поздно…но срывается с крючкаМой сон, как незатейливая рыбка.Лишь дразнит чешуей издалека,Блеснув на солнце туловищем гибким.Как рано…я с часами не в ладу,Они по дому гулким метрономомВсё ходят, и в полуночном бредуМне видится мой дом чужим и новым.Как странно…этих мыслей чехардаНе только мой уставший мозг терзает,Ведь неспроста взошедшая звездаМне на вопрос случайный отвечает.

После бессоницы

Мне подарит бархатные розыНеизвестный ранее любовник.Хрупких снов нечаянный виновник,Словно бриз, во тьме задует слезы.Не войдет ни юношей, ни старцем,Лишь накинет покрывало ночи.И когда отяжелеют очи,Сны нагрянут разудалым танцем.

Уроки русского

Мигелю

Мы по-русски будем говорить,Называть своими именамиСтанем вещи. Чудо-письменамиЗаболеем. Славно будем жить.Мы, как дети, выберем словаГлавные. Мы будем лаконичны.Без налёта маски ироничнойАзбуку мы выучим сперва.Выучим домашние слова,Добрую застольную беседу:К завтраку – слова, слова – к обеду –Быта немудреная канва.И по-русски будем мы любить –Старомодно и высокопарно;Мы, наверно, будем странной парой –Из любви кириллицу творить.

Вдалеке от Будды

На балконе моем растут салат и петрушка,За окном моим идет снегопад вишневый,И хранит мой зыбкий мир антураж наружный,Хоть вокруг земля трещит до своей основы.Сотрясаются горы, сходят с ума лавины,И в отчаянии ищут люди дорогу к Будде,Чтоб к нему попасть не надо нынче причины,Нужно только в лотос сесть в толпе многолюдной.Сесть голодным старцем в рваной, цветастой робе,Сесть младенцем тихим с фотогеничным взглядом,Сесть массовкой целой из бесконечной пробыБесконечного сериала прямо из ада.И мелькают лица средь новостей пустячных,И горят глаза в потоке ежеминутном,И всё глубже тонем мы в показном и зряшном,И всё дальше мы от тех, кто познали Будду.

Абруццо[5]

Не смою соль и волос иссушуОтчаянной жарой полуденного солнца,Опять твоим я воздухом дышу,Впустив вершины гор в открытое оконце.Абруццо, я теперь уж не вольнаРешать куда и с кем отправиться в дорогу,Твоей я нежной синевой больнаНад узкой улочкой к заветному порогу.Твои закаты опалили взгляд,И светится опять пейзажем РафаэляТвоя долина – я смотрю назадБиблейскою женой, от грусти каменея.

Трабокко

Трабокко над морем глубоким.Глядит Адриатики окоВ проём между сосен высоких,Всё манит несбывшимся роком.

Любовь в Италии

Жара. Цикады. Солнце вновьЦарем сидит на небосклоне,И нам с тобой пора исполнитьНаш старый ритуал – любовь.Панини. Кофе. Мёд и сок.Мы снова будем только двое,Лицом к лицу с тобой не скрою,Что жизни выучен урок.Что каждое мгновенье дняВ его стократном повторенииНесет в себе благословениеТого бессмертного огня.

Знойный день

Моря соль и неба синеваСлились на горячем горизонте.Тонким воском тянутся слова,Зной разлит, как сладкий крем Пьямонте.

Годовщина

Сыграем фруктово-цветочноНа яблоках с гроздью вишневой.Немодно, негромко, кулёчноНа тёплой скамейке садовой.А может, сыграем картинно?На скользком блестящем паркете,Где тени колышутся длинноВ вечернем таинственном свете?А, может быть, традиционно?За столиком с Монтепульчано…Я буду чарующе-стройной,Меня очаруешь ты – piano.Давай-ка сыграем на славу!Четыре из всех неразлучных;И даже на грозы управаНайдется – рассеются тучи.

Мой Петербург

Мой милый город! Гордый Петербург!Я уезжаю, не успев привыкнуть…Лишь только блудной головой приникнутьК подножьям статуй – рук, замкнувших круг.Теперь уж мой удел – не успевать,Смотреть взахлеб, не говоря ни слова,Как вознеслись тяжелые подковыКоней твоих, привыкших побеждать.Я не ропщу, я выбрала самаС чужой земли тобою любоватьсяИ этой грусти снова предаватьсяВ разрыве вечном сердца и ума.

Маргарита

Надену я алмазное и бархат,Войду, как королева королев,В чертоги, где атласом полог заткан,Где ждут меня сто юношей и дев.Скажу слова, как древние молитвы,Пошлю любовь на ультра-частотеИ усмирю всех тех, кто жаждет битвы,Им подарю все ключики к мечте.И в зеркало взглянув, как Маргарита,Нагая, изумленная собой,Скажу я – в моих венах жизнь разлита,Фонтаном бьет! Лечу! Лети со мной!

Стихия

Швыряло море в мокрое окноОбрывки трав и тихо свирепело,Я удивлялась – что ему за дело?Ведь я его поклонница давно.Меня ль пугать, меня ли искушать?Я со стихией заодно – я знаю –Слепа ее любовь! Я принимаюНа веру все, без цели понимать.Оно убьет, оно же излечитОт всех житейских ран и не сложенийЛюдей и судеб – так, без приложений,Одной волной твою судьбу решит.

А может, ты решишь не умирать?

Посвящается моему школьному другу Саше Т.