Абдижамил Нурпеисов - Долг Страница 35

— Эй, т-ты... ты что?

Но Азим, не спуская загоревшихся веселой решимостью глаз с девушки, нетерпеливо потер ладони.

— Ну, дружище... молись за меня. Я пошел.

Сейчас уже не помнишь, молился ты ли тогда за друга или нет. Зато навсегда осталось в твоей памяти, как юная купальщица, едва коснувшись пальцами прибрежной воды, на мгновение замерла и оглянулась на незнакомого парня. Без тени робости окинула с головы до ног его самим создателем безупречно скроенную стать и усмехнулась. Море, искони противоборствующее ветру и берегам, торжествующе шумело. По небу торопливо плыли белесые облака, и ветер то сбивал их в кучу, то вновь разрывал, гнал к югу, а внизу зыбкие тени их метались на вспененных валах, то гася полдневный дрожащий блеск моря, то вновь открывая его завороженному взору...

Но ты, кажется, не замечал тогда ни радостного, в своем разгуле моря, ни кочующих в небе облаков. Во все глаза ты смотрел то на девушку, то на своего друга, и страх и надежда попеременно врывались в твое сердце, и тогда оно или замирало, или начинало бешено стучать. Было видно, как эта незнакомка завладела всеми помыслами Азима, и смелый и отчаянный парень решил добиться своего, но ты продолжал сомневаться, тебе не верилось. Каким бы ни слыл он отчаянным, но всему есть предел. И на сей раз, казалось, он непременно оробеет, струсит и свернет обратно, не подойдя к девушке, тем более ты знал слабость друга: любил он перед тобой покрасоваться, показать себя этаким разудалым джигитом. На этот раз ты готов был сам посмеяться над незадачливым дружком, если бы... Но ты глянь, глянь-ка на него! Глаза отказывались верить: вот шельмец, прет напропалую!.. Ты вскочил. Издавна это у тебя: стоит только заволноваться, как тут же вскакиваешь с места. И странное, еще не осознанное, не испытанное до сих пор чувство стеснило тебе грудь. Ты поневоле покачал головой, не спуская глаз с друга. А девушка будто приняла его вызов и, не оглядываясь, удалялась танцующей походкой. Казалось, ей сейчас дела не было до восторженного мужского взгляда. Ей все равно было, смотрят они или нет. Должно быть, подсознательно она чувствовала, что они рано или поздно обязательно обратят на нее свои взоры и будут ею любоваться... Поэтому, овеваемая бодрящим ветерком степного моря, легко подлаживаясь под немудреный мотив, доносившийся со стороны аула, чуть пританцовывая, она вошла в воду. И вот нагретая прибрежная вода скрыла ее коленки, потом бедра... А когда очередная волна захлестнула ее по грудь, она будто замешкалась, набрала пригоршню воды, плеснула себе на плечи, на грудь.

Азим почти настиг ее, но она, легонько оттолкнувшись, поплыла, быстро и энергично загребая руками. Синело небо. Синело море. Зыбился, дрожал между ними прозрачный лиловый воздух. И призывно мелькали в бирюзовых распадках, в брызгах волн белые, точно крылья чайки, руки девушки. Ни разу не оглянулась. Стремительно и легко удалялась от берега. Казалось, она поддразнивала парня: ну что ж, мол, храбрец... догоняй, посмотрим-ка на твою прыть. А море широко и вольно шумело. Встречные волны накатывались одна на другую, норовя поглотить, но в самый последний, казалось, момент она делала неуловимое движение телом и взлетала на гребень, заплывая все дальше и дальше; и время от времени, вся высветившись среди зелено-прозрачных вод, белой рыбкой мелькнув в лучах солнца, переворачивалась на спину, работая руками и ногами, скользила, светилась вся во власти моря и света той зазывной мелодией молодости...

Наконец Азим поравнялся с девушкой. Ты засмеялся, покачал головой. Глядел, щурясь, как поплыли они рядышком, то высоко взлетая, то почти исчезая во вскипающих волнах. Ты испытывал не ревность, нет, — восторг. Что и говорить, девушка — чудо. Но ведь и парень-то не промах! Еще тогда, при первом взгляде на нее, а потом на разгоревшегося дружка, мелькнула у тебя мысль: они созданы друг для друга... И сейчас, не спуская с них глаз, ты все еще дивился этому таинственному повороту, знаку жизни — да, они не могли не встретиться. Так угодно было самой судьбе. И ты, оставшись один на пустынном берегу, радовался так, будто не Азим, а ты сам плыл рядом с той девушкой-мечтой. Да, ты испытывал странное состояние: губы сами собой расплывались в улыбке, уши горели, пылали щеки, и сам еще толком не знал, оттого ли это, что грезил о девушке, отдаваясь весь воображению, или мечтательно восхищался смелостью отчаянного друга. Нет, ты ничуть не завидовал ему. Только очень уж захотелось тебе вдруг быть похожим сейчас на Азима. Быть бы тебе таким же ладным и красивым, как Азим! И таким же отчаянным... Вот ватагой ребятня высыпала на берег, распласталась на раскаленном песке... Нет, не так... Вот дует с моря, как сегодня, бодрящий, шальной ветерок, водяные брызги срывает, несет в лицо... И день тоже, как сегодня, несмотря на жару, на редкость свежий, синий, с облаками и солнцем. Скажем, ты задумался, сидишь на берегу, вытянув ноги на прохладном сыром песке, и трепетные волны подкатываются, подбираются под тебя, лижут босые пятки. И в этот момент... неизвестно, вышла ли она из морских глубин или спустилась с неба... Словом, нежданно-негаданно оказывается рядом с тобой таинственная и прекрасная незнакомка... Она проходит совсем-совсем рядышком, но, сконфуженная неизвестно отчего, сбивается. Подхваченная ветром песчинка из-под ее легких ног попадает тебе в глаз. Ты инстинктивно прикрываешь глаза ладонью, девушка, замедлив шаг, останавливается... подходит... склоняется к тебе и спрашивает: «Что, песчинка попала?» Ты, конечно, смеешься: «Нет, ничего... пустяки...» А девушка не уходит: озабоченная, стоит над тобой... и вот нагибается, ближе, еще ближе, так близко, что ты уже ощущаешь на своем лице ее дыхание... и вспыхиваешь весь, до кончиков ушей. Подожди... Ведь у Азима вовсе нет привычки краснеть в подобных случаях. Он вообще никогда не краснеет. Да, да... и вот, когда ты уже ощущаешь на себе ее дыхание, в твоих глазах, точь-в-точь как у Азима, вспыхивают дерзкие искорки, и ты, схватив девушку за руку, говоришь уверенно, даже покровительственно: «Пошли лучше искупаемся!..» Девушка, конечно, смущается: не ожидала такого натиска, но ты, сжимая ее руку, увлекаешь за собой к морю. И вот уже вы плывете рядышком, смеетесь, качаетесь на волнах. Плывете долго, не чувствуя усталости. И как-то так, сами не замечая того, оказываетесь на другом берегу залива. И до самого вечера загораете там на жарком песке под лучами летнего солнышка. А когда, опомнившись, уже в поздние сумерки возвращаетесь домой, в рыбачьем ауле царит переполох. Женщины и дети плачут, рыбаки без толку бегают, шумят, поторапливая друг друга выйти в море на поиски пропавших. Кто-то столкнул лодку, кто-то хватается за весла.

Ты остановился. Впереди отчаянно галдели чайки, тебе в первое мгновение почудилось, будто там и впрямь шумят люди... Ты был настолько во власти своих грез, что и в самом деле хотел бы, чтобы не чайки суматошились там, а шумели встревоженные аульчане. И вновь побрел по намытому песчаному берегу, сам не зная, куда и зачем бредешь. Ты шел вдоль кромки моря, опьяненный грезами, не ощущая, как шлепали ласковые волны о твои босые ноги. В глазах все стояла далекая, как звезда, девушка.

Ты пошел быстрее, навстречу своему видению. В лицо дул мягкий морской ветерок, и, не умолкая, кричали чайки, за волной накатывала волна...

— Эй, Жадигер!

Ты остановился как вкопанный. Только теперь заметил Азима, с недоумением рассматривающего тебя. Тебе стало вдруг неловко, даже стыдно. Быстро сползла с губ улыбка.

— Что с тобой? Как лунатик. Ничего вокруг не видишь и не слышишь.

— Да-а, так...

Оглянувшись, ты увидел, что незнакомка и Азим успели уже обсохнуть и одеться. Помахивая шелковой косынкой в руке, девушка неторопливо шла вдоль бережка к аулу.

— Слушай... где ты пропадал?

— Да так... ходил... А ты?

— О!.. Я, брат, завел уже знакомство!

— Брось?!

— И бросать нечего. Она, оказывается, дочь нового колхозного бухгалтера. Переехали сюда только в прошлом году. А нынче вот окончила школу. Договорились ехать вместе в Алма-Ату...

Ты удивленно присвистнул и, не выдержав, разулыбался весь.

— А ты-то чему радуешься?

— Я?.. Просто так...

— Айда, догоним. Я вас познакомлю,

— Не-ет... Нет, потом как-нибудь.

— А знаешь, ее зовут Бакизат...

Ты несколько раз повторил про себя это имя. И каждый раз кончиком языка будто к раскаленному угольку прикасался. И вот теперь та девушка... твоя голубая мечта... Да, поистине неисповедимы пути...

* * *

Однажды он решил проведать Бакизат. Когда пришел в общежитие женского пединститута, маленькая комната была полна девушек, отчего ему стало не по себе. Бакизат, видно, никак не хотелось, чтобы подруги приняли этого неуверенно вошедшего долговязого малого за ее парня, и потому, едва он переступил порог, торопливо представила:

— Мой земляк. Из одного аула. Прошу любить и жаловать.

Одна из девушек, маленькая, шустрая стрекотуха, прыснула!