Валерий Рыжков - Белая обитель Страница 5

– Всё-таки он строгий инспектор. Они утром с комиссией по палатам ходили. Искали, кого из нас отправить в дом для хроников.

– Куда же нам ещё, если мы и детям не нужны.

– У нас что заслуг нет перед родиной, перед партией?

– У тебя совсем глубокий склероз. Теперь другая власть! Другие времена.

В палату заглянула дежурная медсестра.

– Тихо! Бабушки дорогие, укладывайтесь крепко спать.

– Доченька, мне, пожалуйста, сделай поляризующую смесь для сна!

– Вы днем опять отоспались, а теперь всю ночь напролет прошепчетесь. Хорошо, так и быть, я вам сделаю инъекцию. А поляризующую смесь делаем только по назначению врача. Вы не из-за капельниц тут лежите, а для динамического наблюдения.

Она ушла в процедурный кабинет заправлять шприцы.

– Добрая наша сестричка Аля, – со вздохом благодарности произнесли они, засыпая. – Добрые слова – это потребность старости.

В полночь на отделении стало тихо.

Зимин позвонил домой. В ответ неслись заунывные протяжные безответные гудки. К телефону никто не подходил.

«Это был ответ близких родных на его эмоциональное выгорание. Что-то надо менять в своей жизни и отношение к работе или совсем спалюсь», – пронеслась у Зимина мысль, так что заныло в затылке. Он принял таблетку транквилизатора, не запивая водой.

Глава 3

Зимину нравился Словин, как доктор и как человек. У Словина были большие уши, прямой нос и серые глаза. Его лицо было несколько бледнее, и походка потеряла упругость. Он ежедневно приходил на работу. Ему разрешили по выходе на пенсию работать на четверть ставки, хотя он работал на полторы. Словин делал работу с каким-то философским пониманием жизни, делал то же самое, но оно несло в его действиях законченный смысл, касаясь обследования больного или лечения.

Словин шел по коридору посмотреть совместно с Зиминым больных в палате. Это был единственный человек, которого Зимин допускал до совместного ведения пациентов.

Ученик шел рядом с учителем. Ученик хотел понять, что в нем больше: мудрости или осторожности? Он знал, что старые люди осторожны, оттого порою и кажутся мудрыми. Они поравнялись в пути: один шёл к вершине мудрости, другой осторожно спускался с неё.

Ученик жаждал поскорее познать мудрость, чтобы остановить счёт времени, Учитель, отягощенный мудростью, избавлялся от знаний, будто хотел стать учеником. Как старый капитан отдавал гардемарину старую карту с указанием местонахождения сокровища.

Они шли по полутемному коридору отделения. Ученик порывисто шел впереди.

Они остановились у палаты. Словин посмотрел на Зимина.

– Главное что? – спросил Словин. – Подход!

– И отход, – продолжил мысль Зимин.

Они вошли в палату интенсивной терапии. Им наперерез подскочила моложавая женщина, одетая в белый халат для посетителей.

– Доктор, вы выпишите нам справку о смертельной болезни моего родственника? – слёзно произнесла она.

Зимин подошел, взял руку, нащупал пульс, больной хрипло дышал, посмотрел на работающий кардиомонитор.

– Он ещё жив, – спокойно ответил доктор.

– Доктор, но разве это жизнь: третий день без сознания?

– Это кома, но ещё не смерть.

– Вот так всегда, нужно сидеть и ждать, когда справку выпишут, – пуще прежнего заплакала женщина. – Ко мне родственники приехали с соболезнованиями.

Зимин попросил дежурный медперсонал принести успокоительное средство.

– Совсем люди очерствели к чужому горю, – произнес Зимин.

Они пошли в палату. Перед входом приостановились.

– Подход – отход. Это тоже учитывать надо. Это тоже лечит человека. И без суеты. Будешь спешить – больной никогда в тебя не поверит, – заметил Словин.

– Тут у больной ситуация такая: была психическая травма на почве ревности, а дальше следует семейный разлад. Она не понимает его, он, с её слов, – не понимает её, или не хочет понимать слабую женщину. Обычная семейная психомелодрама, как в кино. Она бурно переживает все перипетии жизни: измена, предательство, приход и уход и вновь возвращение блудного мужа. Довела себя до глубокого невроза.

– Что мы ещё знаем? Перечисленное – это уже последствия. Она нам доверяет? Сейчас наша задача состоит в том, как ей помочь разрешить внутреннюю проблему. Ей самой в себе не разобраться, для неё доктор вроде психотерапевтического зеркала, в котором она может увидеть себя.

– Если она, конечно, не перенесёт свои чувства на доктора, как на отца, в лучшем случае, или на доктора, как на мужа, в худшем варианте.

– В том и другом случае нельзя поддаваться на провокационное поведение и переводить в плоскость конфронтации и агрессии между врачом и больным. Тут нам должно помочь наше искусство врачевания. Мы её проводники и обязаны вывести из трясины житейского болота. Так далеко завели её нерешенные психологические проблемы.

Они вошли в палату.

– Ирина Павловна, как вы себя чувствуете? – спросил Зимин.

– Скверно!

– Но выглядите вы прекрасно.

– Да что вы доктор, шутите. У меня тут болит, здесь давит.

– Десять лет болит, то в одном, то в другом, а в каком месте, найти не могу, пословица такая есть.

– Но она не про меня, – она привстала в постели, обнажила левую грудь и указала рукой на нее. У меня там так ноет, так зажимает, что я думаю: не инфаркт ли миокарда у меня? Сердце рвется на клочки.

– Кто хочет сердце ваше разодрать?

– Конечно, не мужчины. Болезнь моя такая, никто разобраться не хочет, ни хирург, ни терапевт.

– Может, вам психоневрологи помогут? – заметил Словин.

Он присел рядом у кровати на стул. Словно и не собирался уходить совсем из палаты. Зимин присел на другой стул, сжав пальцы в кулак.

– Я не сплю всю ночь. Почему? Вы хотите об этом у меня спросить? Из-за мужа! Я с ним развожусь, я приняла решение, – она стала жестикулировать. – Он предал меня, ушел к другой. – У нее покатилась скупая капелька слезы по желтоватой щеке. – Я понимаю – ей тридцать лет, он для неё человек с высоким финансовым достатком. Теперь деньги дают всё в обществе: и власть, и наглость. Только кто его сделал таким респектабельным чиновником? Он пришел на первое свидание в шинели. И вот благодарность за совместно прожитые годы. Конечно, у неё хрустальная посуда и обильная пища. А ему жареное ни в коем случае нельзя. У него был расписан каждый день с соблюдением строгой диеты. Она пичкает его цыпленком табака. Он предатель. Я прогнала его от себя. Я не искала с ним встреч. И встреча произошла. Это была случайная встреча…

Она прикрыла рукой глаза.

– Что вы, думаете, мы сказали при встрече? Вы не поверите! Мы друг другу при встрече не сказали ничего. Вы мне верите? Он молчал, как будто он был мне чужой.

По мелким морщинкам лица обильно потекли слёзы. Они смывали косметику.

Словин участливо вздохнул и взял ее ладонь.

– Слёзы – хорошо. Это уже лучше. Слезы – это сейчас хотя и горькое лекарство, но все-таки лекарство. Этот случай в вашей жизни показывает, что вы заблуждались и оказались в тупике, но выход всегда можно найти. Только не стоит отчаиваться, – она посмотрела на него с мольбой. – Нужно поберечь себя. У вас дочь, скоро появятся внуки, и вам надо взять ответственность и за них.

– Что вы, доктор, моей дочери только двадцать лет, она ещё ребенок.

– Вы посмотрите на неё внимательнее, она уже не ребенок, а взрослая девушка и нуждается не в помощи, а в материнском совете. Отношения с мужем тоже требуют реконструкции. Не хлебом единым жив человек.

– Мне бы такое лекарство, чтобы от всех моих болезней. Проведите надо мной сеанс гипноза. Чтобы забыться.

– Когда проснетесь, что дальше?

– Когда проснусь? – переспросила она.

– Да, представьте, что вы проснулись и делаете первый шаг.

– Я боюсь.

– Не бойтесь, сделайте то, что хотели сделать.

– Я хотела поехать в деревню к родственникам.

– Хотели – поезжайте, только не топчитесь на месте. Химические препараты только сушат душу, а не лечат.

В этот момент ее лицо просветлело, будто с неё сняли оковы больничного режима: таблетки, уколы, процедуры. И всё таинство её лечения состояло в словах утешения мудрого врача Словина.

– Что вы сейчас почувствовали?

– Легкость, уверенность… Веселее стало…

– Вам будет ещё лучше. Для укрепления сил непременно поезжайте к морю, к солнцу!

За окном была хмурая дождливая осень.

– До свидания! Спасибо вам, мои дорогие врачи.

Коллеги вышли в коридор. Зимин выглядел утомленнее Словина.

– Какова больная? – высказался тихо Зимин, – и так каждый раз! Доходит до косогора, а потом скатывается опять вниз.

– Несчастная женщина вдвойне, когда не видит себя.

– Когда увидит, еще неизвестно – очистится она от всего или уйдет в свою болезнь, в таблетки, уколы, процедуры. Шеф ворчит: койко-день у ней с перерасходом. Он истеричных женщин на дух не переносит, говорит, что они для него на одно лицо – похожи на его тещу. Неприятные ассоциации, а мне как поступить с данной пациенткой? Заведующий требует, чтобы ей поставили диагноз: истерия.