Мариан Фредрикссон - Книга Евы

Мариан Фредрикссон

Книга Евы

Глава первая

Она шла на восток по длинному и широкому уступу, который сама природа проложила вдоль южной стороны горы. Сейчас подъем стал не таким крутым, и она ускорила шаг, интуитивно помня дорогу и не задумываясь: боль в теле мешала ей рассуждать.

Полуденное горячее солнце стояло в зените, и, чтобы сделать следующий шаг, ей беспрестанно приходилось вытирать пот, заливавший глаза.

Скоро она доберется до вершины, там отдохнет и насладится видом долины, реки и чудесного лесного ландшафта на востоке у самого горизонта. Оттуда ей останется еще два дня пути.

Она возвращалась в мир, покинутый давным-давно. Там ей надо получить ответы на несколько важных вопросов.

Потом она вернется к мужу, который будет ждать ее у входа в пещеру, и к мальчику с горящими глазами.

Подул ветер – значит, близка вершина. Она все еще не позволяла себе остановиться, осмотреться, отдышаться, достать кожаный мешочек с водой и утолить жажду. Возможно, она думала, что вода в мешочке тепла и противна, возможно, надеялась, что на вершине еще бьет родник ледяной воды, хотя и было уже лето. О, как хорошо она помнила тот день, когда они с мужем, нагие и радостные, кидались в ручей, ныряли и выпрыгивали, наполняя каждую клеточку тела, уста и чрево веселой, сверкающей, дающей жизнь водой. Да, она помнила ту весну, когда все должно было получить свое имя.

Сейчас она неосознанно направила свой слух туда, где должен шуметь горный ручей, но уловила тревожные звуки: из зарослей папоротника у скалы доносилось сухое, приглушенное шуршание.

Ее тело мгновенно напряглось, готовое к действиям: чутье подсказывало, что в густой зелени извивается смертельный враг.

Посох слился с рукой.

Он ждал. Она ждала.

Терпения хватало, точность редко покидала ее.

Но требовалось время на обдумывание. Да, на этот раз ее врагу не повезло: заросли папоротника шириной всего в метр, а дальше – желтая скала и никакого укрытия. Там ее посох и выполнит свое дело. Враг может ускользнуть лишь между камнями, громоздящимися перед ними. Конечно, это его единственное спасение, ведь дальше – открытая, выжженная солнцем дорога.

Она терпеливо ждала. Правда, злоба никогда не задерживалась в ней надолго. Когда мысли забурлили, она сделала глубокий вдох, стараясь подольше удержать в себе воздух, а вместе с ним и праведный гнев, но вынуждена была сдаться, расслабиться, и тут же мысли вновь овладели ею. Они съели ее злобу, как она и предполагала.

«Несчастный, – мысленно сказала она змею, – что, собственно, ты сделал мне? То, что во всем происшедшем твоя ошибка, – это лишь байка, выдуманная мужчиной. Ошибка. Кстати, было ли это ошибкой? Я должна получить ответ и на этот вопрос, прежде чем решусь покончить с тобой». Змей словно почувствовал свои сомнения и выплеснул их в полуденную жару: нет, он не упустит шанса бежать, скрыться меж камней.

Да, так она и подумала. Успеет ли она?

Злоба дала ей силу, и она устремилась вверх. Вершина недалеко, уже послышался грохот падающей с кручи воды. Сердце забилось от радости. Последние тридцать метров она почти бежала и с размаху бросилась под сильные и чистые струи водопада, позволяя себе вволю освежиться.

Она долго пила, пока не утолила жажду, потом распустила волосы и вымыла их. Медленно сняла с себя мокрую одежду, заботливо выстирала ее и разложила на камнях. Совсем нагой стала под лучи солнца и только теперь посмотрела на окружающий ее мир.

Наконец-то она забыла обо всем, остались многолетние воспоминания и мечты вновь пережить те мгновения. Подумать только, все было именно так, как она помнила. Головокружительно глубоко внизу извивалась река, поблескивая спокойными волнами. На северо-востоке все та же гора, только с еще более крутыми подъемами. Склон, по которому она шла, вел именно туда. Еще не добравшись до вершины, она уже знала: за нею находятся отвесные ворота, попавший туда никогда уже не вернется обратно. Где-то там, в черных озерах и в бурлящих потоках, начиналась река.

Внизу, в долине, паслись животные, как мухи – такими они казались отсюда. Луга уже утратили былую зелень. Но ведь сейчас позднее засушливое лето. На востоке, у горизонта за рекой, от сильных лучей солнца дрожало марево, а за ним угадывались огромные просторы лиственных лесов.

«Их можно угадать там, только если знаешь», – подумала она. А она знала, ведь она родилась и выросла там, под огромными кронами с прекрасными плодами.

Воспоминания притягивали к себе, царство детства становилось осязаемым. Хотя это были даже не воспоминания, а игра подсознания, интуитивные, неосознанные предчувствия.

Почему она не помнила? Почему в ней не сохранилось образов родителей, друзей, событий, мест, встреч, разочарований, радостей? «Потому, что они не имели своих имен», – подумала она. Если нет слов – нет и воспоминаний? А что тогда стоит за словами? Что-то все-таки было? Не вне слов, а глубоко под ними.

Она и возвращалась сюда, чтобы разузнать это.

Здесь, на высоте, на нее нахлынули прекрасные воспоминания. Вот он и она в сладострастной игре у водопада. И она направилась к травяной лужайке. Отсюда вид был хуже, но трава такая же мягкая, как и та, которую она помнила. Здесь она бегала за ним по пятам, здесь упала в траву, оказалась под ним, лежала, распростертая, чувствовала его фаллос, готовый взорваться от силы и наполнявший ее похотью: еще, еще.

И именно здесь, подгоняемая желанием увидеть его лицо, она сумела заставить его варьировать игру. В сумерках глаза их встретились, и сладость всех земель разлилась по их телам, глазам, устам, волосам – все соучаствовало.

– Ты, – сказал он, и голос его наконец произнес то, что выражалось в глазах.

– Ты, – повторил он, лаская ее груди, шею, чресла. Здесь он и она увидели друг друга.

Ты, я.

У него были такие красивые глаза, думала она. Карие, игривые, блестящие, любопытные, изучающие, немного боязливые. У него такие красивые глаза, поправилась она. Карие, все еще теплые, а теперь и очень печальные.

Да, чувства помнили. Она не ожидала доброго приема и обещала быть осторожной.

А кто, собственно, мог оказать ей добрый прием? Ведь она не помнила ни одного лица, ни одного имени, ни одного голоса.

– Верь мне, – сказала она. – Я справлюсь, я вернусь. А потом мы все познаем гораздо лучше.

У первого поворота она обернулась и помахала ему: он все еще стоял и смотрел ей вслед. Усталый, преданный, напуганный.

Она подняла ладонью к нему свою руку и долго держала: верь мне!

Мальчик пас скот, и она не смогла проститься с ним.

– Сейчас уже не мальчик, – вслух произнесла она. – Прочь его из мыслей. Не разрушь этот момент. Ведь наконец-то ты у водопада и на том лугу, о котором так долго мечтала.

Солнце повернуло на запад, она чуть-чуть мерзла, но даже наслаждалась от этого. Длинная рубашка и юбка на ветру подсохли и пахли чистотой.

Она достала узелок с едой, с улыбкой выпила пару глотков уже теплой воды из кожаного мешочка, остальную же вылила на яркие мальвы в расселине скалы и наполнила мешочек новой, ледяной. Баранина показалась ей слишком соленой, хлеб пересохшим, конечно же, всегда нужна только вода. И яблоки нужны только маленькие, красные, терпкие и горько-сладкие – так ей казалось.

Надо было решать: оставаться ночевать здесь или продолжить путь, но она временно отбросила эту мысль: потом.

– Потом, – сказала она себе, – потом, когда поем.

После еды, греясь на солнце, она растянулась у водопада и задремала. Но сквозь дрему видела глаза мальчика, руки второго мальчика вокруг ее шеи…

Нет. Она присела. Почувствовала запретное. Очевидно, из-за яблока, горький привкус которого все еще оставался на языке. Или из-за розмарина, растущего у ее ног, – запах розмарина усиливает воспоминания…

Она заставила себя смотреть на горизонт и думать о настоящем. Это ей удалось; если она останется ночевать на ложбине, она сможет отдохнуть: риск встречи с ночными дикими зверями здесь, наверху, мал – видимость во все стороны хорошая.

Возможно, будет холодно, но в ее котомке двойное вязаное одеяло, так что она не замерзнет.

Но стоило ли терять время? Солнце все еще на небе, и, конечно же, она успеет взобраться на гору до наступления темноты. А внизу, в долине, трудно найти защиту на ночь, там водятся и рыси, и дикие кошки, и змеи. Днем она их не боялась, и только в темноте они становились сильнее ее.

Ночью она видела хорошо, да и обоняние у нее было тонкое. Но все же не такое, как у хищников. Против них она имела лишь одно оружие – ясную мысль и быструю реакцию. И опыт, а он подсказывал ей, что хищники охотятся по ночам.

Она вновь посмотрела на реку, определяя направление между островами леса, разбросанными по равнине. Безмолвные деревья – ее союзники, они же и ее защита, это она знала. Но в перелесках деревьев мало, а расстояние от леса до леса – до часу ходьбы.