Алессандро Барикко - 1900-й. Легенда о пианисте Страница 10

«Море-океан», эта «соната в прозе», пожалуй, до сих пор остается самым популярным произведением Барикко и чуть ли не его визитной карточкой. Природа обладает поразительным совершенством, являющимся суммой пределов. Природа совершенна, потому что она не бесконечна. Познав ее пределы, мы узнаем, как работает ее механизм. Устами одного из своих героев Барикко приоткрывает тайны собственного ремесла. Из всего, что написал Барикко, эта вещь – едва ли не самая совершенная по технике: ничего лишнего, автор ясно видит, где надо ставить пределы самому себе. «Море-океан» может, наверное, служить пособием по написанию романов. Не случайно вскоре после его выхода Барикко открыл в родном Турине школу литературного мастерства, названную в честь сэлинджеровского персонажа «Школой Холдена». Школа эта существует по сей день, превратившись в весьма престижное учебное заведение, где преподают известнейшие писатели, сценаристы и режиссеры. В эти годы Барикко также впервые появляется на телевидении, где ведет культурные программы. Позже злые языки даже будут утверждать, что именно телевизором он в основном и обязан своей популярностью (хотя из телеведущих Барикко довольно скоро ушел).

Казалось, Барикко оседлал волну успеха: через три года вышел его «Шелк» – небольшая повесть, в которой было все, чтобы завлечь читателя, причем любого, даже самого неискушенного. И действительно, читатели полюбили ее не меньше, а может быть, даже и больше «Море-океана». Но для самого писателя это стало едва ли большим, чем упражнение в стиле: ни об одном своем творении он не отзывался так пренебрежительно, как о «Шелке»: «Небольшая, линейная, пресная книжка: ничего особенного ни с точки зрения структуры, ни с точки зрения языка. Я мог бы написать еще пять таких, если бы в жизни меня интересовали только деньги». (Кстати, по этому пути пошел кое-кто из его эпигонов.) Но сам Барикко хотел другого и предстал перед читателями совершенно другим: в 1999-м вышел «CITY».

Необычен был уже сам способ подачи книги. Правда, эксперименты в этом смысле начались еще с «Шелка», когда Барикко решил устроить публичное чтение повести в одном из римских театров, – и во время него просто взял и исчез. Что касается «CITY», он был категоричен: раскрутка только через Интернет. Для этого был создан особый сайт, куда выложили пролог нового романа и несколько слов от автора – «Все, что я должен сказать о „CITY“». И больше ничего – ни рекламных акций, ни выступлений Барикко, ни интервью (которыми он вообще редко одаряет журналистов, особенно итальянских). Все оказались заинтригованы, а после выхода романа почти столь же дружно разочарованы. Пожалуй, реакцию публики, ждавшей нового «Шелка», лучше всего описывает фраза из одной рецензии: «Это все равно что сбросить с себя кимоно и надеть власяницу».

И действительно, вместо простого и лирического повествования читатели увидели перед собой роман со сложной структурой, фактически несколько «романов в романе». Сквозь текст порой было трудно продираться. (Заметим в скобках, что «CITY» оказался немалым испытанием и для переводчиков – по крайней мере, на русский язык.) Однако сам Барикко с того самого времени и до сего дня неизменно повторяет, что «CITY» он предпочитает всем остальным своим произведениям. «Море-океан», объяснял он, слишком «выверенно», «Шелк» – слишком статичен, а настоящий роман должен быть «непричесанным», с острыми углами, даже несообразностями; короче говоря – сложным (но не усложненным!). Барикко заранее предполагал, что «CITY» понравится далеко не всем его поклонникам, может быть, даже меньшинству; но это меньшинство, говорил он, получит уникальный читательский опыт, какого не дают все остальные романы писателя. Он пошел даже – впервые – на участие в специальном чате с читателями, объясняя свою позицию, а попутно давая множество любопытных ответов на не менее любопытные вопросы («я люблю „чупа-чупсы“, но только апельсиновые»; «я никогда в жизни не писал стихов», «когда-то я был католиком» и т. п.).

Надо сказать, что в это время с именем Барикко связывались очень высокие – и даже, можно сказать, вполне конкретные ожидания. В 1998-м вышел фильм Джузеппе Торнаторе «Легенда о пианисте», снятый по театральному монологу Барикко «1900-й», который был опубликован четырьмя годами ранее. Сам монолог прошел малозамеченным на фоне невероятно успешных романов, а вот фильм (с Тимом Ротом в одной из главных ролей, с музыкой Эннио Морриконе…) стал подлинным кинематографическим событием и получил разнообразные награды. От Барикко ждали все-таки прежде всего красивых легенд, которые можно одолеть на одном дыхании – в духе «1900-го» или того же «Шелка». «CITY» казался причудой сверхпопулярного беллетриста, многие нашли в романе отражение его внутренних комплексов: многие задавались вопросом, не есть ли Гульд (тринадцатилетний вундеркинд-интраверт, живущий в воображаемом мире), alter ego автора? На что Барикко дал категорический ответ: «Ни один из моих персонажей не является моим alter ego».

И вот после этого вышла книга «Без крови», официально названная все так же «романом», на деле – очень небольшая книга. Один из критиков даже замерил время, потраченное на ее чтение (48 минут, утверждал он, то есть меньше, чем длится киносеанс, а вот стоит дороже билета в кино – 10 евро!). Лаконичное, жесткое, простое, без стилистических «вывертов» повествование о ненависти и ее преодолении разочаровало почти всех. Французский еженедельник «Экспресс», еще пять лет назад утверждавший: «Мы мечтаем о своем, французском Барикко», теперь поместил рецензию с красноречивым заголовком: «Обескровленный Барикко», а в самом тексте встречались определения и похуже – «выжатый, как лимон», «словесная жвачка»…

Но самого писателя это, похоже, совершенно не взволновало. (Впрочем, он мог себе это позволить – к тому времени тиражи каждой из его книг исчислялись многими сотнями тысяч.) Он занялся совершенно новым для себя проектом – подготовкой сценического варианта «Илиады», состоящей из 21 монолога гомеровских героев и крайне сложной для исполнения. Впрочем, поставлена она была моментально. Сам же автор объяснял свои намерения так: «Рассказать о войне – значит, предотвратить следующую войну». В 2000-е годы Барикко вообще сильно расширяет спектр своей деятельности. Он всерьез обращается к театру – готовит постановочные версии собственного «CITY» и мелвилловского «Моби Дика». Он пробует себя и в кино – сначала в качестве сценариста «Шелка», а затем и в качестве режиссера фильма «Лекция 21», посвященного загадкам Девятой симфонии Бетховена (о которых рассказывает не кто иной, как профессор Килрой – персонаж «CITY»). Наконец, он осуществляет свою давнюю мечту – бросить вызов крупным издателям, боящимся всего нового и предпочитающим лишь беспроигрышные варианты, – и уходит из «Rizzoli» в небольшое издательство «Fandango», одним из руководителей которого становится. «Fandango» и опубликовало его очередной роман – «Такая история» (2005; нельзя не отметить, что с 1993-го по 2005-й Барикко строго придерживался ритма – один роман в три года, независимо от объема текста).

Это третий «большой и сложный» его роман. Пожалуй, именно после него читающая публика окончательно разделилась на поклонников и ненавистников Барикко; кем-то было подмечено, что писатель пробуждает в людях именно крайние эмоции – равнодушных к его творчеству очень мало. В «Такой истории» щедро рассыпаны приманки для «истинных бариккистов». Но интересно то, что в ней романист впервые заговорил всерьез об Италии – где, собственно, и происходит действие (впервые у Барикко!). Мало того, в центре повествования – одна из самых трагических страниц национальной истории: разгром при Капоретто осенью 1917 года, о котором в Италии не слишком любят вспоминать. Именно итальянская действительность показалась автору наиболее подходящей для размышлений о порядке и хаосе, о том, «почему нас притягивает хаос, который кажется нам чем-то вроде обещания свободы, – и почему он в то же время ужасает нас». В сущности, об этом же и следующий роман Барикко, «Эммаус», вызвавший немалые споры: в упорядоченный мир четырех юношей-католиков врывается девушка, из-за чего весь этот мир непоправимо рушится. Но никто не виноват – разве что те, кто не объяснил вовремя подросткам, что настоящий, большой мир вовсе непохож на «добрую сказку».

А что сейчас? Барикко – «писатель-суперзвезда», как его часто называют; только что вышел его очередной роман, «Мистер Гвин». Все будто бы опять идет по накатанной колее. Но можно не сомневаться, что Барикко еще не раз и не два будет возмутителем спокойствия – просто потому, что ему захочется чего-нибудь нового.

И наконец – о «российском следе» в творчестве Барикко, если можно так выразиться. Нет, ничего особенного – писатель всей душой на Западе, «который стал теперь одной страной», и, скажем, Япония в «Шелке» служит для него всего лишь случайным экзотическим антуражем. Но тем интереснее обнаруживать у него то, что может привлечь внимание именно российского читателя. Это профессор Мендель в «Замках гнева», вернувшийся с войны и рассказывающий о погибших в алфавитном порядке, – считается, что его прообразом послужил Менделеев. Это озеро Байкал в «Шелке», которое Эрве Жонкур пересекает четыре раза, и каждый раз оно получает разный эпитет: «одно имя – слишком мало для такого великого озера», уверял Барикко. Это Елизавета из Санкт-Петербурга – одно из главных действующих лиц «Такой истории». Это и Толстой, которого Барикко, как выясняется, внимательно читал, хотя кумиры у него вроде бы другие: Диккенс, Мелвилл, Конрад… Будем надеяться, что список на этом не закроется.