Сара Перри - Змей в Эссексе Страница 10

Жестом дав понять жене, что им пора, Чарльз стал надевать пальто, но, едва просунув руку в рукав, воскликнул:

– Ах да! – И повернулся с улыбкой к Коре: – Как же мы могли забыть! Слышали вы о диковинном звере, который наводит ужас на здешний народец?

– Полно, Чарльз, не ехидничай, – рассмеялась Кэтрин, – мало ли что болтают. Один сказал, другой подхватил, и пошло-поехало.

– Вот вам и научная загадка, – не обращая внимания на жену, продолжал Эмброуз, натягивая пальто, – да снимите же вы эту жуткую шляпу и послушайте! Три сотни лет тому назад или около того в Хенхеме, в двадцати милях к северо-западу от Колчестера, объявился дракон. Спросите в библиотеке, они покажут вам брошюрки, которые развешивали по всему городу, – рассказы очевидцев-поселян да изображение какого-то левиафана с кожаными крыльями и оскаленной пастью. Поговаривают, дракон частенько грелся на солнышке и щелкал клювом (клювом! Можете себе такое представить?). Никто не обращал на него внимания, пока какой-то мальчишка не сломал ногу. Вскоре дракон исчез, но слухи никуда не делись. С тех пор всякий раз, как приключался неурожай, солнечное затмение или нашествие жаб, обязательно кто-нибудь видел чудовище на берегу реки или где-нибудь на лужайке. И вот сейчас оно снова вернулось! – произнес Чарльз с торжествующим видом, будто лично породил этого дракона специально для Коры.

– Ну конечно, слышала, Чарльз! – сказала Кора, хотя ей даже было неловко его расстраивать. – Нам только что прочитали лекцию о землетрясении в Эссексе – правда, Марта? – которое сдвинуло что-то в глубине здешних вод. Меня так и подмывает отправиться туда с блокнотом и фотоаппаратом, чтобы увидеть все своими глазами!

Кэтрин утешила мужа поцелуем и спокойно произнесла:

– Мы узнали об этом из писем и рассказов Стеллы Рэнсом. В канун Нового года к солончаку неподалеку от Олдуинтера прибило труп мужчины со сломанной шеей. Скорее всего, напился и попал в течение, но вся деревня переполошилась. Выставили на берегу дозор, и якобы кому-то удалось заметить, как глухой ночью чудище плыло по реке и глаза у него горели жаждой крови. Ну надо же, Чарльз, ты был прав: тебе когда-нибудь приходилось наблюдать такой восторг?

Кора, как ребенок, заерзала на стуле и принялась теребить прядь волос.

– Мэри Эннинг тоже видела морского дракона, много лет назад! Раз в полгода обязательно выходит какая-нибудь статья о том, что вымершие животные на самом деле до сих пор существуют, и указывают места, где они могут обитать. Что если нам удастся отыскать их в таком унылом захолустье, как Эссекс? Подумать только! Ведь это доказывает, что нашему миру миллионы лет и мы обязаны всем естественному развитию, а не божеству…

– Как знать, как знать, – перебил Чарльз, – но вам там, несомненно, понравится. Будете в Олдуинтере, обязательно попросите Рэнсомов показать вам их личного дракона. У них в церкви подлокотник одной из скамей обвивает крылатый змей, хотя, после того как селяне принялись выставлять дозоры, преподобный клянется сбить змея стамеской.

– Решено, – сказала Кора, – напишите им поскорее. Ради морского дракона мы вытерпим общество сотен приходских священников, правда, Марта?

Женщины оставили Чарльза оплачивать счет (к которому он для очистки совести прибавил щедрые чаевые) и вышли на улицу. Дождь стих, и в лучах закатного солнца церковь Святого Николая отбрасывала на тротуар косую тень. Кэтрин указала на широкий белый фасад гостиницы:

– Я сейчас же пойду наверх, найду лист почтовой бумаги и предупрежу Рэнсомов, что вы нарушите их покой вашими столичными идеями и безобразным пальто. – Она потянула Кору за рукав и спросила у Марты: – Неужели вы не можете на нее повлиять?

Кора вырядилась оборванкой не в последнюю очередь и затем, чтобы провоцировать возмущение друзей. Она подняла воротник от ветра, сдвинула шляпу набекрень, точно мальчишка, и засунула большие пальцы за пояс:

– Прелесть вдовства в том, что больше не надо казаться женщиной, – но вот и Чарльз, и, судя по его взгляду, ему не помешало бы пропустить стаканчик. Спасибо вам, мои дорогие. – Кора расцеловала обоих Эмброузов и на прощанье чересчур сильно пожала Кэтрин руку. Ей хотелось бы все объяснить, признаться, что годы брака настолько убили в ней надежду на счастье, что возможность просто сидеть с чашкой чая в руках и не думать о том, что ждет ее в доме на Фоулис-стрит, казалась почти чудом. Но она просто поспешила к «Красному льву», гадая, Фрэнсиса ли заметила в окне и обрадуется ли он ее приходу.

Чарльз Эмброуз

Клуб «Гаррик»

Лондон

20 февраля

Дорогой Уилл,

Надеюсь, все Ваше семейство в добром здравии и в скором времени мы с вами увидимся. Кэтрин просила передать Стелле, что георгины цветут вовсю, но оказались не черными, а синими – может, дело в почве?

Хочу рекомендовать Вам нашу добрую подругу, она будет очень рада познакомиться с Вами и Стеллой. Это вдова скончавшегося в январе Майкла Сиборна (Вы были столь любезны, что молились о его выздоровлении, но Всевышний судил иначе).

С миссис Сиборн мы знакомы много лет. Это необыкновенная женщина, выдающегося – я бы даже сказал, мужского – ума: она в некотором смысле натуралист (Кэтрин уверяет меня, что у светских дам теперь такая мода). Впрочем, вреда от ее увлечения никакого, к тому же оно утешает ее после перенесенных страданий.

Недавно она с сыном и компаньонкой приехала в Эссекс, чтобы изучать тамошнее побережье, – кажется, ее интересуют ископаемые останки птиц в Уолтоне-на-Нейзе. Они остановились в Колчестере. Я, разумеется, рассказал ей легенду о змее и слухи о том, что он вернулся, а также о любопытной резьбе в церкви Всех Святых. Миссис Сиборн была очень заинтригована и решила наведаться в ваши края.

Если Кора навестит Олдуинтер (а насколько я ее знаю, она уже наверняка готовится к путешествию!), не могли бы вы со Стеллой ее принять? Она разрешила мне дать ее нынешний адрес, каковой прилагаю вместе с нашими добрыми пожеланиями, и остаюсь Ваш покорный слуга

3

Преподобный Уильям Рэнсом, настоятель Олдуинтерского прихода, спрятал письмо в конверт и в задумчивости поставил его на подоконник. Мысль о Чарльзе Эмброузе неизменно вызывала у него улыбку: очень уж тот любил заводить друзей, часто (хотя, разумеется, не всегда) из искренней симпатии. Неудивительно, что он проявил такое участие к вдове. И все же, несмотря на улыбку, письмо смутило Рэнсома. Не то чтобы он был не рад новым гостям, тем не менее одна или две фразы (светские дамы… мужской ум…) не могли не вызвать беспокойство у ревностного служителя церкви. Преподобный Рэнсом представил себе Кору Сиборн так ясно, словно в конверте лежала ее фотография: одинокая стареющая вдова, закутанная в тафту, от нечего делать интересующаяся новыми науками. Сын ее наверняка закончил Оксфорд или Кембридж, откуда привез с собою в Колчестер какой-нибудь тайный порок, который либо покорит весь город, либо закроет перед юношей двери цивилизованного общества. Вдова, должно быть, питается вареным картофелем с уксусом, надеясь, что Байронова диета пойдет на пользу ее фигуре, и испытывает склонность к англокатолической церкви, так что отсутствие в алтаре храма Всех Святых богато украшенного креста уж конечно вызовет ее осуждение. Не прошло и пяти минут, а преподобный уже вообразил себе даму во всей красе – с несносной собачкой на коленях и сухопарой косоглазой компаньонкой, которая лебезит перед хозяйкой.

Утешало преподобного лишь одно: Олдуинтер (постоялый двор, два магазинчика) выглядел до того уныло, что невозможно было представить, чтобы светская дама, пусть даже скучающая любопытная вдова, решилась его посетить. Каждую весну горстка рьяных натуралистов приезжала в эти края, намереваясь описать малочисленных морских птиц, чей путь пролегал через солончаковые болота, но даже эти пернатые оказывались самыми что ни на есть заурядными, грязное их оперение настолько сливалось с пейзажем, что зачастую самих птиц-то было и не разглядеть. И хотя здешние поля считались едва ли не самыми обширными во всем Эссексе, вряд ли это заинтересовало бы даже местных жителей. Помимо церковных диковинок – которые, по правде говоря, приводили в легкое замешательство каждого нового священника, – единственной достопримечательностью в радиусе пяти миль был почерневший остов клипера, каковой можно было увидеть во время отлива в устье Блэкуотера. Каждый год во время сбора урожая деревенские дети украшали его, точно для языческого ритуала, за что преподобный их всякий раз распекал. Линия железной дороги заканчивалась в семи милях к западу от Олдуинтера, так что крестьяне по-прежнему возили на баржах овес и ячмень до мельницы в Сент-Осайт, а оттуда в Лондон на продажу. Но кое-что, пожалуй, можно было бы отнести к достоинствам Олдуинтера. Хотя он не отличался ни богатством, ни красотой, но зато и не был беден. Жители Эссекса не привыкли склонять голову под ударами изменчивой судьбы и прозябать в нищете, так что, когда на смену Джону Ячменное Зерно пришел дешевый импорт, один или двое здешних земледельцев переключились на тмин и кориандр, а еще купили вскладчину молотилку, которая не только на удивление повысила производительность, но и придала деревне праздничность. Местные детишки собирались поглазеть на выпускавшую клубы пара махину, послушать, как она грохочет.