Мэри Элис Монро - Время – река Страница 10

– Мадди, я считаю это своим первым шагом к тому, чтобы вырваться из мрака. Мне просто нужно время, чтобы подумать. – Мия замолчала и вытянула ноги на траве. – Знаешь, я давно не думала о… ну, ни о чем. Я просто, спотыкаясь, брела от несчастья к несчастью. Я винила в этом химиотерапию, но, по правде сказать, я просто не могла посмотреть в лицо происходящему. Пребывание в центре помогло мне остановиться и задуматься. Кстати, спасибо и тебе.

– За что?

– За то, что устроила мне эту поездку.

– То есть за то, что изводила тебя и силой заставила туда поехать.

– У тебя это отлично получается. – Усмехнувшись про себя, Мия продолжила: – Это было гораздо больше, чем просто рыбалка. Мы говорили обо всем, что придет в голову. Как случилось, что мы заболели раком, каково нам приходилось потом, в ходе выздоровления. Некоторые женщины вообще никогда не прибегали к консультации психолога. Никогда не говорили о медицинских проблемах. – Мия умолкла, пробегая мысленным взором по лицам сидящих кружком утомленных, но разрумянившихся от удовольствия после целого дня рыбалки женщин, ощущавших, что река связала их прочными узами.

– Но что больше всего меня поразило – я имею в виду по-настоящему глубоко смутило меня, – это когда женщины говорили о том, как вели себя их мужья после постановки диагноза, и здесь намечалось две крайности. Первая крайность – это когда супруг вел себя как герой. Надежный парень, который не отпускает тебя ни на шаг, любит тебя независимо ни от чего, каждый день называет красавицей. Эти женщины, которые были так благодарны, так безумно любили своих мужей, краснели, как девушки. – Она помолчала. – Вторая крайность, это когда муж, не дожидаясь того, что будет дальше, говорит «прощай». К сожалению, Чарльз относится ко второй категории. Просто я отказывалась в это верить. Я была слабой.

– Нет, ты была больной.

Видит Бог, Мадди всегда была ее лучшей защитницей.

– Ладно, пусть будет и то и другое. Каково?

– Тебе как будто безразлично, что случилось в твоей семье, – негодующе заявила Мадди. – Ты должна была бы злиться, как черт.

– Злиться? – Мия вздохнула и посмотрела на свое обручальное кольцо, бриллианты которого сияли в солнечном свете. – Я не столько зла, сколько изранена. Глубоко ранена его изменой. Меня как будто ударили ногой в живот, когда я и так уже растянулась на полу.

– Не переоценивай себя. Здесь, дома, тебя много кто ждет. Мы тревожимся о тебе. Многие из твоих коллег, которые уважают тебя, как специалиста, тоже беспокоятся о твоем здоровье. Они ждут, когда ты вернешься к своей работе или, возможно, займешься чем-то еще, что принесет тебе радость и удовлетворение.

Мия содрогнулась, снова придя в смущение оттого, что потеряла работу: «Чем-то еще?»

– Ты могла бы попробовать себя в другой области. Ты еще молода.

– Не так уж молода, Мадди, – ответила Мия, чувствуя себя старухой. – Я думала об этом. Моя жизнь в Чарльстоне была тесно связана с Чарльзом. Меня волновали его положение и его цели. Его будущее было моим будущим. Даже моя работа в отделе по связям с общественностью в очень большой мере была связана с тем, что я налаживала контакты для него. Теперь все изменилось. У меня нет работы. У меня нет мужа. Женщины, которой я привыкла быть, больше нет.

– Неважно, я все равно люблю эту женщину.

– Я тоже люблю ее. Но мне нужно понять, кто я теперь.

– Не могла бы ты искать себя дома?

Мия снова перевела взгляд на долину, распростертую у подножия Голубого хребта[8]. Мысль вернуться в Чарльстон, где подробности ее постыдной истории, вероятно, не сходят с языка у ее знакомых, была невыносима. Еще одна печальная глава в трагической жизни Мии Лэндан. Если бы она теперь вернулась в Чарльстон, ей пришлось бы опять сносить сострадательные взгляды и слушать, как знакомые из лучших побуждений нашептывают ей соболезнования.

– Мадди, то, что я пережила, было слишком сокровенным. Я посмотрела в лицо смерти. Я больше никогда не смогу стать прежней. Это мой шанс понять, для чего я живу, чего я в самом деле хочу в жизни. Независимо от того, будет ли она длинной или короткой.

– О Мия… – На линии воцарилась продолжительная тишина, Мадди пыталась побороть волнение. Потом она заговорила уже гораздо более мягким тоном: – Итак, ты собираешься провести время в полном одиночестве?

Лицо Мии осветилось беззаботной улыбкой.

– В одиночестве, это я могу тебе обещать. Здесь нет телевизора, только радио в моей машине. Хочешь верь, хочешь не верь. Я могу воспользоваться телефоном только здесь, в городе. Но это приятное одиночество, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я буду сюда приезжать от случая к случаю, но я обязательно позвоню тебе.

– Подумай. Как следует.

Мия засмеялась:

– На самом деле я в конечном счете не совсем одна. Кажется, в хижине живут привидения.

– Что?

– Я только что узнала, что она принадлежала одной старой затворнице по имени Кейт Уоткинс. С ней связана какая-то скандальная история. Говорят, что она убила своего любовника.

– О потрясающе. Ты меня успокоила.

– Это случилось несколько десятилетий тому назад. Как бы то ни было, она много лет жила в этой хижине одна, почти ни с кем не общаясь. У нее был ребенок, девочка, которая сбежала, как только подросла и собралась замуж. Кейт же осталась в хижине. Она стала настоящей отшельницей. После ее смерти хижину заперли, и с тех пор в ней никто не останавливался.

– Видимо, веселенькое местечко.

– Да нет, здесь довольно мрачно. По правде сказать, убого, все совершенно заброшено. Думаю, что понимаю, почему Белла никогда не приезжала сюда.

– Можно ли ее винить? Это довольно грязная семейная история. Как ты можешь оставаться там одна?

– Довольно странно, но мне здесь нравится. Как бы мало я ни знала о Кейт, но она мне тоже почему-то нравится. И то, что она убила своего любовника, вовсе не отталкивает меня от нее. Я каким-то образом способна переступить через это.

Мадлин засмеялась, но потом заговорила серьезно:

– Правда, Мия, как долго ты собираешься пробыть там?

– Я решила провести здесь несколько недель. В любое время я могу вернуться домой. Но наверняка не позднее сентября. Белла хочет сдать дом в аренду.

– А как ты собираешься вести себя с Чарльзом?

– Никак. Путь сам решает.

– Ты хочешь, чтобы я сообщила ему, где ты?

Мия на мгновенье задумалась. Что ей больше всего было необходимо, так это держаться подальше от Чарльза.

– Нет.

– Судья может это истолковать так, будто это ты оставила его.

Мия горько усмехнулась.

– Забавно. – А потом со смирением в голосе произнесла: – Какое это имеет значение? У нас не хватит денег, чтобы поговорить об этом.

– Это мой следующий вопрос.

– Скажу только, что сегодня, сняв несколько сотен долларов в банкомате, я практически обнулила счет. Больничные счета продолжают нас разорять.

– О господи, Мия! Как ты будешь жить? Тебе нужны деньги? Я могу послать немного. – Потом, внезапно разволновавшись, сестра воскликнула: – Приезжай домой. Оставайся у нас столько, сколько тебе потребуется для того, чтобы привести в порядок свою жизнь.

– Мадди, именно этим я и занимаюсь, – ответила Мия, сама поверив в то, что говорит. – Но не все сразу.

Перед тем как покинуть смотровую площадку, Мия сделала еще один телефонный звонок. У нее дрожали руки, когда она набирала свой домашний номер в Чарльстоне. Она знала, что Чарльз должен быть в офисе. Раздалось четыре гудка, пока не сняли трубку. Звук его голоса на автоответчике причинил ей острую боль, словно ей дали пощечину. Она затаила дыхание, а затем попыталась говорить как можно спокойнее:

– Чарльз, это Мия. Со мной все в порядке. Я в горах. Я не хочу сейчас с тобой разговаривать. Не беспокойся и не докучай Мадди. Я позвоню еще раз, когда буду способна поговорить с тобой.

Мия выключила телефон и опустила руку на колени. Она откинулась на спинку скамейки, в глубине души переживая разрыв их отношений. Она скрестила руки, а ее взгляд бесцельно блуждал по покрытым зеленью горам и синему горизонту.

Потеплело, и когда в полдень она вернулась в хижину, светило солнце. Мия собрала свои покупки, словно генерал, собирающий армию и готовящийся к атаке. Потом она взялась за работу.

Она вытащила на улицу ковры и вытряхнула их, пустив по ветру скопившуюся за десятилетия пыль. Она вымела залежи пыли на полу, потом до блеска отмыла полы с зеленым мылом. Ее рвало, когда она вычищала из шкафчиков трупики мышей, экскременты животных и высушенные скелеты насекомых. Затем, вскипятив воду на плите, она отмыла дерево дезинфицирующим средством. Она еще нагрела воды, а потом вымыла крохотную газовую плиту, холодильник и все кастрюли и тарелки, и поставила их обратно в пахнущие свежестью шкафчики. Ей не удалось отскрести застарелые пятна в туалете и в ванне, но она была довольна и тем, что они стали чистыми настолько, насколько это было возможно.