Олег Ёлшин - Миллион для гения Страница 10

– Господин Клейзмер, журналист Собакин. Здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Но, почему я не пойму? – возмущенно хрипела мембрана в ухо.

– Потому что я не могу вам этого объяснить. До свидания.

И опять вешал трубку. Телефон весело звонил снова. Он уже полюбил эту ежедневную игру. Многие годы он молчал, но сейчас разминал свои старые кости, работая за двоих:

– Господин Клейзмер, журналист Собакин. Здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Но, почему вы не можете мне этого объяснить?

– Потому что вы не поймете, – и снова клал трубку.

– Господин Клейзмер, журналист Собакин. Здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Господин Клейзмер, мне еще долго вам звонить? Может быть, вы ответите на мой вопрос? Ответьте, и я оставлю вас в покое!

– Звоните, сколько хотите, – ответил Клейзмер.

– Но почему?

– Вы не поймете, до свидания.

– Господин Клейзмер, журналист Собакин. Здравствуйте!

– Здравствуйте.

– А зачем вы снимаете трубку? – устало спросил журналист Собакин.

– Я не могу вам этого объяснить, – спокойно отвечал Клейзмер.

– Но почему? – заскулил Собакин.

– Потому что вы все равно не поймете. До свидания.

– Господин Клейзмер! Здравствуйте!

– Здравствуйте!

– Господин Клейзмер, журналист Лайкин, газета «Собачья радость». Интервью для нас…. А почему вы не бреете бороду?

– До свиданья.

– Господин Клейзмер, журналист Степа, газета «Сахарная Косточка», а почему вы не стрижете ногтей?

– До свидания.

– Гоша! журналистка Жули, а почему вы не стрижетесь?

– До свидания.

– Гоша, здравствуй! Тяпкин. А почему ты не женат?

– А почему вы не уедете в Америку?

– Зачем вы ходите в филармонию?

– Почему вы любите собирать грибы?

Он стоял и смотрел в окно. Стайка собак, задрав морды, с любопытством смотрела на него, махала хвостами и поскуливала, пуская слюни. Вдалеке ехал трамвай, шли люди, дымились трубы завода. Там, дальше, золотые купола венчали верхушку Собора, а над ней вились стаи птиц, а еще дальше…

– Почему вы не спросите меня, что я доказал? Не спросите о том, что я понял? Что знаю? Что дано понять каждому? КАЖДОМУ! Придурки. Стайка придурков!

Леонидов сидел у компьютера и пытался сосредоточиться. Где-то далеко сейчас лежали его напечатанные книги, тысячи книг, они развозились машинами из маленького офиса по магазинам и киоскам Москвы. Устраивались поудобнее на полках, ожидая, когда же на них обратят внимание, когда купят?! Даже не в том дело, что купят, главное, что их будут читать, а, значит, наконец, услышат его слова, мысли. Он не верил, что у книг есть мертвый сезон. Это не кондиционеры или мороженое, не арбузы или обогреватели, всем этим вещам есть свое время и свой сезон. Но может ли быть мертвым сезон для книг? А значит, где-то сейчас шагает человек с раскрытой книгой в руках и читает первые строки, продвигаясь все дальше и дальше. Они ведут его за собой, помогают перейти улицу на светофоре, не дают споткнуться, упасть. Снова ведут… А он сидит, думает об этом и не может сосредоточиться.

Звонок пришелся очень кстати. Телефон убедительно высвечивал имя Петрова, он снял трубку, и шум морского прибоя стремительно вырвался из динамиков. А на губах ощущалась соленая пена морских волн.

– Старик, привет, – скромно поздоровался тот.

– Привет, – ответил Леонидов.

– Не звонил тебе неделю – ты тогда… нормально добрался домой?

– Скорее, доплыл, – засмеялся он. – Качка была большая.

– М-да, – задумчиво пробормотал Петров. – Палуба явно накренилась. Морская болезнь мучила не одну милю.

– Ты хоть помнишь, где мы были? – спросил Леонидов.

– Надо вспомнить, – задумался Петров, – обязательно надо. Отличное место! Будем туда захаживать.

Они немного помолчали, тщетно пытаясь вспомнить. В голове лишь возникал образ официанта, почему-то висящего на рее, флагом развевающегося на ветру. Вспоминалась его морская фуражка, в руке была бутылка пива, из которой он подливал в бокалы.

– Да, хорошо посидели, – первым очнулся Петров, – правильно посидели… Я что звоню, – продолжал он, – помнишь девчонку с нашего курса… Алку… Аллу… Ну, Аллочку.

– Ну, помню! Конечно, помню, – сказал Леонидов.

– Значит так, – повелительным тоном продолжил Петров. – Сейчас ты записываешь ее номер и звонишь.

– Позвоню, конечно, позвоню, почему бы и не позвонить – не общались лет двадцать…

– Ты меня не понял, – перебил Петров, – ты знаешь, кто ее муж?

– Нет, – ответил Леонидов.

– Известный московский издатель популярного и очень крупного издательства в стране. Соображаешь?

Молчание повисло в воздухе.

– Так,… не соображаешь, – грустно сказал Петров. – Ты звонишь и просишь свести тебя с ее мужем.

– Зачем? – удивился Леонидов.

– Зачем? – повысил голос Петров, – а затем, что тебе нужно нормальное издательство, если у тебя нет знакомств и связей, ты не писатель, а жалкий писака.

– Но, я уже сам напечатал несколько тысяч книг, и они скоро будут продаваться.

– Продаваться, – пробурчал Петров. – Записывай телефон и звони, хуже не будет.

– Не будет, – согласился Леонидов, – хуже, конечно, не будет, – подумал немного и добавил, – а почему ты думаешь, что она станет мне помогать?

– Ты с ума сошел? Что ты несешь? Это же была одна компания! Ты помнишь наш курс? Помнишь спектакли? Да ближе этих людей по жизни никого и не осталось! Еще как поможет – вот увидишь! – сурово закончил он.

– Кстати, как твой фильм, как канал, все по плану? – спросил Леонидов.

– По плану, – проворчал тот, – снимаю. Министр пока денег не дает, снимаю. Прорвемся! Куда мы денемся!

– Что-то ты не в духе, – забеспокоился Леонидов, – у тебя все в порядке?

– Да, нормально… Короче, ты меня понял? Давай, звони.

И продиктовал номер телефона.

Леонидов снова попытался сосредоточиться на тексте, но вскоре оставил это бесполезное занятие. Телефон, записанный на бумаге, лежал перед ним на столе и сверлил цифрами.

– Почему бы и не позвонить? Петров прав. Если бы позвонила она или кто-нибудь с курса, он все бы сделал для каждого из них. Вполне естественно. Даже любопытно. Почти двадцать лет прошло.

Из телефонной трубки повеяло весной, восьмидесятыми, безоглядной молодостью и влюбленностью. Влюблены тогда были все. Могло ли быть иначе в театральном институте?

Голос ее совсем не изменился, он был низким и нежным, бархатным и молодым.

– Леонидов, ты?! Как ты нашел меня? Где ты пропадал столько лет?

– Почти двадцать…

– Двадцать? Ты хочешь сказать, что я такая старая? – и засмеялась.

Весна! Прекрасное время года, удивительное и незабываемое воспоминание в жизни каждого, кто через нее проходил. Исчезают, растворяясь в талой воде холода и зимние сугробы. Тают норы и лежбища, где хотелось переждать непогоду и ледяной застой. И вот она капелью будит тебя, заставляет забыть о прошлом, вчерашнем, забыть обо всем. Весна! Она пьяно шатается по городу, перебегая через улицы и площади, бесстыже заглядывает в окна, шевелит ветки деревьев, помогая им встрепенуться и вспомнить о чем-то, она светит яркими лучами, заставляя сердце биться чаще и смелее, тащит тебя переулками и подворотнями невесть куда. Вращает в водовороте шумного города, который тоже, кажется, сходит с ума. И ты тоже сходишь. Сходишь с ума, обещая вернуться, обязательно вернуться, только немного позже, потом. А пока она ведет тебя за собой, уносит, и ты совсем не противишься, потому что тоже этого хочешь. Хочешь всего!

Они говорили уже целый час, а за окном жаркое солнце напоминало о юности, учебе и далекой весне.

– Петров сказал, что ты теперь жена крупного издателя? – наконец спросил он.

– Ха! Крупного! Самого крупного издателя! Миллионы книг в год! Вот так, Леонидов! Жизнь идет вперед. Жизнь не стоит на месте! А ты чем занимаешься?

– Кстати, хотел к тебе обратиться,… к твоему мужу, если ты не возражаешь, конечно.

– А что случилось, Леонидов. Зачем тебе мой муж?

– Я написал несколько книг, хотел показать профессионалу, и вообще, поговорить.

Она на минуту задумалась. Помолчала.

– Фу, черт, Леонидов! С тобой совсем потеряла голову! Мне же бежать за ребенком на кружок! Давай! Давай созвонимся позже!

Она уже летела с невероятной скоростью. Ветер свистел в телефонной трубке, и Леонидов едва за ней поспевал. Ветер теперь был совсем не весенним, а горячим, по-летнему знойным. Трубка в руках раскалилась и начала плавиться. И он тоже уже плавился на этой жаре, на бегу, едва за ней поспевая. А она все мчалась, не замечая никого.

– Так я могу показать ему свои работы? – сумел догнать он ее и, запыхавшись задать вопрос. А ветер все свистел, но она все-таки услышала.

– Да! Конечно, Леонидов! Какие могут быть вопросы? Присылай на мою почту, я ему передам! Поможем, конечно, поможем! Леонидов, давай присылай! Пока, пока, пока! – просвистело на прощанье.