Алексей Слаповский - У нас убивают по вторникам (сборник) Страница 10

– Следствие в наших руках, ты забыл?

– Отвык я от партизанских методов…

– Вот и привыкай опять.

– Неужели теперь будем подпольно работать? Как уже все хорошо наладилось: открыто обсудили, дали задание, я фактически открыто убил, пресса, интервью. Все как у людей. Сын мной гордится – у меня папа киллер! А теперь что? Прятаться будем, будто мы карманники какие-то?

– Терпи, Валера. Что делать, если у нас наверху либералы сидят? Ничего, будет и на нашей улице праздник!

И Пробышев мечтательно глядит в окно, в сторону улицы, где ему чудится будущий праздник с грохотом государственной музыки и маршировкой тысяч подкованных ног.

Все зрители знают: перед тем как убить героя, в фильме обязательно показывают, как ему хорошо и какой он славный. Чтобы жальче его было.

Не будем отступать от традиции.

Покажем, как Быстров и Варя наводят порядок в библиотеке. Быстров ремонтирует полки, Варя моет окна и вешает занавесочки.

А вот они сидят вечером в скромной комнатке Вари, и Быстров читает Варе вслух «Войну и мир». А теперь Варя читает Быстрову вслух «Войну и мир».

А вот они катаются по Москве-реке на трамвайчике. Стоят, обнявшись, у борта и любуются видами.

– Посмотрите направо! – командует Варя. А потом: – Посмотрите налево!

Но Быстров не смотрит направо и налево, он смотрит только на Варю.

Они целуются.

А теперь они пришли в гости к Светлане и тому штатскому, что сидел с нею на диване и пожимал ей руку. Бодро и мирно беседуют, пьют чай с конфетами.

Выходя из подъезда, Быстров видит, как на его машине подъезжает дочь. Она выходит – и бросается к папе на шею.

– Папа, как я соскучилась!

Она видит Варю. Оценивает:

– Мне нравится. Может, вас подвезти?

– Нет, мы пешком. Подышим свежим воздухом.

Утро. Валера Свистунов просыпается. Смотрит на календарь. Неважно, какое число. Главное – вторник.

Валера снаряжается: два пистолета, нож за пояс, спортивный костюм сверху.

Просыпается и Гена, который должен выполнить поручение Светланы. О нем, может, и она уже забыла, а он помнит. Человек долга.

Просыпается и Быстров.

Умывается, одевается, выходит из дома.

Бежит в парке.

Валера подходит к парку. Из переполненной остановившейся маршрутки вываливается толстый мужчина, падает на Валеру, Валера, придерживая его, выронил пистолет. Валера тянется к нему и видит ноги милиционера. Поднимает голову. Милиционер строго смотрит на него.

– Это что у вас такое? – спрашивает он.

– Пистолет.

– Какой еще пистолет?

– Макарова.

– Какого еще Макарова?

– Служивый, отстань, я тут по делу, мне убить кое-кого надо. Госзаказ, понял?

– Удостоверение! – не отстает милиционер.

– Какой же дурак с собой на дело берет документы, ты соображай! Уйди, а то и тебя пристрелю!

– Еще чего. У меня двое детей маленьких. Ладно, ты только не торопись, я подальше отойду. А то скажут: твое дежурство, а ты ничего не видел. А я скажу – далеко было.

– Минут десять у тебя есть.

Милиционер отходит.

Быстров бежит. Он ровно и мощно дышит. Он улыбается.

Из кустов выскакивает Валера.

А из других кустов появляется Гена.

Трое человек бегут по аллее: Быстров впереди, убийцы за ним.

Валера почти поравнялся с Быстровым, достает пистолет.

Достает пистолет и Гена.

Валера окликает Быстрова.

– Быстров, стой, прицелиться мешаешь!

Быстров останавливается. И неожиданно тоже выхватывает пистолет.

В это время приближается Гена.

– А ты что здесь делаешь? – удивляется Валера.

– Мне тебя заказали.

– И ты знал, что именно меня?

– Конечно.

– Гена, Гена, не совестно тебе? Мы с тобой рядом воевали! В одном окопе спали, из одной бутылки пили, одну закрутку на двоих курили!

– Да я помню. Заплатили уж очень хорошо. Не обижайся, Валера.

– А сколько дали? Просто интересно, сколько я стою?

– Сто тысяч.

– Не густо. Но и не так плохо. Я бы тоже согласился.

И вот стоят трое, наставив друг на друга пистолеты: Валера на Быстрова, Гена на Валеру, Быстров переводит ствол с Валеры на Гену.

Пауза.

– Ну? – спрашивает Быстров кого-то в стороне. – Долго нам еще так стоять?

– Снято! – раздается голос.

Мы видим, что это съемочная группа. Все веселы и довольны – съемки закончились.

Актер, игравший Быстрова, едет по вечерней улице. То и дело ему попадаются плакаты с рекламой будущего фильма: «У нас убивают по вторникам».

Актер устало улыбается.

Он подъезжает к дому, ставит машину на стоянку, идет через подворотню.

От стены отделяется мальчик лет двенадцати.

– Дядь, дай закурить! – говорит он ломающимся голосом.

– Не рано тебе? – добродушно осведомляется актер.

– Нормально.

– А я вот не курю.

– Ну, тебе же хуже, – говорит мальчик и достает нож.

– Ты чего это задумал? – удивляется актер.

– Зарежу тебя сейчас.

– Мальчик, отдай нож и иди домой. Тебе разве не говорили, что убивать нельзя?

– Мало ли чего говорят. А сами убивают. Вон везде плакаты висят про убийство.

– Это кино, мальчик. Больше того, я в этом кино играю. На самом деле этой истории в жизни не было.

– Ага, рассказывай. Я лучше знаю, что в жизни было. Все убивают, а мне нельзя?

– Спасибо, рассмешил, – говорит актер и хочет идти дальше.

Но мальчик делает шаг и вонзает ему нож в живот.

Зажав живот руками, актер сползает по стене.

Мальчик садится перед ним на корточки.

– Больно? – спрашивает он с любопытством.

– Очень!

– Еще раз воткнуть или сам помрешь?

– Вызови «Скорую», мальчик, я все прощу.

– Простит он. За что? Что я такого сделал? – удивляется мальчик. – Ты только не ори громко, у меня бабка больная, шума не выносит. Вон окно на втором этаже. В милицию позвонит, тебе же будет хуже. Приедут и ребра тебе переломают, они не любят, когда их вызывают по пустякам.

И мудрый мальчик уходит.

Актер смотрит на свет фонаря. Свет расплывается в его глазах, потухает.

– Ну вот… Доигрались… – говорит актер и падает у стены.

Конец фильма

Легендарная жизнь Ольги Витушанской, рассказанная ее двоюродной сестрой проводницей Людмилой Галактионовой

Муж ушел к другой

– У моей двоюродной сестры Ольги Витушанской был почти такой же случай, – сказала проводница Людмила Галактионова, отхлебнув чаю с лимоном.

– Да ну тебя! – махнула рукой и засмеялась ее подруга и сотрудница Маша, женщина довольно красивая, но при этом железнодорожно прямая и откровенная, особенно с пассажирами. – Про что ни расскажи, у твоей сестры был такой случай. Прямо она у тебя какая-то приключенческая.

– Есть люди, на которых все шишки валятся, – мудро заметил Глеб Галкин. – Он частенько захаживал сюда, в соседний вагон, пообщаться с женским полом, а особенно с Машей, которая ему очень нравилась, и он этого не скрывал, но безрезультатно.

– Вот это правда, – кивнула Людмила. – Такой уж Ольга человек.

– Ладно, рассказывай, – согласилась Маша.

И Людмила начала. Рассказывала она странно, как по писанному, вернее, как по читанному. Она любила в дороге читать книги и запоминала не только содержание, но и слова. Поэтому разговаривала с людьми нормально, а рассказывать всегда старалась книжными словами, считая, что так выразительней.

– Моя двоюродная сестра Ольга, как вы знаете, была стюардессой. Однажды она возвращалась из рейса. Было лето.

– Ну ты сроду, Людмил! – перебила Маша. – Как начнешь развозить, уши сохнут! Ну какая нам разница, лето было или зима! История-то про людей, а не про погоду, я правильно понимаю?

– Вот именно, – мудро заметил Глеб Галкин.

Людмила промолчала.

Она не знала, как им объяснить, что так положено, так надо. Это в обычном разговоре можно, действительно: какой-нибудь, например, Иванов просто вышел из дома. А в книгах не так. Там обычно: стояла холодная осень, ветер завывал в подворотне, Иванов вышел из дома, судорожно кутаясь в воротник пальто…

– Могу и не рассказывать. А вы, если не нравится – не слушайте, а нравится – не мешайте! – слегка обиделась Людмила.

– Да она шутит! Давай, рассказывай! – разрешил Глеб Галкин на правах мужчины. Вернее, демонстрируя эти права.

Людмила отходчива, она сразу же согласилась. И продолжила. Но, надо заметить, с оттенком некоторого упорства, нажимая на книжные обороты – показывая, что от своих принципов не отречется.

– Было лето. Пренебрегая жару, Ольга ехала домой с улыбкой, что сейчас увидит любимого мужа Георгия. Хотя и сожалела об отсутствии дочери Насти, которая гостила у бабушки на летний период школьных каникул. Приехав домой, Ольга не стала звонить, а, желая сделать Георгию сюрприз, тихо открыла дверь и восторженно бросилась в квартиру. Но ее встретило пустое пространство тишины и отсутствие Георгия, которое ее изумило.