Сэмюэль Беккет - Мерсье и Камье Страница 10

N.B. – 12.11. Видел Дж. Дж. Улажено. 80 + конфид. инф.

– Он смотрит, что я делаю, и молчит, – сказал себе Камье. Достал из кармана большой конверт, извлек из него и выбросил следующие предметы: несколько пуговиц, два образчика волос и щетины, вышитый платок, несколько шнурков (в этой области он был специалистом), зубную щетку, кусок резины, подвязку, разные лоскутки. Когда все это было из конверта вытряхнуто, он выбросил и сам конверт. – Все равно что прочищать себе нос, – сказал он себе. – Встал, терзаясь угрызениями совести, которые делали ему честь, и подобрал скомканные листки записной книжки, то есть те из них, которые утренний ветерок не унес далеко, не закинул в ямку или за куст чертополоха. Подобрав листки, он порвал их на мелкие клочки, а клочки выкинул. Он обернулся к Мерсье.

– Ну вот, – сказал он, – стало легче.

– Я вижу дырку у тебя в носке, – сказал Мерсье.

– Стало легче, – сказал Камье. – Фотографии я пока придержу. – Он ощупал карман. – Ты, по крайней мере, не сидишь на мокрой траве? – сказал он.

– Я сижу на моей половинке плаща, – сказал Мерсье. – Мне божественно хорошо.

– Слишком рано распогодилось, – сказал Камье. – Плохая примета.

– А какая погода, вообще говоря? – сказал Мерсье.

– Посмотри сам, – сказал Камье.

– Я бы предпочел услыхать от тебя, – сказал Мерсье. – А потом я тебе скажу, согласен я с тобой или нет.

– На небе, – сказал Камье, – появилось бледное, нежаркое пятно. Должно быть, это солнце. К счастью, оно показывается только временами, по причине измызганных, обтрепанных по краям облаков, дрейфующих с запада прямо перед его лицом. Некоторые из них словно побиты молью. Холодно, но дождя еще нет.

– Сядь на место, – сказал Мерсье. – Ты меньше мерзнешь, чем я, это очевидно, но все-таки воспользуйся тем, что здесь косогор. Не переоценивай своих сил, Камье. Если ты подхватишь воспаление легких, мне тоже будет паршиво.

Камье сел на место.

– Иди ко мне, – сказал Мерсье, – нам будет теплее. Ближе. Теперь делай, как я, подверни край со своей стороны и натяни на ноги. Вот так. Теперь не хватает только крутого яйца и бутылки лимонада.

– Я чувствую, как сырость втекает мне прямо в задницу, – сказал Камье.

– Лишь бы не вытекала, – сказал Мерсье.

– Я вообще-то боюсь за свой цистит, – сказал Камье.

– Чего тебе не хватает, так это чувства меры, – сказал Мерсье.

– Не вижу связи, – сказал Камье.

– Вот-вот, – сказал Мерсье, – ты никогда не видишь связи. Когда ты боишься за свой цистит, думай о свище. А когда дрожишь за свой свищ, поразмышляй немного о шанкрах. Эта система кое-чего стоит в смысле достижения того, что некоторые люди еще называют счастьем. Возьми, к примеру, парня, который ничем не страдает, ни телом, ни вообще. Как ему-то выйти из положения? Очень просто. Пускай думает о небытии. Так в каждой ситуации природа призывает нас улыбаться и даже смеяться.

– Дальше, – сказал Камье.

– Спасибо, – сказал Мерсье. – А теперь рассмотрим спокойно положение вещей.

После минутного молчания на Камье напал хохот. Мерсье тоже в конце концов признал, что это забавно. Итак, они некоторое время смеялись вместе, вцепившись друг другу в плечи, чтобы не рухнуть на землю.

– Какое чистосердечное веселье, – сказал наконец Камье. – Прямо Вовенарг.

– В общем, ты понимаешь, что я хочу сказать, – сказал Мерсье.

– Как ты сегодня себя чувствуешь? – сказал Камье. – Я тебя еще не спрашивал.

– Я чувствую себя немощным, – сказал Мерсье, – но более, чем когда-либо, исполненным решимости. А ты?

– Пока все в порядке, – сказал Камье. – То, что я избавился от всей этой грязи, пошло мне на пользу. Я чувствую облегчение. – Он прислушался. – Я говорю, что чувствую облегчение, – сказал он, но эта фраза решительно оставляла Мерсье равнодушным. – Нет, я бы не сказал, что я в ударе, – сказал Камье. – Например, я был бы не в состоянии еще раз пройти через все, что мне выпало вчера.

– Что именно мы решили? – сказал Мерсье. – Помню, что мы о чем-то договорились, как всегда, впрочем, но не помню о чем. Но ты-то должен знать, потому что, в сущности, мы ведь осуществляем твой замысел, не правда ли?

– Некоторые подробности, – сказал Камье, – и у меня тоже слегка позабылись, уж не говоря о некоторых изощренных умствованиях. Скорее я могу тебе сказать, что мы будем делать, а не то, почему мы будем это делать. Или вернее, что мы попытаемся сделать.

– Готов на любые попытки, – сказал Мерсье, – лишь бы знать, какие именно.

– Значит, мы тихо-мирно и без малейшей спешки вернемся в город, – сказал Камье, – и останемся там столько времени, сколько будет нужно.

– Столько времени, сколько будет нужно для чего? – сказал Мерсье.

– Чтобы найти вещи, которые мы потеряли, – сказал Камье, – или чтобы отказаться от этой идеи.

– И впрямь изощренные же нужны были умствования, – сказал Мерсье, – чтобы привести нас к подобному решению.

– Мне сдается, – сказал Камье, – хотя я и не могу это подтвердить, что загвоздка всего дела – в рюкзаке. Мы, по-моему, решили, что там лежит или лежала вещь, одна или даже несколько вещей, без которых нам очень трудно обойтись.

– Но мы уже перебрали все, что там лежало, – сказал Мерсье, – и рассудили, что там было только лишнее.

– Этого я не отрицаю, – сказал Камье, – и маловероятно, чтобы наше понятие о лишнем переменилось со вчерашнего утра. Так откуда же происходит наше смущение? Вот вопрос, который нам пришлось перед собой поставить.

– И откуда же оно происходит? – сказал Мерсье.

– Если память мне не изменяет, – сказал Камье, – мы порешили, что оно происходит из интуитивного представления о том, что в рюкзаке содержалась одна или даже не одна вещь, необходимая для нашего спасения.

– Но мы знаем, что это не так, – сказал Мерсье.

– Знаком ли тебе, – сказал Камье, – тот тоненький умоляющий голосок, который подчас взывает к нам из нашего предсуществования?

– Я его все больше и больше путаю, – сказал Мерсье, – с голосом, желающим меня уверить, что я еще не умер. Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Какой-то аналогичный орган, – сказал Камье, – последние двадцать четыре часа нашептывает мне: Рюкзак! Ваш рюкзак! Наше вчерашнее вечернее совещание, во время которого мы сравнили свои впечатления, не оставило ни малейших сомнений на этот счет, если память меня не подводит.

– Ничего такого не помню, – сказал Мерсье.

– А ведь мы установили, – сказал Камье, – необходимость если не найти, то хотя бы поискать наш рюкзак, а из этого неудержимо вытекает остальная часть нашей программы. Потому что поиски рюкзака фатально влекут за собой поиски велосипеда и зонтика.

– Совершенно не понимаю почему, – сказал Мерсье. – Почему не заняться просто рюкзаком, не занимаясь ни велосипедом, ни зонтиком, поскольку речь идет именно о рюкзаке, а не о велосипеде, не о зонтике, не о…

– Понял, понял, – сказал Камье.

– Ну? – сказал Мерсье. – Почему бы нам…

– Не заводи все сначала! – взвыл Камье.

– Ну? – сказал Мерсье.

– Я и сам до конца не понимаю почему, – сказал Камье. – Знаю только, что вчера вечером мы очень хорошо понимали почему. Надеюсь, ты не хочешь опять все поставить под сомнение?

– Когда причины ускользают от моего понимания, – сказал Мерсье, – мне как-то не по себе.

На сей раз только Камье промочил себе штаны. Будем же внимательно следить за Мерсье и Камье, никогда не отставая от них больше чем на лестничный пролет или на толщину стенки. Пускай никакая забота о композиции или о гармонии никогда ни на мгновение не заставит нас от них отвернуться.

– Мерсье не смеется вместе с Камье? – сказал Камье, как только оказался в состоянии заговорить.

– В другой раз, – сказал Мерсье.

– По мне, нам следовало бы рассуждать таким образом, – сказал Камье, – или как-нибудь вроде того. Вещи (рассмотрим наихудшее положение вещей), каковы бы они ни были, коль скоро мы полагаем, что они нам нужны для того, чтобы мы могли продолжать наше путешествие…

– Наше путешествие, – сказал Мерсье. – Какое путешествие?

– Наше путешествие, – сказал Камье, – с максимальными шансами на успех, так вот, они у нас были, а теперь их больше нет. Мы предполагаем, что они в рюкзаке, потому что рюкзак – вещь, в которой держат другие вещи. Но по зрелом размышлении ничто не мешает нам считать, что они в зонтике или привязаны к одной из частей велосипеда – возможно, веревочкой. Мы знаем лишь, что они были, а теперь их нет. И даже в этом мы совершенно не уверены.

– Если иметь в виду посылки силлогизмов, это посылки.

– Что ты от меня хочешь, – сказал Камье.

– А твой тоненький голосок, шепчущий: рюкзак! рюкзак! – как ты с ним обходишься? – сказал Мерсье.