Питер Дарман - Парфянин. Испытание смертью Страница 11

Праксима сунула меч в ножны и вытащила кинжал. И стала им отрезать гениталии у мертвого галла. После чего, улыбаясь, подняла повыше свой окровавленный трофей, чтобы я им полюбовался. Я еще слышал вопли и крики боли – это приканчивали последних галлов. Галлия внимательно смотрела на меня.

– Когда твои женщины покончат с этим развлечением, строй их и веди на соединение с остальными, – велел я ей.

Я развернул Рема и вернулся к своим строящимся сотням. Буребиста разъезжал вдоль передней шеренги, выкрикивая слова одобрения и поощрения. Он кричал своим воинам, что хватит всего одной атаки, чтобы сломить неприятеля. Но я-то знал, что мы не сможем начать эту атаку. Да, мы отлично поработали, перебили сотни, может, даже тысячи галлов, но теперь в нескольких сотнях футов перед нами стояла новая сила, и нам ее было не сломить. Во-первых, наши кони устали. А во-вторых, эти галлы от нас явно не побегут. Задумка не удалась.

Я послал Рема вперед, чтобы с более близкого расстояния изучить боевой порядок нового отряда галлов, и остановил его в двух сотнях футов от них. Из их рядов доносились крики, предназначенные, несомненно, мне. И вдруг в мое седло вонзилась стрела. Я быстро отвел Рема обратно. Мне здорово повезло: на шесть дюймов правее, и стрела воткнулась бы мне в пах. Легко отделался. Но, изучив трехгранный наконечник стрелы, я понял, что это одна из наших. Откуда она взялась?!

Я уставился вперед, туда, где стояли галлы, и различил маленькие черные точки, падающие в их ряды с неба. И все понял. Воины Каста прорубались сквозь порядки галлов, которых больше не прикрывали ряды вбитых в землю кольев. А позади Каста и его центурий шел Нергал со своими лучниками. Это подтвердилось, когда я послал Рема вперед и разглядел, что стрелы падают прямо перед фронтом поредевшего отряда противника. Это были перелеты, не достигшие намеченных целей. Я дал знак Буребисте, подзывая его к себе. Он подъехал, и я заметил, что его раненая рука уже перевязана. Я указал ему на ряды врага:

– Это наши стрелы на них падают. Видишь, многие уже подняли щиты над головой. Каст и его люди, видимо, прорываются сквозь их порядки. И обрати внимание, их шеренги не двигаются с места. Если бы они продолжали наступать на Каста, то уходили бы от нас. Они вот-вот сломаются! Сообщи это нашим людям, пусть стоят наготове.

Он недоуменно посмотрел на меня:

– Ты уверен, господин?

– Конечно, уверен! – раздраженно бросил я. – Ступай!

До конца я все же уверен не был, но инстинкт подсказывал мне, что галлы скоро побегут, спасая свои жизни. Я оглянулся назад, налево и направо и увидел, что люди начали вытаскивать мечи из ножен – до них уже дошло сообщение, что сейчас произойдет. Галлия остановила Эпону рядом со мной, за ней подъехали Гафарн и Резус. Женская сотня уже строилась позади меня. Галлия снова надела шлем и застегнула нащечники, но я видел, что ее глаза по-прежнему сияют от возбуждения.

– Они сейчас сломаются, а когда это произойдет, то побегут во все стороны. И тогда начнется охота, как на стадо ягнят, – я глянул на ее колчан. – Да у тебя почти не осталось стрел!

– У меня еще есть меч и кинжал, – проворчала она, потом посмотрел на мой колчан, который был полон.

– У тебя лук сломался?

Гафарн рассмеялся:

– Может, это госпоже Галлии следует возглавить атаку, а, принц? Если ты сам к этому не готов.

– Может, тебе лучше заткнуться? – резко бросил я в ответ.

– Посмотри вперед, господин! – рявкнул Резус.

В этот момент все и произошло.

Поначалу это было всего несколько человек, которые выбежали из рядов галлов. Но за ними сразу же последовали другие, все больше и больше, и от боевого порядка галлов вскоре не осталось даже воспоминания. О нас же они либо забыли, либо пребывали сейчас в таком ужасе, что полагали столкновение с нами меньшей опасностью, чем то, что происходило позади них. А это было и впрямь ужасающее зрелище: центурии Каста, рубя и коля направо и налево своими короткими мечами, прокладывали себе кровавый путь сквозь стоявшие перед ними массы галлов, сея вокруг смерть. И те, кто еще мог убежать, рванули по направлению к нам и проскочили сквозь наш строй слева и справа от меня. Видимо, они решили, что раз мы остановились и просто сидим в седлах на месте, значит, выдохлись или успели запалить своих лошадей и не в состоянии снова идти в атаку. Но, что более вероятно, они теперь думали только о собственном спасении и бежали в надежде уберечь свои шкуры, ведь паника – вещь заразительная, и, едва успев начаться, она продолжает распространяться как смертельно опасная эпидемия чумы, обрушившаяся на город.

Я накрутил поводья на запястье, вытащил из саадака лук и проверил, легко ли выходят из колчана стрелы. После чего ткнул коленями в бока Рема. Он рванул вперед, набирая скорость. Я не стал оглядываться назад, будучи уверен, что все сотни последуют за мною, держась в плотном строю и стремительно надвигаясь на врага. Гул и грохот тысяч копыт, бьющих по твердой земле, звучал низким гулом, похожим на гром. Мы быстро сближались с галлами, а тех уже поразил страх. Потом я услышал громкие боевые кличи сотен наших всадников, и мы вломились в ряды галлов, проткнули их насквозь, как ветер проникает сквозь созревшую пшеницу.

Началась бойня.

Первого галла я поразил стрелой в грудь – это был огромный малый, размахивавший двухлезвийным топором. Он чуть присел и замахнулся своим оружием, готовый срубить Рему передние ноги, но вместо этого упал, сраженный стрелой. Она его не убила, но свалила на землю. Я проскакал мимо, а он выронил топор, и я развернулся в седле и всадил вторую стрелу ему в спину. Слева от меня Резус вел вперед свою сотню, которая была построена по трое в глубину и шла клином. Подобно наконечнику копья она глубоко врезалась в ряды врага. Галлов топтали копыта коней и рубили клинки всадников. Потом бойцы все как один развернулись влево и еще раз влево и начали прорубаться назад, затем вырвались из рядов неприятеля и продолжили мчаться, пока не высвободились из его окружения. Брюхо замедлившего ход или остановившегося коня – это привлекательная цель для копий, топоров и мечей неприятеля, даже если этот неприятель уже бежит. Как только мы вернулись на первоначальную позицию и перестроились, все сотни снова пошли в атаку. Это походило на меч, собранный из коней и всадников, вонзающийся в плоть врага, быстро извлекаемый назад и бьющий снова и снова.

Я видел лошадей, вырвавшихся из месива схватки с пустыми седлами, видел всадников, оторвавшихся от своих сотен, оттесненных врагами или же решивших, что они неуязвимы. По большей части это были те, кого окружили, стащили с коня и забили и затоптали до смерти обезумевшие толпы галлов, или же они получали смертельные ранения, пытаясь выбраться из боя. Но на каждого нашего павшего бойца приходилось по два десятка убитых галлов, а то и больше. Одна их группа попыталась поставить стену из щитов, чтобы отбиться от нас, сплотившись вокруг нескольких потрепанных и окровавленных вождей, и даже некоторое время ухитрялась держаться, сохраняя подобие боевой спайки. Но этого оказалось недостаточно.

– Галлия! – крикнул я во весь голос, и через пару секунд она уже была рядом. Когда мы начали эту атаку, я следил, чтобы она оставалась поблизости, а теперь мне были нужны стрелы ее женской сотни. – У тебя много стрел осталось?

– Всего с полдюжины, – ответила она.

– Тогда прикрой меня. Если можешь, держись поближе.

Я галопом рванул вперед к группе галлов. Проскакав с грохотом мимо них, я свалил одного, стоявшего с копьем и огромным овальным щитом, выкрашенным в синий цвет. Стрела угодила ему в шею, он вскрикнул и рухнул назад. Галлия следовала за мной по пятам. Она выбила еще одного галльского воина, а я резко два раза свернул влево и помчался назад, обходя построение врагов с противоположной стороны. И сразил еще одного, пролетая мимо них. Галлия проделала то же самое, а за нею Гафарн, Праксима и остальные, поражая стрелами оставшихся галлов. Последний из них, высокий и толстый воин с большими усами, свисавшими до пояса, заорал от ярости и отчаяния, видя своих людей мертвыми и упавшими у его ног. Однако он быстро присоединился к ним, когда Галлия всадила стрелу ему в правый глаз. Исключительно меткий выстрел!

Весь левый фланг вражеского войска уже развалился, втоптанный в землю моими конниками и пехотой Каста, которая сейчас добивала последних галлов и уже разворачивалась влево, чтобы атаковать обнажившийся фланг римлян. Ко мне подскакал Буребиста. Он выглядел вымотанным, раненная рука явно болела, сквозь повязку проступала кровь.

– Собери сотни здесь, спешивай раненых и убирай запаленных лошадей.

– А ты куда направляешься? – спросила Галлия, снимая шлем. Она казалась поразительно свежей, несмотря на несколько часов боя.

– Надо отыскать Каста.

Я послал Рема вперед. Он тоже устал, я ногами чувствовал, как он напрягается и как разгорячен, поэтому повел его шагом, и мы неспешно двинулись по полю, перепаханному, заваленному трупами, похожему на бойню под открытым небом. Мертвые лежали неподвижно, но вокруг них корчились, ползали и стонали десятки, сотни раненых, пронзенных копьями и стрелами или порубленных мечами; они молили смерть поскорее прийти за ними, а жизнь между тем вытекала из них вместе с кровью. Я заметил галла, стоящего на четвереньках и выкашливающего кровь, и еще одного, сидящего на земле и пытающегося засунуть кишки обратно во вспоротый живот. Некоторые стенали, держась за обрубки, оставшиеся от их рук. Между мертвыми галлами валялись мертвые или смертельно раненные кони. В некоторых местах трупы громоздились кучами вокруг сраженного вождя или командира, тела воинов, до конца оставшихся верными своему господину. Казалось, мне целую вечность придется пробираться через это ужасное место, но в конечном итоге я выбрался оттуда и увидел ряды красных щитов, движущихся впереди, – наши воины, центурия за центурией перемещались влево, готовясь ударить римлянам во фланг. Я улыбнулся, разглядев длинные черные волосы, выбивающиеся из-под стальных шлемов. Германцы Каста поддерживали железную дисциплину, но все равно выглядели как варвары, нарядившиеся в римские одежды и доспехи. Те, кого Каст поставил центурионами, заметили меня первыми, но не стали ничего предпринимать – они достаточно часто видели меня в своем лагере и знали, кто я такой; или по крайней мере узнали моего белого коня.