Любко Дереш - Голова Якова Страница 11

Прошел месяц, который заказчики дали ему для подготовки первых эскизов симфонии. За работу он не садился ни разу.

«Если это ад, то пусть сами со мной делают, что хотят. Я участвовать в этом отказываюсь».

Он спускался вниз, видел, что Ирена готовит завтрак, и сразу же отправлялся в рабочий кабинет.

Для человека, который сошел с ума, Яков вел себя удивительно тихо. Ничем не выдавал буйной натуры, говорил Майе, что для творения нуждается в тишине и одиночестве, а сам закрывался в кабинете и смотрел американские сериалы.

Одна только мысль снова поднимать старые записи, снова погружаться в запутанные, точно пуповина мертворожденного, сплетения музыки, возбуждала у него желание похоронить себя в глубокой шахте.

Яков понял, что готов перейти к просмотру мультиков. «Южный парк». То, что надо. Мультик про детей, где в каждой серии убивают одного и того же персонажа. Среди звуков я – звук ржавых петель. Среди наркотиков я – водка. Среди пациентов я – симулянт. Среди сериалов я – саус-парк.

Среди героев саус-парка я – кенни. Среди стран я – украина.

Среди актеров я – барбара стрейзанд. Среди источников я – версия. Среди версий я – пародия. Среди творчества я – система. Среди систем я – сбой. Среди узоров я – дефект производства. Среди букв я – буква ы, самая бессмысленная, которой затыкают все дыры в языке. Среди боевых искусств я – искусство отползать. Среди ударов я – запрещенный удар.

Я разбитый старый горшок, который найдут через тысячу лет археологи. Они прочитают надпись на мне – например, там будет надпись «Горухща». И они решат, что там была горчица. 4

Не решившись наложить на себя руки возле костела, Яков побрел сквозь туман домой. Возле дома он увидел незнакомый автомобиль – небесно-голубой «шеви» в стиле ретро. На багажнике «шеви» было написано «What if God is One of Us?». А на капоте были изображены два перекрещенных револьвера.

«Прибыли Силы Добра планеты Эйва», – подумал в голове кто-то, кто выдавал себя за него. А Яков понял: чудо – оно выглядит именно так.

С неба полетели первые снежинки.

На веранде включили свет, и Яков увидел силуэты гостей. Майя подавала чай.

– Заходи, дорогой, – позвала Майя из гостиной. – Твои ученицы приехали.

– Мы ту-у-ут! – прозвучал голос Яны.

– А вот и мой милый приехал, – раздалось над ухом, и Яков почувствовал, как вокруг него сомкнулись чьи-то крепкие объятия. Яков развернулся, и Йоланта отпрыгнула на два шага назад, прижалась спиной к стене, давая проход Майе с чайником и чашками.

Майя окинула их обоих взглядами.

– Мы тут немножко зажимаемся, ты не против? – Йоланта невинно замахала ресницами-веерами. На ее лице играла сонная улыбка, словно она жмурилась от солнца. – Мы как дети. Так давно друг друга не видели. Столько всего хочется рассказать, ой! – Йоланта прижмурилась от удовольствия. – Как у вас хорошо! Все так по-восточному.

– Это временный поиск стиля, – откликнулась Майя. – Я еще буду все переделывать.

– Да нет, очень красиво. Камин такой большой, окна такие высокие. Они открываются? – Йоланта попыталась открыть окно.

– Нет, это зимний сад.

– Ага, а тут у вас, значит, уголок для чайных церемоний. Ты занималась чайным делом, Майя?

– Я? Я нет, у меня бизнес был. При йога-студии девушки игрались.

– Как интересно! – Йоланта широко раскрыла глаза при слове «девушки». – Йога! Ты увлекаешься йогой? Давно занимаешься? И как она тебе? Как результаты?

– Нормально.

– Ну класс. Класс. – Йоланта потянулась. – А у меня одна йога… – Она сладко посмотрела на Якова. – Я люблю хорошо поспать…

– Ну, видишь, – отозвалась Майя, ополаскивая кипятком глиняные чашечки для чая, – у нас разные пути. Это тайванский бирюзовый «Минпзян-улун». – Майя понюхала сама и передала по кругу посудинку с сухим чаем.

– Это что, зеленый? – спросила, понюхав, Яна.

– Нет, это улун.

– А-а, – сказала Яна и передала посудину Йоланте.

– М-м-м-м, класс, яблоками сушеными пахнет. Держи, Яков. – Йоланта аккуратно передала ему глиняную посудину.

Яков глубоко вдохнул аромат чая.

Йоланта откинулась на подушки и издала стон удовольствия.

– Как меня у вас прет! Маэстро, вы сегодня весь вечер какой-то тихий. Как поживает ваше творчество? Пишете что-то новое? Помню, как вы меня поразили тогда, в Коктебеле, своей джигой для гобоя! Я умирала от удовольствия.

Яков ощутил, как к горлу подкатывается тошнота.

– Я…

– Боже, какая сила валит, – не дала слова сказать Якову Йоланта. Она отбросила назад голову, и волосы рассыпались по ее лицу.

– Йолка, ну ты реально гонишь, – сказала Яна. – Ваше безбашенная. А у вас тут курить можно во время церемонии?

– Да, я крейзанутая. Да, я такая… – протянула Йоланта, и девушки рассмеялись.

– Кури, пожалуйста. Я принесу пепельницу, – сказала Майя и вышла из круга.

– О Боже, призрак! – вскрикнула Йоланта.

Яков дернулся, у него потемнело в глазах.

Йоланта расхохоталась.

– Где? – поднялась Яна.

– Я шучу.

Яков осторожно глянул через плечо.

Ирена села на подоконник, положила ногу на ногу и закурила.

– Улун обладает пряным ароматом с нотками сушеных яблок. Вкус мягкий, послевкусие теплое, с нотками сухофруктов. Этот чай собирали и обрабатывали вручную, без применения ароматизаторов.

– Ты что, этикетку наизусть выучила?

– Нет, у меня была любовница, которая вела чайные церемонии в нашем клубе, – равнодушно ответила Майя. – А ты чем занимаешься?

– Я… я пою… Я живу… Я не знаю, чем я занимаюсь… Грибы ем… Стихи потом пишу гекзаметром. Вон, композитора искала себе для песен. А, вспомнила! Я вытаскиваю рыбаков из чрева рыбы. Иногда рыбак ловит рыбу, а временами рыба ловит рыбака, такое бывает, вот я и вытаскиваю рыбаков из рыбы.

– Зачем? – спросила Майя.

– Да от нечего делать. Ничего же нет, вот и делать нечего. Вот я и не делаю ничего.

– А сейчас? Делаешь?

– И сейчас не делаю. А зачем? Мир и любовь. Звезды на небе. Камин горит.

– Но ты же что-то делаешь, – не выдержала Майя. – Ты лежишь!

– Нет, я ничего не делаю. Это у тебя невроз, тебе кажется, что я что-то делаю. – Йоланта разлеглась на подушках. – Как хорошо ничего не делать! Повезло женщине!

Кажется, фраза Йоланты все-таки попала в цель. Майя спросила:

– Ты хочешь сказать, что я всегда слышу субъективно и что я влияю как наблюдатель на результат эксперимента?

– Майя, успокойся, ничего я не хотела этим сказать. Какой эксперимент, расслабься. Можно еще чаю?

– Ой, девочки, хватит вам занудствовать, – сказала Яна. – У нас есть «Бехеровка». Яков, ты будешь «Бехеровку»? Я принесу…

В окна ударил свет фар.

– Опа, у нас гости! – крикнула Яна.

Якову показалось, будто в доме разом потемнело. Йоланта засмеялась странным пьяным смехом. Она смотрела в потолок, ее глаза блестели.

– Как я рада, что вы пригласили нас, Яков! У вас тут ТАК интересно!

– Я открою, Майя, не парься, – сказала Яна из коридора, копаясь в дорожной сумке. – А, вот она. Ну, все, девочки, мальчики приехали, сейчас вмажем «Бехеровки». Обожаю «Бехеровку».

– Еще «Бехеровки»? – спросила Яна у Богуса. – С дороги освежиться?

– Мне тоже, – попросил Матвей.

Мужчины сидели за столом. Яна обслуживала гостей бутылкой «Бехеровки», Ирена и Майя вынесли гренки, сыр, сливочное масло и сливочное масло с оливками.

– Яна, ты можешь не курить возле меня? – произнес Иван.

– Ну йоптыть, Иван, я ж дама. Не мешай, я слушаю господина Богуса. Да, да, господин Богус, и что было потом?

– О, дорогая Яна, нас отпустили, как только мы показали наши удостоверения. Они были очень милы…

– Братец, – позвал Якова Матвей. – Выйдем покурить? Господин Богус, вы как? По сигаретке? Нет? С девушками посидите? Тогда мы с братом выйдем на пару минут. «Бехеровку»? Да, «Бехеровку» с собой берем…

Братья накинули пальто и в домашних тапках вышли на порог.

Только фонарь на пороге светил желтым, а дальше, вокруг, в поля залегла ночь.

– Короче, Яков, слушай сюда, – заговорил Матвей, раскурив сигарету. – Симфония будет звучать на открытии стадиона во Львове. Потом мы ее быстренько продаем полякам, и они из нее делают официальный гимн Евро две тысячи двенадцать. Они везде пропишут, что автор – поляк, там уже есть один человек, все будет чисто. Украинского следа нам не нужно.

– К чему такая секретность? – спросил Яков.

– Великие темные отцы уже здесь.

– Великие темные отцы во Львове? – спросил Яков.

– Они здесь. Они заказывают нам шоу. Ты пишешь симфонию, я все обставляю, как положено. Рука об руку, брат. Это ярко. Был методологом, а всегда мечтал стать шоуменом.