Мэри Элис Монро - Тысячи ночей у открытого окна Страница 12

Хью одарил ее кривой саркастической усмешкой, заставившей Джейн пожалеть о том, что она неудачно выразилась. В конце концов, все знали, как Венди называли за глаза.

Джейн сидела в напряженном молчании, а ее муж закурил сигарету – единственная привычка, от которой он упорно не хотел отказываться. Пытаясь успокоиться, она разглядывала столовую, которую обожала за ее богатый стиль. Конечно, этот дом, как и большинство старых домов, был холодным и сырым. Укутанная в шарф, она невольно ежилась при виде облупившейся краски в углах, потрепанных краев обюссонского ковра и истончившихся нитей шелковой обивки кресел с рисунком в виде пчел – символа империи Наполеона, от которой она приходила в восторг тридцать лет назад. Без сомнения, содержание этого дома в надлежащем виде требовало огромных расходов. Возможно, следовало бы все же продать его или разделить на несколько квартир, которые можно было бы сдавать, как сделала в свое время ее мать.

Но для нее это было исключено – она слишком любила свой дом. Он значил для нее все в этой жизни. Возможно, ее мать – неукротимая Венди Форрестер – нисколько не опасалась потери социального статуса. Ведь ее все обожали. И, надо сказать, она прекрасно этим пользовалась, подумала Джейн, чувствуя, как в глубине души поднимается давнее негодование. Все любили Венди за то, что она потратила состояние отца на этот приют для мальчишек-сирот. Если бы она этого не сделала, все деньги достались бы ей, Джейн.

Она налила себе еще один бокал вина и вновь подумала о том, что мать всю душу отдавала этим мальчикам. Она без конца трудилась, устраивая благотворительные балы и собирая деньги для приюта. Венди никогда не придавала значения таким вещам, как закрытые частные школы, принадлежность к высшему обществу, важные знакомства – всему тому, что составляло смысл жизни для Джейн и ее детей. Неужели мать не догадывалась, что это может вызывать возмущение ее дочери?

Ну что ж, думала она, поднося бокал к губам, ей, как всегда, предстоит самой найти практическое решение этой проблемы. Слава богу, хоть кто-то в семье родился с чувством здравого смысла.

– Хью, – начала она, стараясь отвлечь его рассеянное внимание от сигареты. – Как ты думаешь, сколько может принести продажа дома номер четырнадцать с учетом нынешних цен на рынке недвижимости?

Повисла долгая пауза – Хью размышлял, пуская длинные струйки дыма.

– Этот округ начинает пользоваться большим спросом, поскольку его реконструируют, – медленно произнес он, словно взвешивая каждое слово.

Джейн подалась вперед, она ловила каждое слово мужа.

– Ты совершенно прав. Между прочим, молодые люди с деньгами платят просто чудовищные суммы за дома, которые и сравниться не могут с особняком, в котором живет мать.

– Рядом магазины, парки, музеи…

– Там открываются бутики, что всегда служит хорошим знаком.

– Точно, – пробормотал он, наблюдая, как спираль дыма от сигареты поднимается к потолку. – Когда-то это было чудесное место, и есть все предпосылки, что оно снова станет таким.

Джейн нервно постукивала пальцами по бокалу. Может, стоит повысить арендную плату? В настоящее время она была вполне разумной, но, возможно, с учетом того, что сообщил Хью, она упускает свою выгоду?

Муж погладил подбородок, явно просчитывая в уме разные варианты.

– Дом вообще-то в ужасном состоянии. Необходимо полная реконструкция. Тем не менее даже в столь плачевном виде он стоит явно больше миллиона…

– Неужели так много? – изумленно охнула Джейн.

– Плюс-минус несколько фартингов. Но все это не имеет ни малейшего значения. Это лишь пустые рассуждения. Твоя мать никогда не согласится продать дом.

Джейн бросила взгляд на облупившуюся краску, на выцветшую обивку кресел.

– Прежде всего, я беспокоюсь о ней. Она слишком стара, чтобы жить одной, особенно учитывая ее нелепые детские фантазии. Кто-то же должен взять на себя ответственность за нее и сделать то, что надлежит сделать. – Она одним глотком допила вино и облизнула губы. – В конце концов, это все ради ее собственного блага.

Вход в квартиру Джека со стороны сада отгораживали небольшие ворота из темного кованого чугуна. Затем надо было спуститься по лестнице вниз – ниже уровня улицы. Однако это вовсе не был мрачный полуподвал, как ожидала Фэй, все выглядело очень мило. В уголке перед входом стояли большие терракотовые горшки с буйными кустами красной герани, а передняя дверь была окрашена в ярко-вишневый цвет. Фэй подняла руку и постучала три раза.

Через мгновение дверь распахнулась, и на пороге появился Джек, на его лице читалось крайнее удивление – видимо, он не ожидал увидеть ее здесь.

– Миссис О’Нил, – произнес он с веселым блеском в глазах, – не поздновато ли для того, чтобы позаимствовать у соседа чашку сахарного песка?

Он загораживал весь дверной проем, и Фэй поняла, что он на самом деле гораздо выше, чем показалось ей сначала. Однако улыбка его была такой же, какой она ее запомнила: с очаровательными ямочками на щеках. Улыбался он словно нехотя, но уж если это делал, то сражал обаянием наповал, и при этом казалось, что во всем мире для него существует только она одна.

– На самом деле, доктор Грэхем, я зашла позаимствовать немного сострадания.

Улыбка медленно сползла с его лица, на смену ей пришло любопытство и, как Фэй с удовлетворением заметила, даже некоторое беспокойство.

– Понятно. Что ж, не желаете зайти?

– Нет, это лишнее. Я не отниму у вас много времени. – Она знала, что это звучит довольно резко, и видела, что на лице у Джека промелькнуло удивление, однако он постарался выглядеть серьезным. Джек скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку, изображая полное внимание.

– Доктор Грэхем, – медленно начала Фэй, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом и тщательно подбирая слова.

– Зовите меня Джек.

Она запнулась и нахмурилась.

– Понимаете, – произнесла Фэй с растущим раздражением, – мои дети приучены с осторожностью относиться к незнакомым людям. Не проявлять излишнего дружелюбия. На то есть конкретные причины, о которых я предпочитаю умолчать, скажу лишь, что мне бы хотелось, чтобы они не теряли привычной для них бдительности.

Она посмотрела на Джека, надеясь, что тот поймет ее намек, но он лишь поднял бровь, всем своим видом показывая, что ждет продолжения.

– Поймите, это вовсе не значит, что я не ценю добрососедского отношения с вашей стороны, но, честно говоря, вы несколько ускоряете события. После первой же встречи дети уже зовут вас по имени, спрашивают, можно ли сходить к вам в гости, и, что хуже всего, не могут ни о чем говорить, кроме как о бедной старой миссис Форрестер и о том, действительно ли она та самая Венди, которая дружит с Питером Пэном и нельзя ли с ним познакомиться! Представляете? – Она развела руки, словно удивляясь столь неразумному поведению собственных детей.

Однако, к ее великому ужасу, вместо понимания на лице Джека Грэхема появилась торжествующая улыбка.

– Вот и отлично! – воскликнул он с энтузиазмом. – Боже мой, до чего же мне нравятся эти дети!

Фэй с укором уставилась на него. Да, этот человек неисправим!

– Доктор Грэхем, настоятельно прошу не поощрять моих детей в их фантазиях насчет старой миссис Форрестер и Питера Пэна. Это… видите ли… – Она тщетно пыталась найти нужные слова.

– Вы хотите сказать, что взрослые не должны себя так вести?

– Это же все неправда! – воскликнула Фэй, уязвленная до глубины души.

– Могу я узнать, сколько лет вашим детям?

– Мэдди восемь, а Тому шесть.

– У них есть какие-нибудь развлечения? Я имею в виду, они только что приехали в этот город, в эту страну. Вряд ли у них здесь много друзей. Я часто вижу их в саду, но сомневаюсь, что борьба с сорняками – увлекательное занятие для ребенка в летнее время. Чем они занимаются весь день?

Фэй и сама по этому поводу беспокоилась, но при чем тут доктор Грэхем? Это уж точно не его дело!

– Я пытаюсь решить эту проблему. И вас это совершенно не касается. Почему вы вообще об этом спрашиваете? Они причиняют вам беспокойство?

– Ни в коей мере, – непринужденным тоном ответил Джек. – Просто интересно. Им, должно быть, довольно одиноко, поскольку в округе мало детей. Неудивительно, что они так зацепились за эту идею с Венди. Она же сплошная загадка. Большой знак вопроса, который живет на третьем этаже. Для детей тайна всегда привлекательна. – Он усмехнулся и покачал головой. – Представляю, как разыгралось их воображение.

Фэй почувствовала, что ее злость тает, она с трудом сдержала улыбку.

– Конечно, разыгралось. На полную катушку. Я слышу, как они шепчутся по ночам в постели, стоит мне выключить свет. – Она провела пальцами по волосам и вздохнула. Подняв глаза, она увидела, что Джек пристально смотрит на нее. Он задумчиво рассматривал ее волосы, лицо, а потом взглянул прямо в глаза с неожиданно вспыхнувшим интересом.