Сара Груэн - Дом обезьян Страница 13

— Жми, малыш, — не поднимая головы, сказала она.

Джон дал задний ход, выехал на дорогу и рванул вперед. Уже на шоссе он наконец пристегнул ремень безопасности и спросил Аманду:

— Какая еще свадьба?

— Моя кузина Ариэль через три недели выходит замуж.

— Вот это скорость!

— Вынужденное бракосочетание, но официально мы об этом не знаем. Мы правда едем в Лос-Анджелес?

— Нет. Мы едем в Канзас.

— А…

— Но потом ты можешь отправиться в Лос-Анджелес. Если действительно этого хочешь.

— О господи…

Аманда откинула голову и не отрываясь смотрела вперед. Они остановились на светофоре, Аманда молчала, и только когда загорелся зеленый свет, спросила:

— Ты уверен?

— Только если ты уверена, что ты этого действительно хочешь.

Джон взглянул на Аманду, потом еще раз. Во второй раз уже с тревогой, потому что по щекам ее текли слезы. Но когда она потянулась к нему и погладила по затылку, лицо ее выражало блаженство.

— Хочу. Я правда, правда хочу этого. Но ты уверен, что не против?

— Да.

Оба помолчали с минуту, потом Джон похлопал ее по колену и повторил:

6

Вылет из Цинциннати отложили сначала на двадцать минут, потом на десять, потом еще на пятнадцать, и в итоге задержка растянулась на шесть часов. Первой причиной задержки была объявлена погода, хотя небо было абсолютно чистым. Второе обвинение выдвинули против загруженности аэропорта О’Хара. Джон напомнил служащему аэропорта, что они не в О’Хара, но это оказалось не важно, очевидно, после каникул на авиалиниях произошел эффект домино с задержками. Джон был в ярости — он должен был приступить к расследованию целых два дня назад.

И последний удар — он вылетел первым рейсом, но Кэт каким-то образом умудрилась прилететь накануне. Она сразу же сообщила Элизабет о своей удаче, а Джону выслала копию по электронной почте: «Прибыла на место, устроилась. Пока Джон не приехал, буду налаживать контакты». Должно быть, она вылетела ночным рейсом. Джон мысленно представил картинку — какой-нибудь несчастный торговец, у которого силой отобрали посадочный талон, связанный задыхается с кляпом во рту в служебной каморке аэропорта.

Когда Джон и Аманда прибыли в «Резиденс Инн», в вестибюле, прислонившись к стене у камина, стояла Кэт. В отеле был «социальный час», и Кэт воспользовалась моментом — она пила бесплатное вино и одновременно распространяла вокруг себя заградительные волны. Со стороны казалось, будто она стоит под невидимым колпаком — если гости отеля случайно подходили к ней слишком близко, они тут же меняли курс и выглядели при этом недоумевающе.

— Кэт.

— Джон.

— Ты помнишь Аманду?

— Конечно, — Кэт оглядела Аманду и вяло подала ей руку. — Очень рада снова с вами встретиться. У вас здесь родственники?

Она слегка вскинула голову и улыбнулась.

— Нет, — сказала Аманда.

Кэт молча смотрела на Аманду, предлагая конкретизировать ответ. Аманда так же молча смотрела на нее. Наконец Кэт отвела взгляд.

— Что ж, оформляйтесь, не буду вам мешать, — сказала она и удалилась за новой порцией бесплатного вина.

Джон вздохнул. Можно было не сомневаться — к вечеру Элизабет узнает об Аманде, и его расходы будут контролироваться соответственным образом.

После непродолжительного обсуждения — стоит ли приглашать на ужин Кэт — они отправились на поиски недорогого ресторана. (Элизабет ясно дала понять, что коль скоро номера в отеле оборудованы кухнями, газета не будет оплачивать расходы на питание в ресторанах.)

— Итак, — сказала Аманда, сидя за столиком над «Маргаритой» и куриными крылышками, — знаешь, что мне заявила мама вчера вечером?

— Что я неотесанный чурбан и ты должна от меня уйти, — сказал Джон, распиливая недожаренный стейк.

— Совсем наоборот. Она сказала, что бросать тебя не следует, потому что мои яйцеклетки — просроченный товар. Можешь в это поверить?

— Конечно, могу.

Аманда изумленно вытаращила глаза.

— Что?

Джон тут же осознал свою ошибку.

— Нет, — с чувством сказал он. — Конечно, нет. Я хотел сказать, что верю, что твоя мать могла ляпнуть такое. Ведь смогла же!

Аманда смиренно вздохнула и потянулась к корзинке с крылышками. Она взяла одно, как миниатюрный кукурузный початок, двумя пальцами, очень внимательно его осмотрела и откусила кусочек.

— Значит, ты не считаешь, что они просрочены?

— Твои яйцеклетки? Нет, не думаю.

Аманда пожевала пару секунд, глядя куда-то в сторону, и придвинула к себе бокал с коктейлем. Бокал был просто огромный, как аквариум.

— Как ты думаешь, — спросила Аманда, гоняя красной соломинкой кубики льда в бокале, — если у нас будут дети, я стану такой же, как моя мать?

— Ты никогда не станешь такой, как твоя мать, — ответил Джон с набитым ртом. — Твоя мать — ходячий ужас. Она — Годзилла. А ты, моя дорогая, — он указал в ее сторону вилкой, в этом заведении это можно было себе позволить, — ты — само совершенство.

— Но ведь так говорят? Что женщина становится копией своей матери? — Аманда, причмокивая, допила последние капли «Маргариты», потом украдкой огляделась по сторонам и быстро слизнула соль с края бокала. — Боже, надеюсь, этого не случится, — сказала она и снова закрутила соломинкой в бокале.

— Не случится.

— Мне кажется, я хочу, — продолжила Аманда, — хочу ребенка.

Джон внимательно на нее посмотрел. В уголках рта Аманды остались разводы от соуса барбекю. Она сказала это всерьез или просто под воздействием Фрэн и текилы? Тема эта поднималась уже не первый год. Обычно это происходило после того, как Аманда ходила на вечеринку поздравлять какую-нибудь забеременевшую приятельницу, или после того, как она встречалась со своими родителями. До сих пор, к радости Джона, тема ребенка возникала и так же быстро исчезала. Ему казалось, что дети — это тяжкое бремя, и он боялся, что появление ребенка изменит их отношения с Амандой. И еще вместе с ребенком в его жизнь неминуемо вторглась бы Фрэн, не говоря уже о его собственной матери.

— Ты думаешь, это подходящая идея, учитывая твой переезд через всю страну? — осторожно поинтересовался Джон.

— К тому времени, когда это случится, либо я вернусь в Филадельфию, либо ты переедешь в Лос-Анджелес. И потом, вдруг моя мама права? Вот мы избегаем этого столько лет, а вдруг окажется, что мы откладывали слишком долго?

— В наше время женщины рожают и на шестом десятке.

— Ага, всякие фрики, — Аманда помолчала немного и добавила: — Я не хочу быть такой. Не хочу быть старой матерью.

Джон потянулся через стол и взял Аманду за руку.

— Это Кэт. Оставьте сообщение.

— Это снова я, — сказал Джон. — Перезвони мне.

Это было уже третье сообщение, и, пока он придумывал оправдания для автоответчика — может, она в душе или выскочила из отеля позавтракать и забыла мобильник в номере, — тревога нарастала. Они уже на два дня отставали от графика, во всяком случае, он-то точно отставал. Кто знает, что у Кэт на уме?

Аманда встала ни свет ни заря, заявила, что в отеле варят невозможный кофе, а выпечка у них тверже бетона, и прогулялась в ближайшую бакалейную лавку. Она была не в духе, и Джон чувствовал себя виноватым, потому что всю ночь ворочался в постели.

Он позвонил портье и попросил связать его с номером Кэт.

— Привет, Кэт. Может, у тебя сотовый разрядился? Перезвони мне. Надо разработать план совместных действий.

Джон позвонил в университет, ему ответили, что никаких индивидуальных интервью не будет. Позже утром будет пресс-конференция, первая после нападения, а до того — никаких заявлений. Отсрочка показалась ему странной, учитывая, что репортеры уже не первый день шерстили обстановку вокруг университета.

Потом он позвонил в больницу. Там первым делом поинтересовались, является ли он членом семьи пострадавшей, а потом наотрез отказались подтвердить присутствие или отсутствие в больнице Исабель Дункан. Джон спорить не стал, хотя знал, что она именно там. Это был единственный травматологический центр первого уровня в округе. Если ее там нет, зачем спрашивать — родственник ли он? После этого Джон оставил сообщение на ее домашнем телефоне.

— Привет, Исабель. Это Джон Тигпен. Мы встречались… э-э… ну, я уверен, что вы помните.

Он наговорил больше, чем следовало. Ему хотелось, чтобы Исабель поверила, что он действительно волнуется за нее, а не просто напрашивается на интервью.

И это было правдой — ночью он видел ее в кошмарном сне. Будто ждет ее в холле лаборатории. Она беззвучно подходит со спины и касается его руки.

«Идите за мной», — шепчет Исабель, и Джон чувствует покалывание по всему телу.

Губы Исабель едва не касались его уха. Ее дыхание пахло лимонным шербетом. Он шел за Исабель и смотрел на ее бедра, на то, как она идет, ставя одну ногу четко перед другой, как выслеживающий зверя индеец. Мелькнула чья-то тень, и он замер как вкопанный. А уже в следующий миг точно знал, что произойдет дальше. Он вытянул вперед руки и рванулся к Исабель. Она обернулась, на лице ее было удивление. Но прежде чем она успела что-то сказать, ее отбросило к раскаленной добела стене. Ее как будто уносило в солнце. Исабель исчезала постепенно — сначала спина, потом лицо, бедра, плечи. Потом исчезли развевающиеся перед лицом длинные волосы, затем руки и ноги. Джон очнулся от кошмара. Он взмок от пота, его трясло, сердце бешено колотилось в груди. Только спустя несколько секунд он понял, что лежит не в своей кровати. Над ним склонилась Аманда.