Алан Силлитоу - Одиночество бегуна на длинные дистанции (сборник) Страница 14

Но последняя была лучше всех, прямо-таки красавицей, неожиданно свалившейся на широкую грязную магистраль посреди убогих переулков. Он наблюдал, как она работает и говорит, а в дождливые дни стоит за прилавком, словно в каком-то забытьи. Мальчик в переднем ряду читал, как пророк, а вокруг него разрасталось неспокойное бормочущее море, и завеса памяти мистера Рейнора словно съехала в сторону по пришедшей ему на память строчке Бодлера: «Робкая и распутная, хрупкая и сильная». Эти слова открыли тайну ее античной красоты и зрелости, тотчас исчезнувшей, когда яркую и сочную фразу утащила за собой крыша проезжавшего мимо троллейбуса, полного застывших, глядящих перед собой лиц. Мальчишка-официант с белым кувшином в руках выскользнул из агентства по продаже недвижимости, ловко проскочил между стоявшими на светофоре легковушками и грузовиками и, что-то насвистывая, вошел в кафе, стоявшее чуть дальше по улице.

Море голосов, окружавшее мальчика, читавшего монотонным голосом, похожим на глас пророка, зашумело громче, чем позволяла дисциплина, пока не поднялась волна, унесшая прочь его звучные слова, и в класс ворвались совсем другие звуки. Мистер Рейнор перевел взгляд в сторону и увидел, как Булливант вскочил на ноги и изо всех сил колошматил сидевшего впереди мальчишку. Тот вскинул вверх сжатые кулаки, чтобы дать сдачи.

Мистер Рейнор рявкнул так яростно, что моментально воцарилась тишина. Он повернул к ним свое налившееся краской стареющее лицо.

– Выйди из-за парты, Булливант! – крикнул он. Распутная и сильная – фраза возникла и исчезла, получив одобрение и отправившись в глубины памяти.

Булливант, сгорбившись, стоял между рядами притихших от страха мальчишек.

– Он первый начал, – пробормотал он, приближаясь к доске.

– А теперь ты получишь от меня, – резко бросил мистер Рейнор, поднимая крышку стола и доставая палку. Его противник свирепо глядел на учителя и продемонстрировал полное презрение к своей, казалось бы, плачевной участи, повернувшись и подмигнув своим друзьям. Это был крепкий четырнадцатилетний парень, одетый в брюки-дудочки и серый свитер.

– Вы меня не ударите, – произнес он. – Я ничего такого не сделал, вы же знаете.

– Вытяни руку, – велел мистер Рейнор. Его лицо побагровело. Робкая. «Нет, – подумал он, – как бы не так. Это единственное, что я могу сделать. Хоть на несколько секунд я выбью из его башки эту стиляжью дурь».

Рука не вытянулась в его сторону, как должно было произойти. Булливант стоял, не шелохнувшись, и мистер Рейнор повторил приказ. Весь класс напряженно наблюдал за ними, и шум машин на улице не заглушал проносившееся по комнате перешептывание. Булливант так и не поднял руку, и прошло достаточно времени, чтобы испытывать терпение мистера Рейнора.

– Вы меня этим не ударите, – повторил Булливант, и что-то блеснуло в его полуприкрытых голубых глазах. Сильная. Око за око. Тело девушки с ниспадающим на бедра нижним краем свитера было уничтожено в безмолвии. Мистер Рейнор обуздал жажду мести, но она сменилась яростью, волной накатившей на него и заставившей действовать. Когда за окном проезжал автобус, он шагнул вбок от Булливанта и несколько раз изо всей силы ударил его палкой по плечам.

– Получай! – выкрикнул он. – Получай, тупой, дерзкий болван!

Булливант рванулся в сторону, и прежде чем мистер Рейнор смог обрушить не него новые удары и понял, что такое вообще может произойти, Булливант набросился на него с кулаками, и они сцепились, каждый пытаясь одолеть противника, вырваться, размахнуться и ударить. Мистер Рейнор широко расставил ноги, стараясь прижать Булливанта к партам, но тот предвидел такой ход более сильного соперника и извернулся так, что теперь парты разделяли их.

– Меня нельзя так бить, – сквозь зубы прошипел Булливант. – Кто ты вообще такой?

Он дернул головой, внезапно оказавшейся под мышкой у мистера Рейнора, взмахнул кулаками, впустую ударив по воздуху, и, словно жираф, перескочил через ряд парт. Мистер Рейнор действовал быстро и перекрыл ему путь отхода, крепко схватил его за руку, повернув к нему побагровевшее лицо, и разъяренно вывернул схваченную руку. Все это произошло в одну секунду. Потом он отпустил Булливанта, хотя продолжал держать палку наготове на тот случай, если Булливант снова на него бросится.

Но Булливант признал негласно объявленное перемирие и просто бросил:

– Я приведу больших ребят, и они с тобой разберутся.

После чего сел на место. Мистеру Рейнору помогал многолетний опыт: он не видел смысла доводить конфликт до логического завершения, что означало лишь его усугубление. Он довольствовался тем, что осадил Булливанта и поставил его на место, причем так, что ни одна из конфликтующих сторон не потеряла лицо. Он снова сел за свой стол на высокий табурет. В конечном итоге какое это имело значение? Булливант и большинство остальных через два месяца уйдут из школы, а на это короткое время он сумеет удержать их в узде. А после каникул со школьного конвейера в его класс сойдут другие Булливанты.

Было без пяти десять, и чтобы в оставшееся время ученики вели себя спокойно, мистер Рейнор достал Библию и начал читать четким ровным голосом:

– И сказал Господь Моисею (хихиканье): теперь увидишь ты, что Я сделаю с фараоном; по действию руки крепкой он отпустит их; по действию руки крепкой даже выгонит их из земли своей.

В половине одиннадцатого начался урок арифметики. Он велел ученикам открыть учебники и выполнить упражнение на странице пятьдесят четыре. Он заметил, что у многих на страницах задачников красовались чернильные каракули вперемежку с непристойными ругательствами, выведенными на картинках, украшавшие поля с ответами, как татуировки – руки бывалого матроса. Через месяц страницы сделаются вообще неузнаваемыми, но они должны продержаться до конца учебного года. Эти ученики были помладше, и их бунт выплескивался лишь на страницы книг.

Но с этим тоже оставалось только мириться, и, повернув голову вправо, мистер Рейнор забыл о шуме в классе и устремил свой взгляд через дорогу на работавших в мануфактурном магазине девушек. О да, последняя была лучшей из всех, кого он помнил. И однажды настало время, когда он решил избавиться от навязчивой идеи и как-нибудь заговорить с ней, когда вечером она выйдет из магазина. Но он опоздал, потому что у нее появился, как казалось, постоянный молодой человек, который встречал ее и провожал до автобусной остановки. Так поступало большинство девушек, увольнявшихся из магазина, потому что их ждала примерно одинаковая судьба. («Робкая и распутная, хрупкая и сильная» – эта строчка не шла у него из головы.) Одни выходили замуж, другие, как он замечал, беременели и куда-то исчезали. Немногие ссорились с управляющим и, очевидно, вылетали на улицу. Но последнюю, как он узнал, однажды вечером развернув газету у светофора на углу, убил молодой человек, который приходил ее встречать.

За окном один за другим проехали три двухэтажных троллейбуса, но он, казалось, все еще видел, как она стоит у прилавка.

– Тихо! – рявкнул он сорока сидевшим перед ним лицам. – Кто откроет рот, получит палкой.

И стало тихо.

Пейзаж с рыбацкой лодкой

Я работаю почтальоном двадцать восемь лет. Обратите внимание на первое предложение. От того, как просто и кратко оно написано, может создаться впечатление, что сам факт моей столь долгой работы почтальоном очень важен, но я понимаю, что он не имеет вообще никакого значения. В конце концов, не моя вина, что он может показаться таковым, потому что я изложил его без затей. Но я не знаю, как это сделать по-другому. Если бы я начал использовать длинные и сложные слова, которые разыскал в словаре, я бы вставлял их слишком часто, без конца вкрапляя в текст и в лучшем случае разделяя их несколькими предложениями. Так что я не хочу, чтобы то, что я собираюсь написать, выглядело по-дурацки из-за мудреных слов.

Женился я тоже двадцать восемь лет назад. Этот факт очень важен и не зависит от того, как о нем пишешь и под каким углом зрения его рассматриваешь. Получилось так, что я женился, как только нашел постоянную работу, и первым приличным местом стала почта (до того я был курьером и рассыльным). Мне пришлось жениться, как только я получил работу, потому что я обещал, а моя невеста была не из тех, кто позволил бы мне забыть об этом.

Вечером того дня, когда я получил первую получку, я зашел к ней и предложил:

– Не хочешь прогуляться по Змеиному лесу?

Я был глуп и не чуял под собой ног от счастья, и оттого, что забыл о нашем уговоре, ничуть не удивился, когда она ответила:

– Ладно, давай.

Помню, стояла поздняя осень, и листья уже присыпало снежком. Сверху их прихватило морозом, но снизу они были еще сырыми. Дул легкий ветерок, сияла полная луна, и мы прогуливались под руку по вишневому саду, довольные и счастливые. Внезапно она остановилась, повернувшись ко мне – коренастая девушка с хорошей фигурой и довольно миловидным лицом – и спросила: