Мэттью Хаффи - Меч дьявола Страница 14

Кенред пытался не бояться, но все равно представлял себе злобных существ, притаившихся где-то там, в лесу, где их не видно. Стволы деревьев в тусклом свете имели серый цвет, похожий на цвет мертвой плоти. Дождевая вода капала с ветвей, и звук, с которым она падала на поверхность луж, казалось, отдавался в лесу еле слышным, но жутким эхом. Кенред начал читать тихим шепотом «Отче наш». Он не мог вернуться с пустыми руками только потому, что ему тут стало страшно. Его ведь тогда подвергнут телесному наказанию – не только за то, что он не принес хворост, но и за слабость веры.

Он стал медленно продвигаться в мрачную глубину леса по направлению к той поляне, где монахи рубили деревья на дрова и собирали хворост. После того, как он преодолел совсем небольшое расстояние, ослик вдруг резко остановился. Кенред потянул за его упряжь, но ослик почему-то отказывался идти вперед. Более того, он испуганно опустил уши, его ноздри раздувались. Кенред ласково погладил ослика по шее, пытаясь его успокоить. Однако страх, охвативший это животное, передался и самому Кенреду, и он стал нервно оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что же так сильно напугало ослика. Ему показалось, что среди деревьев что-то блеснуло. Он подошел поближе к этому месту, затаив дыхание. Ослик, мелко дрожа, так и стоял там, где его оставил Кенред.

Когда Кенред подошел довольно близко к предмету, блеснувшему среди деревьев, он услышал какие-то звуки. Кенред остановился и, прислушавшись, различил тихий стон. Возможно, это был даже не стон, а просто приглушенное бормотание, но Кенред не мог определить этого наверняка. Он вдруг заметил, что сильно дрожит, и не сумел подавить эту дрожь. Что же это были за звуки? Наверное, это эльф налагал на него, Кенреда, проклятие или же какой-то злой дух обращался с заклинанием к более сильным богам леса. Кенред едва не бросился наутек, когда вдруг та его часть, которой мерещились в каждой тени призраки и эльфы, проиграла схватку с той его частью, которая не могла смириться с мыслью, что он не выяснит, в чем дело. Его живое воображение проиграло ненасытному любопытству.

Все еще дрожа и приготовившись немедленно броситься наутек в том случае, если наихудшие опасения вдруг подтвердятся, Кенред выглянул из-за дерева, отделявшего его от того существа, которое издавало звуки в темноте.

Поначалу он различил в тусклом свете лишь какую-то темную глыбу у ствола одного из деревьев. Однако затем, вглядевшись, он смог рассмотреть детали. Блестящим предметом, который он заметил чуть раньше, был листообразный наконечник копья, прислоненного к дереву. Глыбой оказалось тело человека, свернувшегося клубком и прикрытого круглым щитом, выпуклость в центре которого даже в темноте казалась темным пятном. Кенреду удалось различить слова в тех звуках, которые издавал этот воин. Слова эти были бессвязными, и Кенред подумал, что человек, наверное, разговаривает во сне. Воин неожиданно вскрикнул, перевернулся на бок и замер.

Кенред невольно сплюнул, чтобы отогнать злых духов, и лишь затем поспешно перекрестился. Ему было трудно избавиться от старых обычаев, пусть даже аббат Фергас и многократно наказывал его за языческие привычки.

Кенред стал ждать. Поскольку воин продолжал лежать неподвижно, Кенред решил подойти к нему поближе. Он сделал несколько осторожных шагов, немного опасаясь, как бы этот незнакомец не вскочил и не набросился на него. Однако чем ближе он подходил к лежащему на земле воину, тем тверже становилась его уверенность в том, что такого не произойдет. Этот человек, похоже, не просто спал – он был без сознания. Еще несколько шагов – и Кенред окончательно уверился в том, что этот воин не причинит ему никакого вреда. Дыхание у незнакомца было неглубоким и прерывистым, а его лицо выглядело как месиво из застывшей грязи и засохшей крови. Его левый глаз сильно распух, будто какая-то птица отложила яйцо в эту глазницу. На левом виске виднелась глубокая рана. Выпуклость в центре щита, которая поначалу показалась Кенреду ржавой и тусклой, была в действительности вымазана какой-то темной жидкостью, теперь уже засохшей и превратившейся в корочку. Была ли эта жидкость кровью самого воина или же кровью его врага – этого Кенред не знал.

Если не обращать внимания на щит и копье, немногое говорило о том, что этот человек является воином. Ну разве что его телосложение: он был высоким и широкоплечим. А вот его одежда – простенькая рубаха и штаны – скорее принадлежала простолюдину, а не тану.

Ослик, внезапно зашевелившись позади Кенреда, заставил его вздрогнуть. Ему нужно было принять решение, как следует поступить. Он мог побежать в монастырь и рассказать аббату Фергасу о своей находке. Это был самый простой вариант, позволявший Кенреду побыстрее покинуть это место, где ему, возможно, угрожала какая-то опасность. Однако этот незнакомец, несомненно, был тяжело ранен. Если Кенред сейчас пойдет в монастырь и оставит этого человека лежать на сырой земле, да еще и на утреннем холоде, то воину наверняка станет еще хуже. Он, возможно, даже умрет. Монах Себби умер в прошлом месяце от лихорадки, и при этом он не выглядел перед смертью так ужасно, как этот раненый воин. Однако что будет, если этот человек поправится и затем причинит обитателям монастыря какой-то вред? Кенред тяжело вздохнул. Этот незнакомец был воином и, судя по его телосложению, достаточно сильным человеком, так что он сможет причинить немало вреда, будучи живым и здоровым.

Затем Кенреду вспомнилась рассказанная Иисусом притча о самаритянине, который помог незнакомцу. Не имело значения, кто он такой, этот человек. Он нуждался в помощи, и Бог решил дать Кенреду такую возможность. Кенред, возможно, проспал и забыл слова молитвы, но в этом испытании он проявит себя хорошо.

Кенред со вновь обретенной решительностью подошел к раненому воину и попытался его поднять. Он не смог даже сдвинуть его с места, зато после нескольких попыток правый глаз воина приоткрылся. Во взгляде его чувствовались боль и отчаяние.

– Я не могу тебя поднять, – сказал Кенред, надеясь, что незнакомец поймет его слова. – Тебе придется приложить усилие.

Воин ничего не ответил, а лишь закрыл глаз и вздохнул. Кенред подумал, что он опять впал в бессознательное состояние, но несколькими мгновениями позже воин схватился за руку Кенреда.

При помощи Кенреда незнакомцу с большим трудом удалось встать. Его мучила сильная боль, и он налег Кенреду на плечо. Кенред кое-как довел его до повозки, и воин грузно повалился на нее. Силы у него, видимо, полностью иссякли, и он даже не застонал, когда Кенред принялся укладывать в повозку его ноги.

Беобранд просыпался постепенно.

В последнее время он при этом почти всегда чувствовал себя отвратительно, и сегодняшний день не стал исключением.

Он ощутил, как на лицо что-то давит. В груди он тоже испытывал какое-то стеснение, и в ней возникала боль при каждом вдохе и выдохе. Беобранд попытался открыть глаза, но понял: что-то мешает ему это сделать. Он поднес руку к лицу и нащупал влажную повязку, закрывавшую оба глаза. Когда его пальцы надавили на нее слева, левый глаз и всю голову пронзила острая боль. Беобранд осторожно попытался снять повязку, но встревоженный голос откуда-то из темноты его остановил:

– Не снимай ее! Альрик говорит, что ты ослепнешь, если сделаешь это.

Беобранд поспешно убрал руку и вытянул ее вдоль тела: ему отнюдь не хотелось стать слепым. Голос, который он только что услышал, был тоненьким, как у мальчика.

– Кто ты? И где я? – спросил Беобранд.

Из-за того, что в горле пересохло, его собственный голос прозвучал, как карканье вороны.

– Вот, выпей воды, – сказал в ответ мальчик, и Беобранд почувствовал, как его голову приподняла чья-то рука, а в губы уперся край чаши.

Он выпил немного прохладной воды, а затем опустил голову на набитый соломой тюфяк. Во всяком случае, ему показалось, что он лежит именно на таком тюфяке.

– Спасибо, – сказал Беобранд, а затем снова спросил: – Где я?

– В Энгельминстере. Я нашел тебя в лесу – нашел скорее мертвым, чем живым. Меня зовут Кенред.

– А сколько времени я проспал?

– Три дня. Жар у тебя спал вчера, и Альрик сказал, что ты, возможно, выживешь, если будет на то воля Божья. Я молился за тебя каждый день – как велел мне это делать аббат Фергас.

Кенред, похоже, был доволен собой.

– Спасибо.

– А на чьей стороне ты был в той битве? На стороне Эдвина?

– Это и так должно быть понятно… – с сарказмом в голосе ответил Беобранд, чувствуя в теле слабость, а в душе пустоту. – Можно мне чего-нибудь поесть?

– Конечно. Извини, – пролепетал Кенред. – Я принесу тебе бульона.

Беобранд услышал, как мальчик встал, сделал несколько шагов в сторону и затем остановился.

– Как тебя зовут? – донесся до Беобранда голос Кенреда.

– Беобранд, сын Гримгунди.

Стало тихо, а затем Беобранд услышал, как Кенред вышел из помещения.