Александра Коутс - Клуб юных вдов Страница 15

– Ага, – кивает Лула. – Такие, которые смотрят блокбастеры, только когда они появляются на DVD.

– Я серьезно, – говорю я, наклоняясь к Луле и загораживая экран компьютера. – А вдруг мы все «заточены» на то, чтобы многое делать по-другому, быть другими, не такими, как дети, выросшие на материке.

Лула притворяется, будто игнорирует меня, но я вижу, как крутятся шестеренки у нее в мозгу. Она уже собирается высказать свое мнение, когда снизу раздается крик:

– Лу! Тэм! Ужинать!

Лула закатывает глаза и захлопывает компьютер. Она выходит в коридор, оборачивается и спрашивает:

– Ты идешь?

– Ой, – говорю я, поспешно вылавливая свою куртку и сумку из кучи на полу. – Мне срочно надо в другое место.

– Куда? – ровным голосом спрашивает Лула, скрестив руки на своей маленькой груди.

– На репетицию, – отвечаю я. – Группы. Я снова стала их директором.

– Зачем? – удивляется она.

– Они меня попросили.

Лула пропускает сквозь пальцы похожие на солому волосы, и на ее запястье звякают серебряные браслеты-змейки, скатываясь к локтю.

– Поступай, как хочешь, – со вздохом говорит она. – Но тебе придется самой сказать об этом Диане. Она всю неделю ждала тебя, как Второе пришествие.

Вслед за Лулой я спускаюсь вниз. Диана стоит у плиты и помешивает в кастрюльке нечто, пахнущее расплавленным шоколадом. Ее волосы, как всегда, заплетены в длинную, до бедер, толстую косу, только сейчас в каштановой массе видны седые нити.

– Тэмсен Бэрд, – говорит она, оборачиваясь. – Ну-ка, иди сюда.

Я прохожу на тесную кухню. Все поверхности заставлены грязными мисками и керамическими банками всех размеров, повсюду лежат пластиковые пакетики со специями, на каждом наклеена этикетка с небрежно написанным названием. Диана открывает мне объятия и долго прижимает к себе. Объятия Дианы ни с чем не сравнятся, и я таю, вдыхая ее такой знакомый, теплый запах, сдобренный поднимающимися от плиты ароматами.

– Жуть как долго я тебя не видела, – говорит она, отодвигая меня на расстояние вытянутой руки, чтобы получше разглядеть. – Ты посмотри на себя. Да ты женщина. У тебя есть сиськи.

– Мама! – рявкает Лула.

– Что? – отмахивается от нее Диана. – Я сказала что-то, чего мы все не знаем? В моем доме всегда будут отдавать должное великолепной женской фигуре. Даю слово.

– Ну и грозная же ты, – говорит Лула, открывая холодильник и доставая большой стеклянный кувшин с непонятной коричневой жидкостью, которая может быть чем угодно, от чайного гриба до экстракта плаценты, потому что Диана работает акушеркой и является сторонницей домашних родов, а кроме того, ей нравится ставить людей в тупик. – Кстати, не обольщайся. Она не остается на ужин.

Диана театральным жестом швыряет поварешку на старинную плиту, и на оштукатуренную стену летят брызги. Дом Лулы представляет собой мешанину архитектурных стилей, каждая комната отделана в соответствии с настроением, которое было у Скипа на тот момент. Гостиная напоминает лыжную базу, кухня – саманную хижину. Это немного сбивает с толку, но вместе, как ни странно, выглядит органично.

– Это ведь шутка, да? – Диана обращает ко мне искаженное страдальческой гримасой лицо. – Я же приготовила тофу в молее!

– Правильно говорить «моле́[4]», любимая, – звучит позади меня пронзительный тенор. Скип, оторвавшись от кормления коз, заходит в дом, открывает кран и подставляет руки под воду. Он обнимает Диану за крепкие бедра и на мгновение прижимает к себе. Она на целых двенадцать сантиметров выше него, и обоим это, кажется, нравится. – Тэмсен. – Он кивает мне. – Какая радость.

– Она собирается уходить, – обиженно говорит Диана. – Хотя это даже здорово. Я приготовила тортильи, и мы сами будем наслаждаться ими.

– У нее свои планы, – говорит Скип, подмигивая мне. – Как дела с проектом?

– Прекрасно, – с каменным лицом отвечает Лула, доставая с открытой полки стопку тарелок.

– Неплохо, – вставляю я. – Думаю, у нас наконец-то есть тема, если Лула Би перестанет дуться.

– Удачи, – говорит мне Скип. – А она тебя не предупредила? Теперь она Лу. Просто Лу.

– Я скучаю по «Луле Би», – задумчиво говорит Диана, доставая из духовки тяжелое блюдо со свернутыми тортильями и сыром. – Тебе идет.

Лула берет стопку полотняных салфеток с неотстиранными пятнами и небрежно бросает их на стол.

– Оно идет четырехлетней малышке в костюме одуванчика, – с вызовом говорит она. – Или не носившей лифчик фолк-певице из шестидесятых. А вот мне не подходит ни под каким видом.

– Ты преувеличиваешь значение лифчиков, – возражает Диана, заливая тортильи густым соусом со сладким запахом. – Что скажешь, Тэм?

– Ой, гм. Лифчики? – лепечу я. – Их можно носить, можно не носить.

– Да нет, глупышка, – хмыкает Диана. – Я насчет ужина. Ты точно не можешь посидеть с нами? Быстренько поешь и беги. Лу всегда так делает.

У меня урчит в животе, и я думаю о том, что, прежде чем идти на репетицию, надо бы забежать в магазинчик по соседству с баром и купить стакан йогурта. Даже истекающая маслом жареная картошка, которую подают у Макса, бледнеет на фоне яств Дианы. Лула делает вид, будто не смотрит на меня, будто ей безразлично, что я решу, но я чувствую на себе ее взгляд.

– С радостью, – говорю я, бросая куртку на высокую спинку деревянного стула и вешая туда же сумку.

Диана обхватывает мое лицо ладонями и мокрыми губами чмокает меня в лоб.

– Ты ж моя девочка, – говорит она. – А теперь будь паинькой и помоги накрыть на стол. Все вилки грязные, так что их надо помыть.

Глава одиннадцатая

Снова наступает первый четверг месяца, и папа везет меня в город на встречу совсем не молодых вдов – теперь я называю их так. Сегодня утром Банни оставила голосовое сообщение об изменении места встречи. Почему-то голос ее звучал искаженно и с помехами, и я смогла разобрать только название улицы, Спринг-стрит, и требование явиться в «одежде для отдыха».

Папа высаживает меня у кондитерской, и я оглядываю улицу в поисках знакомых лиц. Группа людей топчется у входа в пивную на углу, споря, кому держать дверь, а кому заходить первым. Я смотрю на свои мешковатые джинсы и фуфайку на молнии, принадлежавшую Ною. В последнее время весь мой гардероб превратился в «одежду для отдыха», так что директива Банни не поставила меня в тупик.

– Тэм, верно? – слышу я голос и резко поворачиваюсь.

Одна из женщин – чуть помоложе остальных в группе – сидит на скамейке перед магазинчиком, в витрину которого втиснуто безумное количество разнообразных товаров, от средств по уходу за кожей до пылесосов и плюшевых зверей с мертвыми глазами. Типичная для острова история – этот магазин поглотил несколько других, оказавшихся на грани закрытия: лавку игрушек, бытовой техники и товаров для женщин.

– Лиза, – представляется женщина и протягивает руку.

Я сажусь рядом с ней и довольно неуклюже пожимаю ладонь – так бывает, когда оказываешься слишком близко к человеку, а на жест не ответить не можешь.

– Привет. – Я улыбаюсь. – Мы встречаемся здесь? – спрашиваю, оглядываясь по сторонам. Место для занятия группы поддержки кажется абсолютно неподходящим, но других предположений у меня нет, так как стоящий по соседству музей всякой всячины закрыт.

– Нет. В спортзале на той стороне, – отвечает Лиза, кивая на вереницу припаркованных машин.

У ближайшего к перекрестку здания на той стороне улицы весь нижний этаж представляет собой стеклянную стену, сквозь которую призрачно маячат зеркала и тренажеры. На витрине еще не отвалилась отслаивающаяся наклейка – какой-то качок со стероидными бицепсами, а над ней – надпись: «ОСТРОВ ФИТНЕСА. КАЧАЙСЯ!». Надо же – я никогда не замечала этот спортзал. Наверное, он новый, думаю я, но вытертый ковер на полу и устаревшая реклама специальных предложений – свидетельство того, что это заведение открылось здесь довольно давно.

– Мы встречаемся в спортзале? – спрашиваю я.

При мысли, что мы опять будем импровизировать и, возможно, изображать тренеров и инструкторов, меня охватывает паника. Я в ужасе представляю, что это станет воплощением навязшего в зубах призыва: «Занимайся спортом! Почувствуй себя лучше!». Мне меньше всего хочется заниматься спортом в обществе Банни и унылых чужаков.

Лиза кладет ногу на ногу. Она одета в лосины из блестящего спандекса, на ногах у нее удобные кроссовки.

– Очевидно, – с теплой улыбкой отвечает она. – Наша Банни одержимая, правда?

Я опять улыбаюсь. Достаю из кармана телефон и делаю вид, будто роюсь в списке голосовых сообщений. Лиза слегка толкает меня в плечо.

– Прими мои соболезнования, я так сочувствую тебе из-за того, что случилось Ноем, – говорит она.

Вероятно, у меня что-то происходит с лицом, потому что она принимается поспешно извиняться.

– Прости меня, тебе, наверное, неприятно, – говорит она. – Я работаю с двоюродной сестрой его мамы. С Мари. В «РЕ/МАКС» в «Плазе».