Дженнифер Бенкау - Да будет воля моя Страница 15

– Дай мне свой номер телефона, на всякий случай, если вдруг что-то не получится.

– Если я тебе его не дам, – говорит он, – то ничего не сможет нам помешать.

Дерия смеется:

– Ты думаешь, что у меня не хватит мужества отказать тебе? О, ты плохо знаешь мою совесть.

Она берет облако из сахарной ваты в одну руку, а другой выуживает из своей сумочки шариковую ручку. Это ее самая любимая ручка, та, которая приносит ей счастье. Ею она подписала свой первый договор. Она хочет записать ею номер Якоба вместо того, чтобы просто набрать его в мобильном телефоне, однако он забирает у нее ручку.

– Ты еще помнишь, как мы делали раньше? – спрашивает он и берет ее за руку.

Рука реагирует странным чувством онемения. Зато Дерия чувствует это прикосновение всем остальным телом, пожалуй, даже слишком сильно. Ей кажется, что кожа словно бы почти полностью пересохла, а теперь наконец на нее попадает вода. Ей становится стыдно от этого, однако она вынуждена согласиться со своей кожей. Так нежно к ней уже давно никто не прикасался.

Якоб записывает свой номер телефона на внутренней стороне ее руки. Синяя паста над голубыми венами на белой коже.

– Как раньше, – говорит она. – Когда у нас не было мобильных телефонов, а каждая минута разговора по телефону стоила денег. – Она это тоже помнит.

На прощание Якоб обнимает ее с такой уверенностью, что Дерии кажется глупым отклониться, так, как она это всегда делает. Она позволяет себе расслабиться и поднимает оба облака сахарной ваты над его плечами. Когда она замечает, насколько привычным и родным был этот жест, он уже отрывается от нее. Он уходит. Он дважды оборачивается, но уходит. Через минуту, когда Якоб уже исчез из виду, ей кажется, будто его здесь никогда не было. И только сейчас руки Дерии начинают трястись, а коленки – дрожать. Неужели это действительно был Якоб?

Феликс с раскрасневшимися щеками и потным лбом возвращается к ней и жадно хватает один из пучков сахарной ваты, тот, что побольше.

Видел ли он Якоба? Что он подумал, когда она его обнимала, или же Феликс решит, что это просто обычный знакомый? Расскажет ли он об этом своему отцу?

Феликс не спрашивает о мужчине, который обнимал его тетку, Дерия ни о чем не спрашивает его.

Когда они немного погодя идут ко входу в парк, где она договорилась о встрече с Надин, оказывается, что та уже сидит на скамейке.

Феликс, однако, не может упустить возможность вскарабкаться на одного из каменных львов, которые, словно большие сторожевые собаки, стоят рядом с воротами. Обычно там он ждет маму, а Дерия стоит рядом со скамейкой и каждые две минуты поглядывает на часы.

– Вы опаздываете, – приветствует Дерию Надин и поднимает бровь.

– Мы пришли минута в минуту, – только и говорит Дерия. Обычно она появляется на месте встречи слишком рано, а вот сегодня – нет.

Надин пожимает плечами:

– Ну ладно. Он вел себя послушно, этот разбойник?

– Очень послушно, как всегда.

Улыбка Надин выглядит не совсем естественно.

– У меня он тоже был бы всегда милым, если бы я кормила его исключительно мороженым и сладостями.

– Привилегия теток, – отвечает Дерия.

– Тогда давай по-быстрому обзаводись детьми, – парирует Надин и толкает ее, что должно было бы означать дружеский жест, но Дерия воспринимает это по-другому.

Надин подзывает Феликса, и они втроем идут в направлении автобусной остановки, женщины рядом, а мальчик – в нескольких шагах впереди.

– Вчера Роберт ужинал с нами, – как бы мимоходом замечает Надин.

Феликс оглядывается через плечо и кивает:

– Дядя Роберт жарил для нас бургеры. Мы делали картошку фри. И салат.

– Прекрасно, – отвечает Дерия. – Ты мне об этом еще не рассказывал.

Наверное, потому, что Феликс, собственно говоря, знает, что ее это не интересует. Его мать не такая деликатная, или ей это все равно.

– Мы еще долго сидели вместе, когда Феликс ушел спать, – продолжает Надин. Ее голос становится тише, чтобы сын не мог ее слышать. – И разговаривали.

«И пили», – предполагает Дерия. Она может точно представить себе, как прошел вечер и почему теперь признание вины прокралось во взгляд Надин. Алкоголь и усталость развязывают язык Роберту, и это всегда было так. Он умеет распылять в пространстве сочувствие к себе, как спрей для запаха в помещении, да так, что этого никто не замечает. В конце концов, все считают его сильным, гордым и храбрым, да еще и стесняются того сочувствия, которым проникаются к нему.

– Это нечестно с твоей стороны, ты даже не готова к разговору с ним. Он всего лишь хочет поговорить с тобой. А ты делаешь вид, будто боишься его. Это как-то по-детски, Дерия.

Дерия внутренне содрогается. Надин еще никогда так открыто и напористо не пыталась усадить Роберта и ее за один стол. К сожалению, она явно не понимает, что для Роберта вопрос заключается не в этом столе, он хочет всего лишь одного – чтобы она снова была в его доме. В его постели. Под его контролем.

– Зачем я должна разговаривать с ним, если я уже сейчас знаю, чего он хочет. Я уверена, что не могу ему это дать.

Надин закатывает глаза:

– Ты упрямая.

«Нет, осторожная».

– Он знает, что ваши отношения закончились. Для него вопрос даже не в этом. Он просто хочет с тобой еще раз поговорить об этом вашем разводе. Роберт считает, что так глупо все получилось.

– Глупо получилось? – повторяет Дерия. Ей хочется рассмеяться или, по крайней мере, цинично ухмыльнуться. Но ей не удается даже это. Вместо улыбки у нее в глазах появляются слезы. – Он мне угрожал. Он заявил, что он меня уничтожит, если я разведусь с ним. Он пообещал, что превратит мою жизнь в ад и прекратит это занятие лишь тогда, когда я буду сидеть в сумасшедшем доме. Ты считаешь, что это нормальная основа, чтобы говорить о том, что «так глупо получилось»?

– Ах, Дерия. – И снова закатывание глаз. Это начинает нервировать Дерию. – Ты же знаешь, какой он. У него часто вырываются разные глупости.

Она это знает. Она знает, что такое угрозы.

«Я запру тебя в погреб, если ты…»

«Я засуну твой палец в дверь и сломаю его, если ты не…»

«Я выбью тебе зубы, если ты…»

«Я утоплю тебя в ванне, если ты не…»

Ее никто никуда никогда не запирал, никто не сломал ей ни одного пальца, ее все зубы целы, и она пока еще жива. Ни одну из своих угроз он не осуществил, и все, что за все годы стало жертвой его злости, если трезво рассудить, – ничего ценного не представляло.

Пазлы и грампластинки ее бабушки были всего лишь старым барахлом. Фотоальбом ее матери – а зачем он ей был нужен? Ей понятно, что ее эмоциональная зависимость от этого старья была хуже, чем злоба, которая заставила его отнять все это у нее и бросить в камин. Однако же она после этих эмоциональных вспышек всегда делала то, что он хотел. Лишь один раз она проявила волю и поклялась не сдаваться. Не потому, что ожидала, что он не осуществит свою угрозу, – в этом она как раз была не уверена, а потому, что ее свобода стоила этого.

– Когда он злой, то говорит совсем не то, что имеет в виду, – продолжает Надин. – Он на самом деле никому не смог бы причинить боль. И тем более тебе.

Действительно, Дерия на протяжении многих лет надеялась и ожидала, что он хотя бы раз причинит ей телесную боль. Тогда бы у нее появились доказательства, именно то, что хотя бы раз можно было предъявить ему. Однако он тоже это знал и даже не думал дать ей то, чего она бы хотела. Вот поэтому Дерия оставалась с пустыми руками и вынуждена была оставаться злобной ведьмой, которая бросила своего верного, заботливого доброго мужа и разбила ему сердце.

– Мы хотим, чтобы у вас снова были нормальные отношения. Это было бы легче для всей семьи, и мы могли бы снова пригласить вас вдвоем к нам. Ведь скоро Рождество, и Феликс хочет отпраздновать его со всеми.

– Не впутывай в это дело малыша, – просит Дерия. – Я могу отпраздновать с ним позже.

– Но это же далеко не одно и то же. И разве Роберт не имеет права хотя бы попросить у тебя прощения? Ты можешь сделать свои выводы, когда выслушаешь его, но хотя бы это ты должна ему разрешить.

Они подходят к автобусной остановке. Феликс незаметно оказывается рядом и теперь поднимает свои большие глаза вверх на Дерию.

– Дядя Роберт очень хочет поговорить с тобой, тетя Дерия, и сказать «извини». Дай ему шанс, так нужно делать, если кто-то хочет попросить прощения.

– Неужели это действительно нужно? – спрашивает Дерия.

Солнце качает головой так отчаянно, что ее локоны разлетаются в стороны:

– Нет, Дерия, нет! Ты ничего никому не должна. Более того, ты не имеешь права. Он потерял всякое право на тебя!

Она наполняет бокал Дерии апельсиновым лимонадом, сдвигает бокал к ней поближе и продолжает энергично гладить кота Одина, который сидит у нее на коленях.

Дерия благодарна, что хотя бы один человек стоит на ее стороне. Ни с кем, кроме Солнца, она не может поговорить о Роберте. Любой другой, и в этом она абсолютно уверена, будет утверждать, что она преувеличивает.