Орхан Памук - Рыжеволосая Женщина Страница 16

Я не сказал матери и о том, что спускался в колодец. Так как я был рядом с ней живым и здоровым, в этих подробностях уже не было никакой необходимости.

Мы не говорили об отце. Я понимал, что он не звонит матери. Но почему он не пытался разыскать меня?

Часто у меня перед глазами вставала одна и та же картина: Махмуд-уста спускается в колодец. Я верил, что он все еще терпеливо продолжает его рыть, совсем как фруктовый червь, который прогрызает насквозь огромный апельсин.

На деньги матери на рынке в Гебзе мы купили новый телевизор и будильник. А деньги, которые я скопил у Махмуда-усты, я положил в банк. Три дня подряд я отсыпался дома. Мне снился Махмуд-уста и какие-то злые люди, которые охотились за мной, но в Гебзе меня никто не искал; никто меня не преследовал. На четвертый день я поехал в Стамбул, записался в Бешикташе на подготовительные курсы в университет и со всей серьезностью приступил к занятиям.

Когда я оставался один, у меня не выходили из головы мастер и колодец. Я был счастлив, когда разыскал в Бешикташе своих прежних приятелей по школе и по кварталу: мы стали дружить, как и прежде. Пару-тройку раз мы ходили в пивнушки на рынке. Но я стеснялся курить и пить ракы и не обращал никакого внимания на их подколки.

Меня одно мучило. Может ли стать писателем бессовестный человек, который оставил умирать своего мастера на дне колодца? Я часто успокаивал себя: в колодце ничего плохого не произошло, Махмуд-уста жив, приехал хозяин и вытащил его. Просто я не выдержал слишком тяжелой работы и, бросив ее, взял свои деньги и вернулся домой, как поступил бы на моем месте любой нормальный человек. Я теперь ненавидел эти слова – «нормальный человек».

Некоторые мои приятели по кварталу, которые учились в Стамбульском университете, отпустили бороды и усы и даже участвовали в столкновениях с полицией во время каких-то демонстраций. Они со смехом и гордостью рассказывали о своих приключениях. Я знал, что они испытывают уважение к моему отцу. Однажды вечером я случайно заговорил с ними о Рыжеволосой Женщине.

– Джем, да ты хотя бы раз в жизни девушку за руку держал?! – воскликнул один такой студент после моего рассказа о том, как два месяца тому назад мой дядя отправил меня на стройку под Эдирне (стройка была солиднее колодца) и там в городке Онгёрен я пережил любовную историю с одной женщиной.

– Кто-нибудь знает, где находится Онгёрен? – спросил я приятелей, сидевших за столом.

Они растерялись, никак не ожидая такого поворота. Один ответил, что его старший брат проходил в Онгёрене службу в армии. Однажды приятель с родителями ездил навестить братца, и этот городок Онгёрен показался ему скучным и унылым.

– Там я полюбил прекрасную женщину, актрису. Я встретил ее на улице. Она отвела меня к себе домой.

Мои приятели изумленно смотрели на меня: было видно – они мне не верят. Я сказал, что провел с той женщиной ночь.

Меня забросали вопросами:

– Ну и как?

– Тебе понравилось?

– Как ее звали?

– Почему вы не поженились?

Тот, кто ездил в Онгёрен навестить своего старшего брата, вспомнил:

– Там чего только не бывает! Всякие бродячие театры с танцами живота, кабаре – и все это ради ушедших на выходные в увольнительную солдат.

Тем вечером я понял, что смогу избавиться от боли и угрызений совести, только если буду держаться подальше от своих приятелей. Я также осознавал: Махмуд-уста и его колодец до конца моих дней будут отдалять меня от радостей обычной жизни. «Самое лучшее – вести себя как ни в чем не бывало», – постоянно твердил я себе.

Но разве можно было вести себя как ни в чем не бывало? Мастер оставался в колодце, находившемся в моей голове, в руках у него был заступ, и он продолжал долбить землю. Если он продолжал это делать, значит был жив и здоров.

Поначалу я с содроганием думал, что труп Махмуда-усты кто-нибудь найдет, например Али; дело попадет к прокурору; об этом сообщат в Гебзе; мать моя от слез лишится чувств; полиция отыщет меня на курсах или в книжном магазине и арестует. Правильнее всего было разыскать моего отца и все ему рассказать, но он не искал встреч со мной, из чего я делал вывод, что, даже если он мне и позвонит, то помочь не сможет. К тому же, если бы я рассказал о произошедшем, я бы только усугубил ситуацию. Короче, я постоянно ждал стука в дверь, поэтому каждый прошедший день был для меня доказательством того, что я невиновен, но я боялся, что на следующий день обязательно постучат. Иногда мне казалось, что тот или иной покупатель, спрашивавший меня в книжном магазине «Дениз», где стоит та или иная книга, – полицейский в штатском, и понимал, что мне хочется тут же признать свою вину. Иногда я уверял себя: мастер самостоятельно смог выбраться и, должно быть, давно забыл о своем подлом ученике.

Я преуспевал в книжном магазине. Хозяин «Дениза», которому очень нравились мои предложения по новому дизайну витрин, подборке книг и скидочным акциям, разрешил мне зимой ночевать на диване и даже использовать маленькую подсобную комнатку по вечерам для чтения. Моя мать, конечно, расстроилась, что я буду далеко от нее, но она была уверена, что если ее любимый сын продолжит работу в Кабаташе и учебу на курсах в Бешикташе, то получит хорошие оценки на вступительных экзаменах в университет.

На курсах я трудился как вол, вызубривая формулы наизусть, потому что знал – экзамены станут самым важным поворотом в моей жизни. В напряженные минуты занятий, когда я полностью погружался в уроки, во мне распускался теплый, словно солнце, образ Рыжеволосой Женщины, и я думал о цвете ее кожи, животе, груди и глазах. Но вообще-то, именно уроки помогали мне вести себя так, будто ничего не произошло.

После того как я оставил усту в колодце, мое внутреннее желание стать писателем быстро угасало. Моей матери очень хотелось, чтобы я стал инженером. Я выбрал инженерную геологию.

В конце лета 1987 года стало известно: я прошел по конкурсу в Стамбульский Технический университет на факультет инженерной геологии. Здание университета в последний период Османской империи служило оружейным складом и казармой солдатам. В 1908 году, когда в Стамбул из Салоник прибыли войска, подконтрольные младотуркам, чтобы свергнуть с престола султана Абдул-Хамида, здесь располагались верные султану части. Я узнал обо всем этом из книг. Мне нравились аудитории с высокими потолками, бесконечные лестницы и коридоры, нравилось, что я учусь в десяти минутах ходьбы от Бешикташа и книжного дома «Дениз».

В книжном магазине меня повысили из продавца в управляющие. Хозяин никак не мог примириться с тем, что я не буду писателем. Он упрямо твердил, что из инженера тоже может получиться хороший литератор. А я в общежитии университета почти каждый вечер прочитывал по книге.

Однажды старый сонник с сюжетом «Эдипа» вновь попал мне в руки. Именно в нем в свое время я прочитал историю о несчастном греческом царе. Я вспомнил о Зигмунде Фрейде, который писал, что в каждом мужчине живет желание убить отца.

Несколько месяцев спустя в отделе старых книг мне попался перевод пьесы Софокла, изданный в 1941 году министерством образования. Книга была библиографической редкостью. Я проглотил ее так, словно хотел узнать тайну собственной жизни.

Эдип убил своего отца, пытаясь избежать предсказания оракула, изменить уже написанную историю. Если бы царевич Эдип посмеялся и не придал значения предсказанию оракула, то, может быть, ему и не пришлось бросить свой дом, свою страну и отправиться в странствие и на одной из дорог он бы не встретился со своим отцом-царем и не убил бы его. То же самое можно было сказать и об отце Эдипа. Если бы царь не предпринимал никаких мер, чтобы уберечься от злого рока, то с ним бы не произошло несчастье. Таким образом, если я хочу жить обычной, нормальной жизнью, как все, я тоже должен поступать прямо противоположно Эдипу и вести себя так, как будто ничего не произошло. Эдип, который старался быть хорошим человеком, стал убийцей из-за того, что не хотел становиться убийцей, и узнал, что является убийцей собственного отца, из-за того, что задался этим вопросом. Пьеса Софокла была построена на расследованиях любопытного героя, который в конце ее узнает, что убийцей является он сам.

А вот я не был уверен не только в том, что я убийца, но и в том, что вообще совершил преступление. У меня не было никакого намерения становиться преступником. Махмуд-уста, возможно, целым и невредимым выбрался из колодца. Если бы это было не так, полиция давно бы постучалась в мою дверь.

Я бродил по коридорам университета, посещал кино с однокурсниками, которые, как и я, прогуливали лекции по металлургии, смотрел сериалы по телевизору в общежитии и думал, что в конце концов сумел стать таким же, как все.

В университете училось очень мало девушек. А тех нескольких девушек, что все же учились, преследовали все мужчины. Поэтому, когда однажды на выходных в Гебзе мама сказала, что дочь родственников моего дяди из Гёрдеса по линии его жены поступила в Стамбульский университет на факультет аптечного дела и будет жить в общежитии, я весьма заинтересовался.