Крис Клив - Золото Страница 16

Чиновники внесли данные пересмотра правил в документы, встали из-за стола и вышли из конференц-зала. Они шли по пустым коридорам, разговаривая о женах и детях, а детекторы, улавливая их движение, издавали негромкие металлические щелчки, включая освещение. Стоило миновать какую-то зону, и светильники выключались в том же порядке, в каком включались. Казалось, за этой группой крадется другая – безмолвная, жаждущая темноты. В коридорах становилось темно и тихо.

Чиновники спустились на лифте прямо к подземной парковке, сели в тускло-черные или серебристо-серые машины – «фольксвагены», «ауди», «вольво», доступные администраторам МОК среднего звена. Одни включили музыку, другие предпочитали ехать домой в тишине. Если они и думали о том, что только что случилось, то им казалось, будто они лишь самую малость изменили условия соревнований. Информация об этом даже не должна попасть в газеты.

Софи сражалась с Вейдером на световых мечах на смотровой площадке Облачного города. Лиловое солнце садилось за кипящие газовые облака планеты, лежащей далеко внизу… – и тут на айпаде сработал будильник. Софи с трудом очнулась от сна и отключила будильник. Она не обращала внимания на то, как слабы и тяжелы ее руки и ноги. Она знала, что должна сделать. Такова миссия джедая, а джедаи равнодушны к болезням.

Она нажала кнопку на рукоятке своего светового меча. Он неплохо освещал комнату. Софи слезла с кровати и на цыпочках вошла в спальню родителей. Она немного постояла у них в ногах, подняв свой меч, чтобы получше их разглядеть. Все было в порядке. Родители крепко спали. Голова мамы лежала на груди отца – такая уж на Земле традиция.

Софи на цыпочках вернулась к себе и прислонила световой меч к стене. Встав на коленки, вытащила из-под кровати модель «Тысячелетнего сокола», подняла ее, стараясь держать ровно, чтобы ничего там не расплескалось.

– Осторожней, малышка, – пошептал Хан Соло. – Одно неверное движение – и старое корыто может дать крен.

– Чепуха, – шепотом откликнулась на его слова Софи. – Это то же самое, что вести домой мой наземный спидер.

И она повела «Тысячелетнего сокола» вниз по лестнице, уклоняясь от вражеских боевых патрульных истребителей с двойным ионным двигателем, балансируя на грани траекторий, чтобы не повредить ткань пространства-времени. В кухне она водрузила «Тысячелетнего сокола» на крыло мойки, сняла верхнюю часть и аккуратно вылила содержимое в раковину. Запах был тот еще, но Софи к нему привыкла. Она включила холодную воду и промывала модель до тех пор, пока в ней не осталось никакой гадости, пока все фигурки не стали чистыми.

– Может, хватит, малышка? – прошептал Хан Соло. – Вода зверски холодная.

Чубакка издал жалобный стон.

– Расслабься, ты, здоровенный комок шерсти, – сердито пробормотала Софи. – Хочешь, чтобы Империя выследила нас по запаху?

Как только «Тысячелетний сокол» был очищен, Софи снова пустила воду в раковину и подтолкнула к отверстию слива последние дурнопахнущие комочки. Потом вытерла модель звездолета и фигурки героев полотенцем, водрузила на место верхнюю часть «Тысячелетнего сокола» и отправилась в обратный путь – к Облачному городу, через пояс

астероидов. На середине лестницы, где сила притяжения была особенно высока, у нее разыгралась космическая болезнь, и пришлось немного передохнуть. Она села на ступеньку, чувствуя жжение в груди и тошноту. Через несколько минут все прошло. Софи встала и продолжила свой путь.

Добравшись до второго этажа, она совершила ошибку: пошла слишком быстро и оступилась. «Тысячелетний сокол» покачнулся, боком царапнул по стене.

– Осторожней! – прошипел Хан Соло. – Может, корабль и выглядит как груда ржавого железа, но все-таки он самый быстрый в Галактике!

Софи замерла: она услышала, как в спальне родителей кто-то пошевелился.

Послышался голос отца – вялый спросонья:

– Это ты, моя девочка? Все в порядке?

Последние несколько шагов до своей комнаты Софи шла на цыпочках. Она задвинула «Тысячелетнего сокола» под кровать, скользнула под теплое одеяло.

– Софи? – окликнул ее папа. – Все хорошо?

– Прекрасно! – крикнула она в ответ.

– Вот и умница, – сказал папа.

Софи закрыла глаза, совершила прыжок в гиперпространство и направилась обратным курсом к Облачному городу.

Апрельское солнце пробивалось сквозь шторы, когда Том проснулся. Ведущий на канале его радиочасов сообщал о серьезных затруднениях при въезде в город.

Том встал, раздвинул шторы, немного постоял у окна под яркими лучами нежаркого солнца. Зевнув, он опустился в кресло перед письменным столом, с силой упираясь в подлокотники, чтобы не перегрузить колени. Он включил нужную ему программу – пора составить расписание тренировок на ближайшую неделю. Пока загружалась программа, решил проверить почту.

Первое электронное письмо пришло от слесаря – по поводу взломанной двери. Второе – от начальника Тома в сфере британского велосипедного спорта.

«Том, – сообщало письмо, – вчера поздно вечером мы получили уведомление из МОК. Вскоре они объявят об изменениях критериев участия в квалификационных заездах перед Лондонской Олимпиадой 2012 года. В каждой спринтерской гонке будет теперь позволено участвовать от каждой страны лишь по одному спортсмену. Поговори с Зоей и Кейт до официального сообщения – как ты понимаешь, в квалификации теперь сможет принять участие только одна из них».

Далее в письме излагались заверения в том, что будет подан решительный протест в связи с изменениями правил, введенными МОК, впрочем, Тому советовали на этот протест больших надежд не возлагать.

– О боже, – еле слышно вымолвил Том и перечитал письмо.

Он вздохнул и опустил голову на руки.

Со своими девочками он познакомился в один и тот же день, в 1999 году, когда работал в элитной перспективной программе. Он уже год вел два класса на велодроме в Манчестере, и при каждых соревнованиях у него было ровно три дня для отбора талантливых подростков. Три дня… Не так уж много… За годы он выработал некую хитрость: в первый день садился при входе – вроде как секретарь. Это давало ему возможность поговорить с новичками, последить за их поведением, когда они пребывали в не самом хорошем расположении духа. Так ребята раскрывались лучше.

В тот день самой первой явилась Зоя. Ей было тогда девятнадцать. Высокая, стройная, сердитая. В черном пуховике. Глаза подведены черным, голова обрита наголо. Она не улыбалась, но, черт побери, Том уважал ребят, приезжавших пораньше. Явился первым – считай, застолбил для себя место. На треке остальные будут следить за тобой в спринте, ориентироваться на тебя. Будут наблюдать за едва заметным подрагиванием твоих икроножных мышц, означающим, что ты набираешь скорость. А к тому времени, когда остальные успеют среагировать, ты уже будешь на долю секунды впереди. Тот, кто прибыл на велодром на час раньше других, на треке сможет отвоевать десятую долю секунды. Из таких пропорций складывалась победа.

Зоя подошла прямо к столу и бросила на него свою сумку.

– Доброе утро, мисс, – сказал Том. – Чем могу быть полезен?

Зоя устремила взгляд на турникеты, отделявшие вестибюль от велодрома.

– Элитная перспективная программа, – процедила она сквозь зубы.

Том ухмыльнулся.

– А мы прямо такие перспективные, да?

Она была не в настроении и шуток не принимала.

– Зоя Касл, – буркнула она. – Я в списке; тренер – Томас Восс.

– Восс? Этот старикан? Зоя сделала большие глаза.

– Слушайте, может, вы просто посмотрите список, а? Том порылся в бумагах и пожал плечами.

– Наверное, еще не принесли, – сказала Зоя. – Я рано приехала.

– Рано для чего?

Она явно больше не могла сдерживаться.

– Слушайте, я же сказала: я приехала для участия в…

– Что ж, будем надеяться, что катаетесь вы так же быстро, как выходите из себя, мисс Зоя Касл.

Она кинула на него мрачный взгляд, и Том пропустил ее на велодром. Зоя ухитрилась зацепиться за турникет ручками сумки и провозилась целую минуту, пока их не высвободила. Здорово она тогда разозлилась! Том наблюдал за ней испуганным, но и восторженным взглядом ребенка, постучавшего по стенке террариума и разбудившего нечто злобное.

Он выждал минуту, а потом пошел вслед за Зоей. Он любил смотреть, как на велодром реагируют спортсмены. Трибуны на двенадцать тысяч мест поднимались до самой куполообразной крыши – так высоко, что свет от стеклянных панелей до трека не доходил. Широкие квадратные снопы солнечных лучей преодолевали огромную пропасть и внизу тускнели. На лакированных досках трека от них оставались только блеклые отсветы. Было яркое зимнее утро, здесь же царили сумерки. Том наблюдал за Зоей. Она подошла к краю трека и бросила сумку рядом с линией старта. По пустому гигантскому залу прокатилось эхо.