Даниэла Стил - Высшая милость Страница 19

– Все, кого я встречаю, – мои дети. И те, кого я из года в год вижу на улице, и те, кому помогаю и спасаю от улицы. А еще есть особые люди, такие, как вы, Мелани, кто возникает в моей жизни и трогает мое сердце. Я очень рада, что встретила вас.

Она крепко обняла ее, когда их разговор закончился, и они вернулись к работе. В ответ Мелани тоже обняла ее – их симпатия была взаимной.

– И я очень рада, что встретила вас. Я хочу стать такой же, как вы.

– Монахиней? – улыбнулась Мэгги. – О, не думаю, что это обрадует твою маму! В монастырях звезд не бывает. В них предполагается жизнь, полная смирения и радостного отречения.

– Нет. Я имею в виду, помогать людям так, как это делаете вы. Я бы хотела делать что-то подобное.

– Почему нет, если есть желание. Для этого не надо вступать в религиозный орден. Все, что надо, это засучить рукава и начать работать. Вокруг нас очень много людей, кому нужна помощь, даже среди успешных. Деньги и успех не всегда делают людей счастливыми.

Это было сказано для Мелани, но, как она поняла, больше даже для ее матери.

– У меня нет времени для волонтерской работы, – с сожалением ответила Мелани. – Да и мама против того, чтобы я контактировала с больными. Она все время боится, что я заболею – и тогда прощайте, гастроли и выступления.

– Возможно, когда-нибудь ты найдешь время и для того, и для другого. Когда будешь постарше.

И когда ее мать ослабит хватку, если это вообще когда-то произойдет, мысленно додумала Мелани. Мэгги же стало казаться, что эта женщина, мать Мелани, проживает свою жизнь за счет дочери. С ее помощью реализует свои мечты. Ей посчастливилось, что Мелани теперь звезда. У синеглазой монахини было шестое чувство на людей – и она уловила, что Мелани – заложница собственной матери и в глубине души в ней зреет протест, она начинает бороться за то, чтобы освободиться.

Подкатил очередной автобус, и они опять занялись пациентами – накладывали швы, обрабатывали раны, успокаивали, кого-то определяли к врачам, кого-то отправляли отдыхать и в столовую. Из Мелани получилась хорошая помощница, и сестра Мэгги не скупилась на похвалу.

На обеденный перерыв они ушли позже, разобравшись с последним пациентом из последнего прибывшего автобуса, уже после полудня, и, сидя на солнышке, ели сэндвичи с индейкой, которые были на удивление очень вкусными. Оказывается, в лагере вызвались готовить несколько приличных поваров. Еда появлялась словно ниоткуда. Чаще всего она поступала как гуманитарная помощь от других городов и даже штатов. Беспрерывно поступало и необходимое медицинское оборудование, одежда и постельные принадлежности. Было ощущение, словно они живут в зоне военных действий, так как над ними постоянно, днем и ночью, кружились вертолеты. Многие поначалу жаловались, что вертолетный шум мешает им спать, но потом привыкали, да и что такое шум вертолета по сравнению со спасением и человеческим участием в судьбах тех, кто оказался в беде.

Они только что покончили с сэндвичами, когда Мелани заметила проходящего мимо них Эверета. Как и многие другие, он все еще был в том же, в чем его застало землетрясение, – в тех же черных брюках и белой парадной рубашке. Он прошел, не заметив их. На шее у него висела камера, через плечо болталась сумка от камеры. Мелани его окликнула. Он обернулся и, удивленно взглянув в их сторону, быстро подошел и сел на бревно, на котором они сидели.

– Что вы тут обе делаете? Еще и вместе. Как так случилось?

– Я работаю здесь. В полевом госпитале, – улыбнулась Мэгги.

– А я ее помощница, – добавила Мелани. – Когда нас перевезли сюда из костела, я пошла в волонтеры. Готовлюсь быть медсестрой, – гордо объявила Мелани, улыбаясь.

– И очень хорошей, кстати, – вставила Мэгги. – А вы, Эверет? Продолжаете снимать или просто пережидаете время, когда можно будет уехать? Вам дали здесь место? Вы не ранены? – сыпала Мэгги вопросами, так что Эверет выжидал, пока она закончит, чтобы ответить. Она не видела его с того утра после землетрясения, когда он неспешно отправился посмотреть, что происходит в городе. С момента, как они расстались, дома она не появлялась, поэтому он не нашел бы ее, если бы и попытался, в чем она, впрочем, весьма сомневалась.

– Не исключено, что придется пожить здесь. Все это время я был в убежище в центре города. Но его только что закрыли. Соседнее здание так наклонилось, что нас эвакуировали и предложили перебраться сюда. До сегодняшнего дня я все еще надеялся уехать, но это пока нереально. Из Сан-Франциско уехать не на чем. Так что мы здесь все на приколе. Но грех роптать… Бывает участь и похуже, – с улыбкой ответил он им обеим. – Зато мне удалось сделать несколько грандиозных снимков, – похвастался он и пополнил коллекцию своих шедевров, «щелкнув» их, улыбающихся, залитых солнцем, молодых, счастливых, сидящих рядом, голова к голове, на бревнышке.

Вряд ли кто-то поверит, что на снимке действительно Мелани Фри, суперзвезда – на бревне, в армейских штанах и шлепанцах, при исполнении обязанностей младшего медработника в полевом госпитале, сразу после землетрясения… Снимочку нет цены, хмыкнул про себя Эверет. Это плюс к тем нескольким обалденным снимкам Мэгги, которые он сделал в первую ночь. Ну когда же, когда он увидит их. Скорее бы вернуться в Лос-Анджелес. Ему не терпелось вкусить триумфа от этой безусловной удачи. Его редакторы будут пищать от восторга, увидев, что он им привезет. И кто знает, быть может, он выиграет еще одну премию. Интуиция подсказывала ему, что уж точно он немало выгадает в деньгах, если пристроит снимки не в один только журнал, который командировал его снимать пенки с благотворительного сиропа, но он сделал сильные снимки реальной жизни в момент трагедии. Такие потянут на историческую ценность. А если учесть, что подобного рода события происходят не чаще чем раз в сто лет, а то и реже… Да его материалу нет цены – с такой-то фактической достоверностью!

– Что вы собираетесь делать? – поинтересовался он у своих героинь. – Обратно на работу или сделаете перерыв?

Они вышли на воздух всего на полчаса, и теперь им пора было возвращаться на пост.

– Обратно на работу, – ответила Мэгги за них обеих. – А вы?

– Я думал пройти регистрацию, чтобы получить место. А потом, может быть, приду увидеться с вами. У меня будет возможность сфотографировать вас за работой, если ваши пациенты не будут против.

– Вам надо будет спросить у них, – серьезно ответила Мэгги. А Мелани вспомнила вдруг про его пиджак.

– Он был ни на что не годен, и я не думала, что снова увижу вас. Я его… выкинула. Не стоило, да?

Эверет рассмеялся, глядя на ее извиняющееся лицо.

– Не беспокойтесь. Утрата невелика. Он был взят напрокат. Но я за него отчитаюсь – пиджак послужил лучшим представителям человечества. – Он улыбнулся. – А вы – забудьте. – Все рассмеялись.

И тут Мелани вспомнила про монетку, сунула руку в карман штанов, вытащила ее и вручила ему. Это был его жетон за год трезвости, и он жутко обрадовался его возвращению: тер его в пальцах, словно он был волшебный, хотя для него так и было. Лишенный возможности в течение этих двух дней ходить на встречи, теперь он почувствовал подтверждение тому, что спасен от падения в бездну. Он поцеловал жетон и опустил его в карман брюк.

– Спасибо, что сохранили.

Мэгги и Мелани засобирались обратно в госпиталь, а Эверет – регистрироваться, чтобы получить место для ночлега. Зданий в Пресидии было много, и места хватало всем, так что риска остаться без койки не было никакого. Раньше это была военная база, которую закрыли много лет тому назад, но все постройки на ней сохранились, и в свое время Джордж Лукас построил здесь – в бывшем госпитале – свою легендарную студию.

– Чуть позже приду поболтать с вами, – пообещал Эверет. – Скоро вернусь.

Ближе к вечеру, когда улеглась суматоха, в лагере появилась Сара Слоун с детьми и непальской няней. У малыша подскочила температура, он держался за ушко, хныкал. Сара нервничала. Сета она оставила дома в том же состоянии мучительной безысходности, которая с каждым часом только усиливалась. Он знал, что нет никакой надежды на то, что банки откроются и у него появится возможность связаться в скором времени с внешним миром, чтобы прикрыть свои делишки. Его карьера, а может быть, и вся жизнь, к которой он привык за эти годы, закончилась. Для Сары тоже. Но в данный момент она волновалась только за малыша. Нельзя было дать ему разболеться. Она обратилась в больницу рядом с домом к врачам из кабинета неотложной помощи, но там ей сказали, что они принимают лишь с серьезными травмами, и направили ее в полевой госпиталь в Пресидию. Ей все же пришлось сесть в машину Пармани.

Мелани заметила Сару у стойки регистрации при входе и рассказала Мэгги, кто это. Они вместе подошли к Саре, и меньше чем через минуту малыш уже смеялся и что-то ворковал Мэгги на своем детском наречии, продолжая теребить ухо.