Дора Хельдт - Отпуск с папой Страница 2

Все вышло как надо, Теда и Хуберт были друг от друга в восторге, Марлен от Нордернея, а постояльцы пансиона – от Марлен. Хуберт предложил Теде обустроить ей небольшую квартиру в пансионе, а остальные строения вместе с пивной переписать на Марлен. Бывший бойфренд Марлен выплатил ей ее долю, и она тут же вложила деньги в ремонт пивной. Он почти закончился, через три недели новый бар должен был открыться.

Мы с Доротеей взяли на это время отпуск, Марлен сняла для нас квартиру, предполагалось, что по утрам мы будем помогать ей с ремонтом или в пансионе, после обеда валяться на пляже, а по вечерам пить белое вино в «Молочном баре» или в «Белой дюне». Вот такой был план. До сего дня.

Я набрала номер Марлен.

– «Дом Теды». Меня зовут де Фриз, добрый день.

– Привет, Марлен, это Кристина.

– Только не говори, что вы не приедете. Пансион набит битком, рабочие копаются с ремонтом, а одна моя помощница загнала в ногу ракушку. Теперь из помощников у меня только Геза. Я совсем закрутилась. На выходных обещали быть Теда с Хубертом, но они собираются только смотреть, как я справляюсь, а не помогать, в конце концов, они пенсионеры. Теперь говори, что собиралась, но помни, пожалуйста: я на грани нервного срыва.

Если бы она произнесла все это без смеха, я бы ей поверила. К тому же это было отличное вступление. Я постаралась, чтобы мой голос звучал нейтрально:

– В таком случае ставлю тебя перед фактом: я беру Хайнца с собой. Ему нужна только кровать. И компания для игр. И горячая пища раз в день. И какое-нибудь дело. И пшеничное пиво время от времени. Что скажешь?

– Ты берешь с собой отца? Серьезно? Как это пришло тебе в голову?

– Мне?! Эта грандиозная идея принадлежит моей матери. Ей на следующей неделе ставят в Гамбурге искусственный коленный сустав. Сначала запланировали на октябрь, но появилась возможность сделать это сейчас, и она хочет ею воспользоваться. И ее можно понять. Но моя тетка в отпуске, соседи, с которыми они дружны, – в Норвегии по линии Красного Креста, и обе мои кузины тоже заняты, поэтому об отце придется позаботиться мне. Альтернативным решением было бы отправиться на Зюльт и там его обихаживать, но тогда пришлось бы отказаться от поездки к тебе, а я этого не хочу. Словом, мама сказала ему, что мы будем рады его помощи, к тому же на Нордернее у него живет друг. Папа хоть и нехотя, но согласился и сейчас воображает себя нашим спасителем. Вот вкратце какая сложилась ситуация.

– Но это совсем не так плохо. Я не очень хорошо знаю твоего отца, но он всегда готов помочь и производит впечатление человека, полезного во всяком деле.

У меня вырвался нервный смешок. О да, впечатление он производит именно такое.

– Ты что там, кашляешь? Как бы то ни было, у меня для вас столько дел, что и он сможет чуть-чуть побыть спасителем. Даже если просто возьмет на себя Хуберта. Он так меня бесит, все знает лучше всех и во все лезет.

– Эти двое понравятся друг другу.

– Таким ужасным, как Хуберт, Хайнц быть не может. Ну хорошо, я сообщу хозяйке квартиры, что вас будет трое. Она поставит еще одну кровать к тебе в комнату, там только две спальни. Но это ничего, как-нибудь устроитесь. Я рада, что вы приезжаете, ты сможешь по утрам помогать мне в пансионе, а Доротея будет очаровывать рабочих.

Мы закончили разговор, и я представила себе, как лежу на топчане, а папа ищет в телетексте результаты игр «Гамбурга».

Прекрасно, Хуберту мало не покажется.

Лист/Зюльт, 10 июня

Дорогая Кристина!

Я только что собрала чемодан для больницы, ведь на две недели требуется уйма вещей. Я купила себе шесть новых ночных сорочек, красивых таких, с колечками и еще одну с сердечками, очень миленькую. Правда, Агнес, ну, ты знаешь, с Зюдерхорна, третий дом слева, так вот ей в прошлом году тоже поставили искусственный сустав, и она говорит, что с третьего дня все равно уже нужно надевать леггинсы. Ну и пусть, думаю, ночные рубашки и тебе подойдут, я ведь не ношу их вообще-то. Заберешь, когда в следующий раз будешь на Зюльте.

Ну а теперь – о главном. Я сказала папе, что ему придется помогать Марлен, не все время, а один-два часа в день, быть может. Ты же знаешь, какой он, когда сидит без дела. Что-нибудь придумаете для него. Не забудь, ему нельзя поднимать тяжести, у него бедро побаливает, и на лестницы забираться он не может, у него кружится голова. Если поручите ему что-нибудь красить, следи за ведрами с краской, ты помнишь, что он – дальтоник. Он, кстати, на прошлой неделе выкрасил гостевой туалет в бирюзовый цвет, думал, что это бледно-голубой, но ничего, привыкнем. Я надеюсь, во всяком случае. Не выходи из себя, если он что-то сделает не так, он хочет как лучше и легко обижается.

Раз в день ему нужно поесть горячего, он страдает изжогой, поэтому ничего острого, мало соли и никакой капусты. Жирного тоже нельзя. Ничего молочного или мучного, а то он будет плеваться. А сказать он не осмелится. После обеда он любит попить кофейку с выпечкой. Только не торт и никакой вишни. И кофе без кофеина. Если чай, то только фруктовый, от черного он плохо спит.

Будь добра, приглядывай, в чем он выходит на люди. Он не различает цветов, да и со вкусом у него плоховато, не позволяй ему ходить бог знает в чем.

Он любит гулять, если у вас не будет времени пройтись с ним, нужно дать ему с собой мобильный телефон и включить его, в чужих местах он не очень хорошо ориентируется. Спрашивать прохожих он тоже не любит. Я о чем-то забыла?

Мне кажется, все. Он договорился с Калли о встрече, может, ты сумеешь его туда отвезти, я, правда, не знаю, есть ли у него адрес Калли. За твоим отцом просто ухаживать, во всяком случае, никаких лекарств он с собой не берет, разве только что-нибудь от изжоги.

Словом, желаю вам хорошего отпуска, присматривай за отцом, он еще ни разу никуда не уезжал один. Все устроится.

Всего хорошего,

Я сложила письмо и тяжело вздохнула. Я не ношу ночных сорочек. И я опасаюсь за свой отпуск.

«Несется поезд в никуда»

К. Андерс

Через неделю я стояла на Центральном вокзале Гамбурга и смотрела на путь 12а, на который через сорок минут должен был прибыть «Интерсити» из Вестерланда. Я заняла пост у эскалатора, ведущего к перрону, именно так я и объяснила отцу в нашем телефонном разговоре.

– Сходишь с поезда и идешь направо, в сторону фойе. Там только один эскалатор, поднимаешься наверх, и с правой стороны буду стоять я.

– Да-да, я тебя найду, я же не в маразме. Единственное, чего я никак не могу понять, так это почему за одно и то же расстояние, Вестерланд – Гамбург, такие разные цены. Региональным поездом было бы намного дешевле.

– Папа! Ты же сам не захотел делать пересадку в Элмсхорне и жаловался, что поезд из Норд-Остзее всегда опаздывает.

– Так и есть. Если опоздание большое, тебе дают талон. Скажи, и что мне делать с этим талоном? Полная чушь.

– Поэтому ты едешь на «Интерсити». В общем, счастливого пути и до завтра.

– Не опаздывай, я ненавижу долго ждать. С такими драконовскими ценами поезд должен прибыть вовремя.

На всякий случай я выехала на вокзал за час, хотя на дорогу требовалось всего десять минут. Но я боялась, что какая-нибудь авария, пробка, полицейский контроль или отсутствие мест на парковке в самом начале приведет к хаосу, поэтому решила приехать пораньше. Навернув вокруг привокзальной площади семь кругов, я выискала свободное место у входа. Небеса были за меня, мой папа не любит ходить.

Еще тридцать пять минут.

Мой отец не любит ездить. Мало этого, он не любит чужие места. И этого тоже мало. Он ненавидит покидать Зюльт. Не только остров, но и свою кровать, свое место за обеденным столом, свой утренний моцион к порту за газетами, своих соседей, свой сад, свой диван. Он не любит слежавшиеся в чемодане рубашки, полотенца и постельное белье, которым до него кто-то пользовался, ест только то, что знает, и старается не менять привычный распорядок дня. Не представляю, как матери удается единожды в год по меньшей мере вывозить его с острова, а самое главное, не знаю, что она ему наговорила и наобещала в этот раз, чтобы усадить его в поезд. Да и знать не хочу.

Еще двадцать пять минут.

В горле пересохло. Когда я волнуюсь, мне ужасно хочется пить. Позади меня был ларек с колбасками и напитками. Я купила банку колы, не потому, что люблю ее, просто папа раньше запрещал нам ее пить. Когда я была маленькой, он демонстрировал ее вредность для здоровья, замачивая на ночь в стакане с колой мармеладного мишку. Наутро там плавал бесформенный кусок фруктового мармелада, который он мне торжественно показывал: «Вот так выглядит твой живот изнутри после этой дряни. К тому же от колы глупеют». Я очень долго ему верила. Чувствуя себя бунтаркой, я смяла пустую банку из-под колы и выбросила ее в урну. Разумеется, не в ту, рядом с которой стояла. На всякий случай.

Еще десять минут.

Когда я вернулась на свой пост, о себе напомнил мочевой пузырь. Пить колу было идиотской идеей, тренированный организм желал немедленно от нее избавиться. Туалет находился в конце перрона. Надо бежать бегом, возможно, все кабины заняты, придется ждать, потом нестись обратно, а времени в обрез. Я решила терпеть.