Мэри Элис Монро - Время – река Страница 2

Редкие крупные капли дождя забрызгали ветровое стекло, превращая пыль в длинные потоки грязи. Она включила дворники, и ее сердце забилось в такт метроному. Мия склонилась над рулем, крепче схватившись за него и вглядываясь сквозь внезапный потоп в бегущую впереди дорогу. Где же хижина? Она волновалась, пытаясь разглядеть дорогу сквозь дождь и туман. Может ли она находиться так далеко от проторенной дорожки? Именно в тот момент, когда она подумала, что ей следовало бы развернуться и поехать назад, река, перевалившись через гряду скал, перетекла в широкое озерцо. За ним на высоком берегу между парой высоких хвойных деревьев примостилась грубоватая хижина.

Мия устало выдохнула, опустила плечи и расслабила руки на руле. Она отыскала ее. Она долго ехала кружным путем по наспех проложенному маршруту. Но она это сделала. Подъехав как можно ближе к хижине, Мия почувствовала под колесами мягкую траву и грязь.

Когда она выключила зажигание, ее немедленно окружило глубокое молчание гор. Мысленно она все еще была в пути. Одежда прилипла к телу, а на сиденье машины валялись пустые бутылки из-под воды и обертки от леденцов. Спертый воздух напомнил ей о больничной палате. Она открыла окно, чтобы свежий воздух взбодрил ее после долгой поездки. Капли мелкого дождя проникли внутрь, и она подняла лицо навстречу дождю, пробуя на вкус его прохладную сладость.

Мия снова посмотрела на хижину. Одинокая и внушающая дурное предчувствие, она пряталась под мглистым лесным пологом. Казалось, что лес со всех сторон окружал ее. От ощущения одиночества Мию обуяла дрожь. Нужно ли было стремиться в такое удаленное, уединенное место? Прибежище? Подняв стекло, она бросила тревожный взгляд на часы на приборной панели. Было половина седьмого. Белла сказала ей, что привезет продукты и встретится с ней в хижине не позднее семи. Идти было некуда. Хижина заперта, струи дождя стекали по стеклам автомобиля. Она оказалась в ловушке в этой машине, в глуши, и ждала, пока темнота не подкрадется ближе. Дождь бесконечно заливал запотевшее стекло, в котором отражались катившиеся по ее щекам слезы. Мия обхватила лицом руками, удивляясь тому, что она все-таки сумела сюда добраться.

Все началось с рыбалки нахлыстом. Она никогда не интересовалась спортом. Она была руководителем отдела по связям с общественностью фестиваля искусств «Сполето»[3] в Чарльстоне. Хотя ее жизнь протекала на берегу океана и среди гор, она никогда не ощущала никакой связи с ними. В ее представлении хорошо провести время означало выпить и поужинать с друзьями в ресторане. Если она садилась в лодку, то только в том случае, если там проходила вечеринка. Путешествие в горы означало несколько дней, проведенных на лыжной базе. Тем не менее ее сестра Мадлин записала ее на трехдневный отдых в уединенном месте, предназначенном специально для тех, кто излечился от рака молочной железы. Программа Оздоровительная рыбалка предлагала духовную и физическую терапию, а Мадлин верила, что Мия нуждалась и в том, и в другом.

Итак, этой весной Мия несколько часов просидела за рулем машины, направляясь из своего дома в Чарльстоне в оздоровительный центр, расположенный в предгорьях Северной Каролины. Она согласилась поехать туда только лишь для того, чтобы не слышать ворчания Мадлин. Одни женщины, находившиеся в центре, находились еще на начальном этапе лечения, другие прожили уже десять, двадцать или более лет после того, как им был поставлен диагноз. Тридцативосьмилетняя Мия была из них самой молодой. Поначалу она вела себя сдержанно, но теперь Белла, вероятно, не позволит ей оставаться в стороне.

Белла Карсон была проводником и инструктором по нахлысту и руководила оздоровительным центром. Белла была высокой, прямолинейной, чувственной и великодушной женщиной, забросившей академическую карьеру в Виргинском университете ради того, чтобы основать свой собственный бизнес, связанный с рыбалкой нахлыстом. Белла мягко убедила Мию не чураться людей и принять участие в групповых занятиях, а также научила ее забрасывать удилище. Групповые занятия привлекали Мию силой горькой искренности этих женщин и их безграничным пониманием. Эти три дня были так насыщенны, что стоили трех недель – так много всего произошло за это время. Они смеялись, плакали. Они были подругами по несчастью. К концу своего пребывания в центре она полностью осознала женскую солидарность, соединившую их, благодаря общей судьбе.

Но именно у реки Мия почувствовала первый проблеск надежды на то, что ее жизнь продолжится, с тех пор как шок от озвученного диагноза оставил ее сердце беспомощным, а белый шрам на груди напоминал о случившейся трагедии. Белла Карсон повела Мию на реку и научила ее забрасывать на мелководье Дэвидсон-ривер удилище с тонким шнуром. К своему изумлению, она обнаружила, как при взгляде на легкие, пестрые, серебристые блестки в ней просыпается надежда. Она уже давно не верила в волшебные сказки, но поверила в ту искру жизни, которую ощутила на другом конце шнура.

Страстно желая поделиться своим новым волнующим ощущением с мужем, она крепко обняла на прощанье своих подруг и на день раньше назначенного срока отправилась назад в Чарльстон. Закрыв глаза, Мия снова увидела страшную картину – ее муж и незнакомая женщина лежали на ее супружеском ложе. Она, спотыкаясь, сбежала вниз по ступенькам, вскочила обратно в машину и поехала, ничего не видя перед собой, как в тумане.

Два года тому назад Мия Лэндан проявила бы твердость и не отступила бы. Тогда она была уверена в своей карьере, своей красоте, в самой себе. Та Мия не сбежала бы в горы, поджав хвост. Но два года тому назад Мия еще не обнаружила опухоли на своей груди.

Колеса с глухим звуком катились по шоссе. Дорожные знаки проносились в тумане, отмеряя увеличивающееся расстояние между ней самой и изменой мужа. Прошло сорок пять минут, пока она не поняла, что не знает, где находится. Когда она наконец сконцентрировалась на дорожных знаках, то увидела, что находится на федеральной автостраде номер 26. Инстинкты вели ее, как компас, направляя на север, назад в горы, где она чувствовала себя в безопасности.

Когда она вернулась в центр, солнце уже садилось, и спокойная вода озерца потемнела, став темно-фиолетовой. Водная гладь покрылась мелкой рябью. Клев, она выучила, как это называется, начинался тогда, когда форель поднималась на поверхность воды, чтобы заглотнуть насекомое. Она ехала мимо высоких пихт и тсуг, окружавших озеро, к веренице коттеджей, где она жила вместе с восемнадцатью другими женщинами из оздоровительного центра. Сейчас все они были пусты. Одна за другой все женщины вернулись к своим мужьям, к семье, к партнерам. Для них жизнь перешла в постраковую стадию. В эту минуту Мия с ясностью осознала, что еще не выздоровела.

Она не могла вернуться в Чарльстон. Она не могла завести машину и уехать. У нее ничего не было, и ее никто не ждал. Поднеся дрожащие руки к лицу, она зарыдала.

Может быть, если бы она не ощутила такой надежды на реке, она сохранила бы жесткую скорлупу апатии, защищавшую ее целый год, пока она лечилась и восстанавливалась. Но дух реки, ритмичный бросок удочки и слабая связь с жизнью на конце тонкого шнура пробили скорлупу. Все это наполнило душу Мии серебристым светом, подняло настроение и вновь вызвало ощущение целостности. Крушение, которое она потерпела теперь…

Белла Карсон шла вниз по дороге и услышала хриплые, прерывистые рыдания отчаявшейся женщины. Она открыла дверь машины.

– Мия? Что ты здесь делаешь? С тобой все в порядке?

Мия развернулась к ней, подняв лицо.

– Я не могу вернуться назад! – хрипло прокричала она.

Белла склонилась над ней, при этом длинная коса соскользнула с ее плеча, и настороженно спросила:

– Что случилось?

– Он бросил меня. Мне некуда идти.

Белла взяла Мию за руку, потом мягко, но твердо вытянула ее из машины.

– Пойдем со мной, – сказала она, обнимая Мию за плечи. Она повела ее в домик, который, к счастью, был свободен. До тех пор пока паника не исчезла из ее глаз, Белла обращалась с Мией, как с раненым животным, говоря тихим и спокойным голосом и давая ей время обустроиться на новом месте. Она предложила ей кофе, потом тщательно обыскала холодильник, чтобы приготовить еду, и поставила перед ней тарелку с ужином. Когда Мия села, понуро опустив плечи, и с изумлением взглянула на еду, Белла не стала упрашивать ее, чтобы она поела. Она уселась напротив Мии и дождалась, пока не село солнце, пока не начали гоготать гуси на озере, созывая своих птенцов. Когда слезы Мии иссякли, Белла дала ей свои бумажные носовые платки, а потом, когда Мия снова зарыдала, она терпеливо, не задавая вопросов, выслушала Мию.

Темно-карие глаза Беллы запомнились Мие гораздо больше сказанных ею слов. Они были похожи на спокойную воду, как в озере, и, вглядываясь в их глубины, Мия почувствовала, как в ней оживает надежда.