Габриэль Маркес - История похищения Страница 2

Об убийстве шофера Маруха узнала гораздо позже, а тогда она из своего укрытия услышала лишь короткое звяканье разбитого стекла и властный окрик почти над ухом:

– Мы за вами, сеньора! Выходите!

Кто-то вцепился в нее железной хваткой и вытащил из автомобиля. Она пыталась отбиваться, упала, поцарапала ногу, но двое мужчин подхватили ее и понесли к машине, припаркованной сзади. Никто даже не заметил, что Маруха не выпускает сумку из рук.

У Беатрис были длинные, крепкие ногти и хорошая военная подготовка, поэтому она не спасовала перед парнем, который попытался выволочь ее на улицу.

– А ну убери руки! – заорала она.

Парня передернуло. Беатрис поняла, что он тоже страшно нервничает и способен сейчас на все. Поэтому она сменила тон:

– Я сама выйду. Говорите, что надо делать.

Парень указал на такси:

– Залезайте туда и ложитесь на пол. Быстро!

Двери такси были открыты, мотор работал, шофер сидел за рулем, словно изваяние. Беатрис, как могла, улеглась в проеме между сиденьями. Похититель прикрыл ее сверху курткой и уселся на сиденье, положив ноги на Беатрис. Два других налетчика сели один рядом с водителем, другой сзади. Водитель подождал, пока дверцы захлопнутся, рывком тронулся с места и помчался по окружной дороге на север. Только тут Беатрис сообразила, что оставила свою сумку в машине Марухи, но уже было поздно. Ее захлестывал страх, лежать было неудобно, но больше всего она мучилась от того, что от куртки исходил какой-то гадкий аммиачный запах.

«Мерседес», в который затолкнули Маруху, уехал чуть раньше и другим путем. Ее посадили на заднее сиденье между мужчинами. Тот, что сел слева, пригнул Марухину голову к своим коленям, в таком скрюченном состоянии ей было очень тяжело дышать. Человек, усевшийся рядом с шофером, связывался со второй машиной по самому обыкновенному мобильному телефону. Маруха пребывала в полной растерянности, не понимая, в какой машине ее увозят – она ведь не знала, что эта машина подъехала к ним сзади, – но чувствовала, что машина новая, комфортабельная, даже, возможно, бронированная, поскольку шум с улицы был еле слышен и скорее напоминал шелест дождя. Ей не хватало воздуха, сердце выпрыгивало из груди, она начала задыхаться. Человек, сидевший рядом с шофером – он вел себя как начальник, – почувствовал ее тревогу и постарался успокоить.

– Сидите смирно, – бросил он ей через плечо. – Мы хотим передать через вас одно сообщение. Через несколько часов вы вернетесь домой. Но если будете дергаться, я за последствия не отвечаю. Лучше сидите тихо.

Тот, что пригнул Марухину голову к своим коленям, тоже пытался ее утихомирить. Маруха сделала глубокий вдох, потом медленный выдох ртом – и постепенно начала приходить в себя. Через несколько кварталов ситуация изменилась, потому что машина подъехала к развязке; шоссе, круто забиравшее вверх, было забито. Мужчина орал, отдавая по телефону приказы, которые водитель другого автомобиля выполнить не мог. Несколько машин «скорой помощи» застряли в пробке, от воя сирен и оглушительных гудков человек с расшатанными нервами мог совсем сойти с ума. А у похитителей, по крайней мере в этот момент, нервы были очень даже расшатаны. Шофер так распсиховался, пытаясь выбраться из пробки, что столкнулся с такси. Мужчина с рацией велел выбираться любой ценой, и машина поехала прямо по тротуару и по каким-то пустырям.

Объехав пробку, шофер снова начал подниматься по шоссе в гору. У Марухи создалось впечатление, что они едут в сторону горы Ла Калера, где в это время суток всегда было полно народу. Маруха вдруг вспомнила, что у нее в кармане пиджака есть семена кардамона, обладающие успокоительными свойствами, и попросила разрешения их пожевать. Мужчина справа помог достать из кармана семена и только тут обратил внимание на то, что Маруха сидит в обнимку с сумкой. Сумку у нее отняли, но семена пожевать разрешили. Маруха попыталась разглядеть похитителей, но в машине было темно.

– Кто вы? – осмелилась спросить она.

Человек с мобильным телефоном тихо ответил:

– Мы из М-19.

Это была чушь, потому что движение М-19 уже вышло из подполья и даже участвовало в выборах, намереваясь войти в Конституционную Ассамблею.

– Я серьезно, – сказала Маруха. – Вы наркомафия или партизаны?

– Партизаны, – сказал тот, что сидел впереди. – Но не волнуйтесь, мы просто хотим, чтобы вы передали письмо. Я не шучу.

В этот момент они подъезжали к полицейскому кордону, и он, оборвав себя на полуслове, велел положить Маруху на пол. А ей сказал:

– Сейчас молчите и не шевелитесь, а то мы вас убьем.

Марухе в бок ткнулось дуло пистолета, и бандит, сидевший рядом, пояснил:

– Если что – стреляю.

Десять минут показались вечностью. Маруха старалась собраться с силами, тщательно пережевывая семена кардамона и постепенно приободряясь. Но, лежа на полу, она ничего не видела и даже толком не расслышала, о чем ее похитители говорили с полицией и говорили ли вообще. У Марухи создалось впечатление, что их пропустили без вопросов. Первоначальные догадки, что машина двигалась в сторону Ла Калеры, переросли в уверенность, и Маруха вздохнула с некоторым облегчением. Она не пыталась приподняться с пола: так ехать было удобнее, чем уткнувшись лицом в мужские колени. Автомобиль немного проехал по глинистой дороге и минут через пять остановился. Человек с телефоном сказал:

– Приехали.

На улице была кромешная тьма. Марухе накрыли голову курткой и заставили выйти, согнувшись в три погибели, так что она видела только собственные ноги, шагавшие сперва по внутреннему дворику, а затем, судя по всему, по кафельным плиткам кухни. Когда куртку сняли, Маруха обнаружила, что ее завели в комнатенку площадью два на три метра; на полу лежал матрас, на потолке горела красная лампочка. В следующую минуту в каморку зашли двое в масках, похожих на альпинистские шапки; на самом деле это были тренировочные штанины с двумя дырками для глаз и одной для рта. С этого момента в течение всего плена Маруха не видела лиц своих тюремщиков.

Однако она поняла, что в комнату вошли не те, кто ее похитил. Одежда их была старой и грязной, ростом они не вышли: у Марухи рост – метр семьдесят пять, а они были явно ниже. Голоса звучали молодо, фигуры были юношеские. Один из парней велел Марухе снять украшения и отдать ему.

– Это для безопасности, – пояснил он. – Ничего с ними не будет.

Маруха отдала колечко с изумрудами и крошечными бриллиантиками, а серьги отдавать не стала.

Беатрис, которую везли в другом автомобиле, не смогла составить даже приблизительного представления о том, куда они едут. Она все время лежала на полу и не помнила, что они поднимались круто в гору, как бывает, когда едешь к Ла Калере, или проезжали полицейский кордон; хотя, возможно, такси пропускались через этот кордон без остановки. В машине царила жуткая нервозность, потому что дорога была забита. Водитель кричал в телефон, что он не может ехать по крышам других автомобилей, спрашивал, как быть, чем еще сильнее нервировал подельников, ехавших впереди, и они отдавали сбивчивые, противоречивые распоряжения.

Беатрис лежала очень неудобно, подогнув ногу; вонь, исходившая от куртки, довела ее до полуобморочного состояния. Она попыталась сменить положение. Парень, стороживший ее, решил, что она хочет оказать сопротивление, и постарался ее утихомирить.

– Ну-ну, крошка, веди себя хорошо, и ничего с тобой не будет, – приговаривал он.

Когда наконец до него дошло, что у Беатрис просто затекла нога, он помог ее выпрямить и стал обращаться с ней повежливее. Самым невыносимым для Беатрис было то, что он называл ее крошкой, от такой бесцеремонности ее тошнило еще больше, чем от запаха куртки. Чем усерднее бандит ее успокаивал, тем больше она убеждалась в том, что ее собираются убить. По ее прикидкам, в дороге они провели минут сорок, так что к дому машина подъехала примерно без пятнадцати восемь.

Беатрис вывели из машины точно так же, как и Маруху: набросили на голову вонючую куртку и повели за руку, предупредив, чтобы она смотрела только под ноги. Поэтому и видела она то же самое: патио, кафельный пол, две лестничные ступеньки в конце. Беатрис велели повернуть налево и сняли куртку с головы. В комнате на табуретке сидела Маруха, в красном свете лампочки лицо ее казалось мертвенно-бледным.

– Беатрис! – ахнула Маруха. – И ты здесь!

Маруха не знала, что произошло с золовкой, но полагала, что ее отпустили, поскольку она была абсолютна ни к чему не причастна. А увидев ее, безмерно обрадовалась, что она теперь не одна, и в то же время страшно расстроилась из-за того, что Беатрис тоже похитили. Они обнялись, словно не виделись целую вечность.

Уму непостижимо, как они будут жить в этой жуткой комнатенке, спать на полу, на одном матрасе, в присутствии двух охранников в масках, которые ни на секунду не спускают с них глаз…