Мария Миняйло - Четыре оттенка счастья Страница 20

Уже ночью я написал Оскару сообщение «Не жди меня». Вика тихо спала, еле слышно вдыхая и так же бесшумно выдыхая... Мне казалось, что я влюблен...

Утром я приехал домой. К моему величайшему удивлению дверь мне открыла невысокая рыжеволосая девчонка в халате Оскара.

– Ты, наверное, Алик? – спросила она, закрывая дверь. Потом развернулась и пошла на кухню, вертя своими по-мальчишески узкими бедрами. Я последовал за ней.

– Инна, очень приятно, – девочка протянула мне свою худую руку. Мы познакомились. Оскара дома не было. Инна села на подоконник, обнажив свои такие же худые, как и руки, ноги.

– А где Оскар? – наконец спросил я.

– Пошел за молоком, – безразлично протянула моя новая знакомая.

Поскольку новая подружка Оскара совершенно меня не вдохновила, я пошел спать. В тот день у меня был выходной, к тому же я порядком устал после проведенной с Викой ночи... Поэтому лишь только моя голова коснулась подушки, я провалился в глубокий сон, с наслаждением прокручивая подробности минувшего дня.

Ближе к обеду меня разбудил Оскар. Рыжеволосой не было. Приняв душ и переодевшись, мы с Оскаром пошли обедать в ближайшую пиццерию.

– Она хоть совершеннолетняя? – с опаской спросил я, дожевывая свою порцию пиццы.

Мой вопрос был вполне логичен. На вид Инне было не больше 15, а это означало проблемы... а они нам были ни к чему. К тому же мне совсем не хотелось вляпаться в историю с совращением несовершеннолетней.

– Не парься! Ей 19, – Оскар радостно улыбнулся, делая глоток пива.

Я недоверчиво смотрел на него.

– Паспорт показывала, – он опять улыбнулся, потянувшись за очередным куском нашего обеда.

Часть VII

Страшная загадка

А в один пасмурный октябрьский день, ровно через 2 месяца и 6 дней после моего знакомства с Инной, к нам с Оскаром нагрянул нежданный гость...

...Этим гостем был дядя Валера. Дядя Валера был вторым в моем черном списке нежеланных гостей, сразу после родителей. Оскар страшно перепугался и очень быстро исчез из квартиры, прихватив с собой сумку с вещами (на всякий случай), а мне не оставалось ничего другого, как пригласить «гостя» за стол и налить по сто граммов. Мы долго молчали, внимательно наблюдая друг за другом, пока дядя Валера не заговорил. Он очень долго говорил... и очень тихо. Порой мне даже казалось, что он шепчет. Он говорил, что практически все эти годы искал меня, не считая периода последнего бракоразводного процесса с той 19-летней девицей.

– Алик, пойми меня... Я ведь не такая на самом деле сволочь, какой меня представляет твоя мать. Ты ведь мне не чужой... кровь и плоть, если быть точным... одним словом, я чувствую свою вину за твой побег... хотя понимаю, что жизнь у тебя не фонтан, и я вполне могу предположить, что наш с тобой скандал не был решающим... но и не пустяковым... Короче, малый, я не мастак разговоры разговаривать... возвращайся домой...

Не припомню уже, как долго я смотрел на дядю Валеру, но помню, что долго... Он был не таким, как всегда. Как бы абсурдно это не выглядело, но я верил его словам. Верил, что он искал, что переживал... верил всем сердцем, что он приехал забрать меня.

– Плоть и кровь?.. – прошептал я.

Он не отвечал, только смотрел на меня. По-доброму и как-то так ласково... Он улыбнулся, и я опять не узнал его. Дядя Валера никогда не был таким тихим.

– Конечно... Возвращайся... Все будет нормально.

Он взял меня за руку и снова улыбнулся. А я расплакался. Я долго плакал, уткнувшись в его плечо, и был абсолютно счастлив. А дядя Валера рассказывал про мать, которая до сих пор по ночам зовет меня во сне и плачет по утрам... про отца, который практически не разговаривает со времени моего исчезновения... про то, как его, дяди Валеры, очередной брак не сложился, треснув по швам, и про новую влюбленность, и про многое другое... А я с наслаждением слушал, глотая соленые слезы...

Мне неполных 25, и зовут меня Алик. Именно Алик, не Алексей и не Александр. По паспорту я Алик. У меня черные волосы и тонкие губы...

Однажды я внезапно пропал среди ночи, но родители не бросились меня искать... решив, что я умер. Но дядя Валера почему-то искал... наверное, это и была самая страшная загадка...

Я не уехал с ним. Не мог. Было слишком поздно. Я не знал, что сказать родителям... да и как жить дальше? Он не настаивал. Перед уходом вручил мне конверт с деньгами... мы обнялись... дядя Валера поцеловал меня в лоб и... навсегда исчез. С тех пор я больше никогда его не видел...

Часть VIIІ

Мама

Проходили месяцы, Оскар потихоньку сходил с ума. Рыжеволосая окончательно переехала к нам, а я был влюблен в Вику. Мы неплохо существовали. Я пребывал в хорошем самочувствии, только вечерами впадал в депрессию, рассматривая фотографию родителей. Не могу сказать, что скучал, просто меня никак не покидали мысли об их страданиях. Я снова и снова прокручивал в памяти рассказ дяди Валеры про то, как им плохо... как мама плачет... Я не выносил ее слез. Когда она плакала, у меня внутри все разрывалось от отчаяния.

Каждый вечер, перед тем как заснуть, я рассматривал их фото, словно заново узнавал папин жесткий взгляд и мамино красивое лицо. Хотя я бы не сказал, что мама красивая. Нет. Она вовсе не красавица. Но в ней что-то есть... Крутил в руках мячик Бисквитика и улыбался, вспоминая своего маленького друга.

Все эти мысли разъедали мозг, причиняя невыносимую боль, поэтому я решил им позвонить. Тогда я ни о чем не думал, мне было плевать на последствия... я хотел услышать ее или его голос...

Трубку взял отец. Его «алло» прогремело, как раскат грома, эхом отражаясь в голове. Я молчал. «Я вас слушаю», – сказал он, повысив голос. Я молчал. И вдруг неожиданно из трубки повеяло холодом... «Алик?..» – спросил он, понизив голос. Я молчал.

– Ну, здравствуй... сколько лет, сколько зим! Вовремя же ты позвонил! – в его голосе чувствовалась безудержная злоба.

А я молчал, только голова шла кругом, а ноги стали ватные.

– Как мама? – наконец выдавил я.

– Умирает...

– Как?!

– А вот так! Вы, подлецы, ее довели! И ты, и твой дебил дядя! Какого черта ты вообще объявился?! Да ты...

Я молчал, а он говорил. Он рассказал, что мама пыталась покончить с собой, бросилась с моста... она в больнице... умирает. Он долго кричал, обвиняя меня в том, что случилось. Она не могла вынести моего исчезновения и... смерти Валеры...

В глазах потемнело, а к горлу подступила рвота. Да, говорил он, Валера умер. Так ему и надо! Допрыгался! Его, как свинью, зарезали в собственной квартире!

Мои руки дрожали, а лицо побелело. Отец перестал кричать. Он тяжело дышал.

– Алик, приезжай... – прошептал он.

– Приеду... – я повесил трубку и потерял сознание.

Часть IX

Две заблудшие души

– Оскар, я еду домой, – сказал я, бесчувственными пальцами складывая одежду.

– Тебе что, мозги отшибло?! – перепуганно взвизгнул Оскар.

– У меня мать умирает, я должен ехать, – я тяжело вздохнул, бережно укладывая очередную футболку.

– Мне жаль... но это абсурд! Мы же договорились никогда не разрушать наш маленький тихий мир! А ты сейчас именно это и делаешь! Крушишь и уничтожаешь все, что бережно строилось годами! Я не пущу тебя! Нет! Нет! Не уезжай! Ты все испортишь! Тебя уже не отпустят! Нет! – у Оскара начался очередной припадок, когда он истошно вопил и порой даже калечил себя.

Мне надоели его припадки. Да и вообще он сам мне надоел! Надоела его пустоголовая рыжая кукла и шторы, пропитавшиеся запахом марихуаны! Все надоело!

– Оскар, я еду и точка! – рявкнул я.

В ту ночь Рыжая не пришла домой. Оскар сказал, что она уехала на дачу к подружке. Я долго не мог заснуть, все думал о маме и дяде Валере. Я не был в отчаянии, меня не одолевало горе. Просто мне очень хотелось увидеть маму и сходить на могилу дяди Валеры...

Под утро я наконец уснул. Но не прошло и часу, как меня разбудил Оскар.

– Вставай... – прошептал он, стягивая с меня одеяло.

– Ты что, рехнулся?! – возмутился я.

– Алик, это очень важно... – глаза Оскара блестели, словно у него был жар. Белое лицо светилось в темноте, а волосы, взмокшие от волнения, прилипли ко лбу.

– Оскар, тебе нездоровится? – спросил я, прикасаясь к его горячему лбу.

Он резко оттолкнул мою руку.

– Это важно! Пошли...

Повинуясь его безумию, я быстро оделся, и мы вышли на улицу. Мы очень долго шли, и с каждым шагом мне все больше становилось не по себе. Оскар улыбался, что-то бормоча под нос. Казалось, будто его острое лицо еще больше заострилось, а карие глаза стали черными. Тогда, когда мы шли непонятно куда, на встречу непонятно с кем, Оскар очень напоминал мне психопата. Что-то во всем его облике заставляло кровь стынуть в жилах.

Мы стояли на краю обрыва. Перед нами расстилалась глубокая черная пропасть, а где-то там, вдалеке, виднелся какой-то огромный завод. Я молчал, а Оскар улыбался.