Дженни Хан - Всем парням, которых я любила Страница 21

– Тебе не нужно было говорить «парень». Мог бы просто сказать «друг». – Мы все ближе к школе, еще два светофора. Я нервно тереблю косу. – Ты уже поговорил с Женевьевой?

Питер хмурится.

– Нет.

– И она тебе ничего не сказала?

– Нет. Но уверен, что скоро скажет.

Питер мчит на стоянку и паркуется. Когда мы выходим из машины и направляемся ко входу, Питер переплетает свои пальцы с моими. Я думала, он отпустит мою руку, как только мы дойдем до моего шкафчика, но он тянет меня в противоположном направлении.

– Куда мы идем? – спрашиваю я.

– В кафетерий.

Я собираюсь возразить, но он успевает твердо сказать:

– Нам нужно больше тусоваться в общественных местах. Кафешка – это то, где наше представление разойдется на ура.

Джоша в кафе не будет – оно для популярных учеников – но я знаю, кто точно будет там. Женевьева.

Когда мы заходим внутрь, она сидит в окружении своих поклонников за обеденным столиком: Эмили Нуссбаум, Гейб и Даррелл из команды по лакроссу. Они все завтракают и пьют кофе. Должно быть, у нее есть шестое чувство, когда дело касается Питера, потому что она тотчас испепеляет нас взглядом-лазером. Я начинаю замедлять шаг, чего Питер, кажется, не замечает. Он направляется прямиком к столику, но в последнюю секунду я трушу. Я тяну его за руку и говорю:

– Давай сядем там, – и указываю на свободный столик в их поле зрения.

– Почему?

– Просто… пожалуйста. – Я быстро соображаю. – Понимаешь, было бы откровенно нелепо с твоей стороны притащить девушку к столу, после того как вы всего минуту назад разошлись. А так Женевьева сможет наблюдать издалека и удивляться еще дольше, – и, кроме того, я в ужасе.

В то время как я тащу Питера к столику, он машет своим друзьям и пожимает плечами, как бы говоря: «А что мне остается делать?». Я сажусь, и Питер усаживается рядом со мной, пододвигая мой стул ближе к своему. Приподняв бровь, он спрашивает:

– Ты так ее боишься?

– Нет.

Да.

– Когда-нибудь тебе все равно придется с ней столкнуться, – Питер наклоняется, снова хватает меня за руку и начинает выводить линии на моей ладони.

– Прекрати, – говорю я. – У меня от этого ползут мурашки.

Он бросает на меня обиженный взгляд.

– Девушкам нравится, когда я так делаю.

– Нет. Женевьеве нравится. Или она притворяется, что ей нравится. Знаешь, я тут поняла, что у тебя нет такого большого опыта в отношениях, как все думают. Всего лишь одна девушка, – я освобождаю свою руку из его и кладу ее на стол. – Все считают тебя большим ловеласом, когда в действительности ты встречался только с Женевьевой, а потом с Джамилой около месяца…

– Ладно, ладно. Я понял. Хватит уже. Они смотрят на нас.

– Кто? Твой столик?

Питер пожимает плечами.

– Все.

Я быстро оглядываюсь вокруг. Он прав. Все смотрят на нас. Питер привык к вниманию людей, а я нет. Такое забавное чувство – будто бы зудит кожа от нового свитера; это потому что никто никогда не наблюдает за мной. Будто я на сцене. И самое забавное и действительно странное – это не настолько неприятно, как казалось.

Я думаю об этом, когда встречаюсь взглядом с Женевьевой. Между нами возникает некая связь – «Я знаю тебя». А затем она отворачивается и что-то шепчет Эмили. Женевьева смотрит на меня таким взглядом, будто я лакомый кусочек и она собирается съесть меня заживо и выплюнуть косточки. А после этот тяжелый взгляд так же быстро исчезает, и она улыбается.

Я поежилась. Правда в том, что она пугала меня даже в детстве. Однажды я играла у нее дома, и Марго позвонила, чтобы позвать меня домой на обед. Но Женевьева сказала ей, что меня у нее не было. Она не давала мне уйти, потому что хотела продолжать играть в кукольный домик. Женевьева заперла дверь. Мне пришлось позвать ее маму.

На часах пять минут девятого. Скоро прозвенит звонок.

– Нам надо идти, – говорю я и, когда встаю, чувствую, как у меня дрожат коленки. – Готов?

Он отвлекся, потому что разглядывал своих друзей за столиком.

– Да, конечно. – Питер поднимается и подталкивает меня к двери. Одну руку он держит на моей пояснице, а другой машет своим друзьям. – Улыбайся, – шепчет он мне, и я улыбаюсь.

Должна признаться, приятное чувство, когда парень увлекает тебя за собой, проводя через толпу. Ощущение, будто о тебе заботятся. Это похоже на хождение во сне. Я все еще я, и Питер – все еще Питер, но все вокруг меня кажется расплывчатым и нереальным, как в день, когда мы с Марго умыкнули бутылку шампанского в канун Нового года.

Я никогда не задумывалась об этом раньше, но, возможно, все это время я была невидимкой. Просто некто, кто всегда присутствовал здесь. Теперь, когда люди думают, что я подружка Питера Кавински, им стало интересно узнать меня лучше. Что понравилось Питеру во мне? Что во мне такого? Что делает меня особенной? Мне бы тоже было интересно. Раньше я была просто Тихой Девушкой. Но, став подружкой Питера, возвысилась до Таинственной Девушки.

Я еду домой на автобусе, так как у Питера тренировка по лакроссу. И как обычно сижу спереди, но сегодня у людей есть ко мне вопросы. В основном у младшеклассников. Вряд ли кто-нибудь из старшеклассников сядет в автобус.

– Что у тебя с Кавински? – спрашивает меня девушка по имени Манда. Делаю вид, будто не услышала.

Я сползаю пониже и разворачиваю записку, которую Питер оставил в моем шкафчике.

ДОРОГАЯ ЛАРА ДЖИН,

ХОРОШАЯ РАБОТА СЕГОДНЯ.

ПИТЕР

Я начинаю улыбаться, а затем слышу, как Манда шепчет своей подруге:

– Это так странно, что она понравилась Кавински. Ну… посмотри на нее и на Женевьеву.

Я съеживаюсь. Вот о чем все думают? Может быть, я Не Таинственная Девушка. Возможно, что я Недостаточно Хороша?

Я возвращаюсь домой и направляюсь прямиком в свою комнату, надеваю мягкую ночную сорочку и расплетаю косу.

Какое приятное облегчение – распустить волосы. Кожа головы покалывает с благодарностью. Затем я ложусь в постель и смотрю в окно, до тех пор пока не темнеет. Мой телефон продолжает гудеть. Уверена, это Крис, но я даже не удосуживаюсь поднять голову, чтобы проверить.

В какой-то момент в комнату врывается Китти и спрашивает:

– Ты болеешь? Почему ты до сих пор лежишь в постели, словно у тебя рак, как у мамы Брилли?

– Мне нужен покой, – отвечаю я, закрывая глаза. – Мне нужно восполнить запасы покоя.

– Ну… а что тогда мы будем есть на ужин?

Я открываю глаза. Точно. Сегодня понедельник. Теперь по понедельникам я отвечаю за ужин. Ах, Марго, где же ты? Уже стемнело, нет времени, чтобы что-то разморозить. Может быть, сделать понедельники вечерами пиццы? Я пристально смотрю на сестренку.

– У тебя есть деньги?

Мы обе получаем карманные деньги: Китти пять долларов в неделю, я же двадцать, но у Китти всегда больше денег, чем у меня. Она все приберегает, как хитрый бельчонок. Не знаю, где она хранит деньги, потому что всегда запирает дверь, когда собирается взять немного из своего тайника. И она даст взаймы, но возьмет потом с процентами. У Марго есть кредитка, которой она может пользоваться для оплаты продуктов и бензина, но она забрала ее с собой. Наверное, мне следовало попросить папу об еще одной кредитке – для себя: теперь я самая старшая сестра в семье.

– Зачем тебе деньги?

– Потому что я хочу заказать пиццу на ужин. – Китти открывает рот, чтобы возразить, но до того, как она успевает сказать хоть слово, я говорю: – Папочка вернет тебе их, когда придет домой, так что даже не думай взимать с меня процент. Пицца также и для тебя. Двадцатки должно хватить.

Китти скрещивает на груди руки:

– Я дам тебе деньги, но сперва ты должна рассказать мне о том парне. Твоем бойфренде.

Я застонала.

– Что ты хочешь узнать?

– Я хочу знать, как вы сошлись.

– Мы были друзьями еще в средних классах, помнишь? Мы все иногда зависали в домике Пирсов на дереве. – Китти озадаченно пожимает плечами. – Ну, помнишь тот день, когда я попала в аварию? – Китти кивает. – Так вот, Питер проезжал мимо, остановился и помог мне. И мы просто… снова начали общаться. Это была судьба. – Кстати, хорошая практика – рассказывать Китти эту историю. Сегодня вечером я поведаю Крис то же самое.

– И все? Это вся история?

– Эй, это хорошая история, – говорю я. – Ну, автомобильная авария звучит драматично, плюс наше совместное прошлое.

Китти просто произносит «Хм» и оставляет меня в покое.

На ужин у нас пицца с колбасками и грибами, и, когда я выдвигаю идею заказывать пиццу по понедельникам, папа быстренько соглашается. Думаю, он все еще помнит мои макароны Боссам с сыром.

Как хорошо, что Китти большую часть ужина рассказывает о своей экскурсии, и все, что мне приходится делать, только жевать свою пиццу. Я по-прежнему думаю о словах Манды и задаюсь вопросом: может, эта идея была не так уж хороша?

Когда Китти замолкает, чтобы проглотить свой кусочек, папа поворачивается ко мне и спрашивает: