Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник) Страница 23

Строго говоря, это была первая любовь Чэнь Цзэво. Во время учебы в университете он не осмеливался заводить отношения, так как чувствовал себя воришкой и боялся, что его тайна будет раскрыта, поэтому вел замкнутую жизнь. В магистратуре он прилежно учился, пытаясь избавиться от тени прошлого. Когда он встретил Ду Мэй, ее активность заставила его наконец почувствовать, что такое любовь, а после создания семьи он стал потихоньку забывать о том, что случилось когда-то давно. Его отец умер, когда он еще учился в магистратуре, на родине не осталось никого, только дядя. После свадьбы Ду Мэй один раз ездила с ним к нему на родину. Это был праздник Цинмин[33], и они убирали могилы родителей Чэнь Цзэво. Так как он вернулся домой, как говорится, «в парчовых одеждах», добившись успеха, родственники поочередно приглашали его на обед. Ду Мэй все удивлялась, почему у них у всех фамилия Чжао, а муж объяснил ей, что он взял фамилию матери. После этого они в деревню больше не ездили. Чэнь Цзэво не осмеливался, ведь он знал, что его жена – идеалистка, каких редко встретишь в современном обществе, и если она узнает о его прошлом, то последствия будут непредсказуемыми.

Но чем больше чего-то боишься, тем больше вероятность, что это случится. За ужином Ду Мэй внезапно заговорила о деле торговца Чэнь Цзэво. Она слышала, что прокуратура уже выдвинула обвинение, и спросила, кто будет председателем на суде и когда он состоится, так как она собирается на нем присутствовать. Муж невнятно ответил, что еще не знает всех деталей, и добавил:

– Ты даже во время еды говоришь о работе! Не устала за эти дни? Давай лучше расскажу кое-что интересное!

И поведал ей, как их сын мерялся красотой отцов с одноклассницей. Ду Мэй смеялась до слез. Однако тему ему сменить не удалось. Отсмеявшись, жена снова заговорила про дело об убийстве. Чэнь Цзэво сказал:

– Таких дел великое множество, все произошло уже давно, что же ты до сих пор все о нем думаешь?

Ду Мэй серьезно ответила:

– Раз ты так говоришь, то мне придется преподать тебе, великому судье, один урок. Сколько уже за эти годы было новостей, которые поначалу вызывали пристальное внимание всех СМИ, а по прошествии какого-то времени и люди, и СМИ переставали ими интересоваться, и они так и оставались незавершенными, а потом постепенно стирались полностью из памяти. Я уже говорила коллегам, что, вместо того чтобы гоняться за разными новостями, а потом их бросать, лучше взять одну и проследить ее от начала и до конца.

– Мне тебя не переспорить, – ответил Чэнь Цзэво.

– Ты не меня, ты здравый смысл не можешь переспорить. К тому же я не могу отбросить эту новость, потому что преступник носит то же имя, что и ты, и родились вы в одном уезде. Глядя на него, я все время думаю о тебе. Вы оба родом из деревни. Ты получил образование и изменил свою судьбу, но если бы не смог продолжить учебу, то, возможно, у тебя была бы такая же судьба. Мне кажется, можно раскрыть эту новость именно с этой позиции.

От этих слов холодный пот потек по спине Чэнь Цзэво. К счастью, Ду Мэй не стала развивать эту тему.

На следующий день Чэнь Цзэво сразу, как пришел на работу, отправился к начальнику и объяснил ему, что ему как-то не по себе быть судьей на процессе у человека с абсолютно такими же именем и фамилией. Начальник ответил, что полностью его понимает, но решение о том, кто будет судьей, принимает не он, а партийная ячейка на собрании. Чэнь Цзэво сказал, что опасается, как бы журналисты, узнав о том, что судья Чэнь Цзэво будет судить торговца Чэнь Цзэво, не превратили серьезное дело в фарс. Потом он добавил:

– Кроме того, этот торговец родом из того же уезда, что и я. Боюсь, что они начнут строить пустые домыслы.

На это начальник ответил:

– Ничего страшного! Как человек, у которого тело выпрямленное, не боится, что тень будет кривая, так и порядочный человек не боится клеветы. Людей с одинаковыми именами много, – тут он привел пример: – возьмем, на пример, мое имя – Чжан Хуэй. В стране если не десять, то как минимум тысяч семь-восемь человек с таким же именем. У нас в суде как-то рассматривалось дело смертника по имени Чжан Хуэй. А уж людей из одного уезда и того больше! Вы же не родственники, так чего тебе бояться?

Начальник взглянул на него, и в этот момент Чэнь Цзэво показалось, что взгляд этот непривычно острый и словно пронизывающий его насквозь. Чэнь поспешно сказал, что, естественно, он ничего не боится, просто не хочет для их суда дополнительных хлопот и неприятностей. Начальник заверил его, что внесет предложение, но выразил недовольство такой привередливостью Чэнь Цзэво. Увидев настроение начальника, Чэнь не стал больше ничего говорить. Изначально он думал, что это не большое дело, всего лишь надо поговорить с начальником, дать ему подходящие разъяснения, и судью поменяют, так как все равно, кто ведет процесс. Он и не думал, что такое обычно легкое дело натолкнется на препятствия. Незадолго до окончания рабочего дня позвонил начальник и велел явиться на следующее утро на заседание, чтобы объяснить свою позицию, потому что остальные начальники тоже не видят такой необходимости менять судью, ведь к тому же у каждого судьи на руках огромное количество дел. Чэнь почувствовал, что перспективы его темны и неясны. Он никак не мог понять, почему начальник в таком маленьком деле не хочет ему помочь. Выкурив две сигареты, он понял: на таком суде тяжело председательствовать. К этому делу приковано повышенное внимание со стороны общества, и на одной чаше весов – воля народа, а на другой – давление со стороны полицейского управления. Раз это дело попало ему в руки и весомых причин уклоняться от него нет, то, конечно, нет и причин менять председательствующего судью. Чэнь Цзэво достал дело торговца, но никак не мог сконцентрироваться. При взгляде на отпечатки пальцев в качестве подписи на показаниях подсудимого в его голове всплывала картина того, как его самого уводят в наручниках на допрос.

Чэнь Цзэво достал из папки фотографии торговца, снятые во время предварительного слушания. Одна – анфас, вторая – в профиль с левой стороны, третья – с правой стороны, все они сделаны на фоне линейки с указанием роста. Судья Чэнь Цзэво внимательно рассматривал его: торговец Чэнь Цзэво был худым мужчиной с темной кожей, глубокими глазными впадинами и небритым лицом, он не выглядел как сорокалетний мужчина, казалось, что ему уже за шестьдесят. Такие лица были ему хорошо знакомы, ведь это было типичное лицо китайского деревенского жителя, в его родной деревне такие лица были у всех его двоюродных братьев и дядей, и у отца когда-то было такое же лицо. На нем отражались тяготы жизни и бедность, но в то же время железная твердость. Но такое лицо было чужим для судьи Чэнь Цзэво. Глядя на него, он пытался вспомнить годы, когда они были в одной параллели. Торговец Чэнь Цзэво учился в первой группе, сейчас в школах часто формируют такие классы для лучших учеников, и тогда там тоже были собраны ученики с самыми выдающимися результатами. Это был коллектив, который учителя готовили к поступлению в университеты. А нынешний судья Чэнь Цзэво, в то время – Чжао Чэн, если судить по успехам в средней школе, учился несколько хуже и был в третьей, обычной группе. Мама Чжао Чэна потребовала, чтобы ее брат, Чэнь Гэнъинь, перевел сына в первую группу, но тот отказался, сказав, что Чжао Чэн будет отставать от других учеников той группы, чем заставил племянника почувствовать свою неполноценность и подорвал его стремление учиться. Дядя еще говорил, что, чем быть худшим в сильной группе, лучше быть самым лучшим в обычной. Даже пословица такая есть: «Лучше быть головой курицы, чем хвостом феникса». Хотя они учились в разных группах, но в последний год обучения пересекались несколько раз. Нельзя сказать, что их связывали дружеские отношения, но через столько лет Чжао Чэн – ныне судья Чэнь Цзэво – до сих пор помнил настоящего Чэнь Цзэво, симпатичного и молчаливого юношу, помнил все их немногочисленные встречи. Самым ярким воспоминанием была их поездка во время обучения в первом классе старшей школы на районный конкурс сочинений, где они представляли их школу № 1. Они вместе ездили в древний город, в котором проводился конкурс, и ходили смотреть на городскую стену, напоминавшую Великую Китайскую стену. За день до конкурса все ребята из их школы отправились в парк, где развернула свой шатер цирковая труппа, среди участников труппы был мастер цигуна, который во время представления поднимал ведра с водой при помощи век. Ученики увидели рекламное объявление и собрались идти, но одно представление стоило целых два юаня, поэтому Чжао Чэн и Чэнь Цзэво пожалели денег и не пошли. Остальные трое ребят заплатили по два юаня и пошли смотреть представление, а они остались ждать снаружи. Они молча сидели на камнях у озерца. Так прошло двадцать минут, и тут вышли те, кто пошел смотреть на мастера, который может поднять ведра с водой при помощи век. Чэнь Цзэво сказал: