Питер Мейл - Алмазная авантюра Страница 24

Моника с Эленой сделали по пробному глотку, потом еще по одному. Одобрили, отсалютовав бармену стаканами. Тот заулыбался и закивал. Эти люди определенно sympathique[67]. Протянув руку к полке у себя за спиной, он снял небольшую статуэтку и поставил на барную стойку перед Ребулем. Статуэтка из глины изображала молодую женщину в коротком красном платье, которая облокачивалась на табличку с надписью «13 à 0 Fanny».

Ребуль засмеялся:

– Это Фанни, легендарная барменша прежних лет, прилежно изучавшая игру в boules. И теперь игра ведется, пока первый игрок не наберет тринадцать очков. Если его противнику не удается набрать хотя бы одно очко, приходится платить штраф, и вот тут нужна Фанни. – Ребуль развернул статуэтку, и оказалось, что платье Фанни приподнято до пояса и видны аппетитные ягодицы. – А вот и штраф. Проигравший должен поцеловать… как бы это получше выразиться?

– Фанни? – предположила Моника.

– Именно так, моя дорогая. По всей видимости, эта барменша Фанни действительно существовала и ее очень ценили местные игроки.

Они вынесли свои стаканы наружу и остановились, чтобы понаблюдать за одним игроком, который, перебросив свой шар с руки на руку, встал в стойку и присмотрелся к шарам, окружавшим but. Присел на корточки, не сводя глаз с мишени. Его ведущая рука медленно отошла назад, замерла и стремительно метнулась вперед, запустив шар высокой, изящной дугой, и тот приземлился в группе других шаров, со стуком растолкав их по площадке.

– Жесткая игра, – сказал Сэм. – Похлеще крокета.

На площадке игроки собрались вокруг шара-победителя: одни – чтобы торжествовать победу, другие – махать руками в яростном споре, который, как казалось, может затянуться до конца вечера.

– Они будут спорить, пока не пересохнет в горле, – сказал Ребуль. – Но главную мысль ты уловил. Эта игра не из мирных.

Элена допила пастис.

– Как же он мне нравится, – сказала она. – И вообще все это. Сэм, нам нужна такая площадка у дома. Но только почему среди игроков нет женщин?

– Кто его знает? – пожал плечами Сэм. – Может, они готовятся утешать проигравших.

20

– Вот эти очень удались, – заметил Филипп. – В журнале точно понравятся.

Они с Мими просматривали фотографии дома Джонсонов, которые получились весьма привлекательными. Комнаты выглядели просторными и элегантными, террасы – тенистыми и прохладными, а виды живописными.

– Он не сообщал тебе, сколько хочет за дом? – спросила Мими.

– Напрямую нет, хотя в какой-то момент пробубнил что-то насчет восьми-десяти миллионов. Трудно сказать, верная ли это оценка, или в нем говорили пары алкоголя и оптимизм. Однако дома по соседству точно не из дешевых.

Мими задержалась на одном из интерьеров и придвинулась ближе к экрану, чтобы приглядеться.

– Странно, – сказала она. – Тогда я этого не заметила. Посмотри.

Она развернула монитор, чтобы Филиппу было лучше видно. Перед ним была красивая фотография: большой письменный стол Джонсона с кожаной столешницей и разложенными на ней разнообразными аксессуарами – серебряный нож для писем, пресс-папье Лалика в виде фигурки совы, красный настольный календарь, поднос для бумаг красного дерева, – кабинет процветающего управленца. Однако палец Мими был нацелен на кромку изображения, в самую нижнюю часть фотографии, где был запечатлен ящик стола. Ручка на ящике была бронзовая, в форме женской руки, подвешенной за запястье.

Мими нахмурилась и покачала головой:

– Уверена, что я видела это раньше, толь ко не могу вспомнить где.

– Не переживай. Само вспомнится. Давай перейдем к саду.

Они продолжали рассматривать снимки, отбирая самые лучшие для журнала. Сделав подборку, они отослали одно письмо Джонсонам, чтобы получить их одобрение, второе отправили Клодин, редактору отдела, в офис «Salut!» в Ницце.

Покончив с запланированной на день работой, они поехали на встречу с Эленой и Сэмом в их новом доме. Мими еще ни разу не видела его, но ей понравилась идея Филиппа устроить там свадебный ужин, и этим вечером они собирались обсудить кое-какие детали.

Когда они подъехали к дому, их встретил шум стройки и голоса рабочих, которые доносились из открытой входной двери. Они вошли, обойдя призадумавшегося электрика, который скреб в затылке, сидя над спагетти из проводов, и застали Элену и Сэма склонившимися над стопкой планов в почти полностью оснащенной кухне.

– Слава богу, вы здесь, – сказал Сэм, – я совершенно заблудился среди всех этих керамических конфорок и паровых духовок. Мое знакомство с кухонной техникой ограничивается тостерами и сковородками.

– Вот это тебе поможет. – Филипп водрузил на стол большую сумку-холодильник. Внутри оказалось две бутылки охлажденного rosé, четыре бокала и штопор.

– Похоже, ты спас Сэму жизнь, – заметила Элена. – Я как раз собиралась уже сбросить его со скалы. И почему это мужчины вечно брюзжат из-за кухни?

Когда бокалы были наполнены, Элена повела гостей на экскурсию, показывая места, подходящие для бара, фуршетных закусок и танцев. Мими была в восторге, в особенности от террас, которые охватывали дом с трех сторон. По случаю приема Элена собиралась натянуть тенты из белой парусины для защиты от яркого солнца или, упаси господи, от дождя.

Также на Мими произвело большое впечатление качество отделки и внимание к деталям внутри дома, и Элена тут же отдала должное той, кто все это придумал.

– Это Коко, – сказала она. – Она просто потрясающая, никогда ничего не забывает, все, до самой мелкой детальки, записывает в свой блокнот. Рабочие ради нее готовы на все, и она, само собой, безупречно владеет английским. Для нас это потрясающе удачная находка. Она даже преподнесла нам подарок на новоселье. Пойдемте, я по кажу. – Все вышли и столпились перед входной дверью, а Элена продемонстрировала дверной молоток. – Она считает, что вещь относится к восемнадцатому веку, но очень подходит для этой двери.

Мими внимательно рассмотрела молоток. Точно такая же, совершенно совпадающая по форме женская кисть, что и на ящике письменного стола Джонсона. Конечно, больше по размеру, однако сходство несомненное.

– Очень красиво. И дверь тоже прекрасная. У вас будет прелестный дом.

Больше Мими не заговаривала об этом, пока не села в машину.

– Меня это начинает тревожить, – сказала она. – Я знаю, что видела эту женскую ручку где-то еще, не только в доме у Джонсонов.

– Еще один дверной молоток?

– Нет, я уверена, что ручка была маленькая.

Вернувшись домой, они отмечали редкий вечер без les people, рано улегшись в постель, чтобы посмотреть по телевизору старый фильм Трюффо. Одна пронзительная сцена сменялась другой, и внезапно Филипп вскочил и кинулся в свой кабинет. Вернулся он с ноутбуком.

– Я вспомнил! Фотографии, которые сделал в доме Кастеллачи.

– Неужели это интереснее, чем Трюффо?

– Возможно. – Он открыл папку Кастеллачи и принялся листать фотографии. – Et voilà! Вот где ты ее видела! Посмотри.

Он передал Мими ноутбук. Там, частично скрытая падавшей тенью, была запечатлена дверь стенного шкафа в гардеробной мадам Кастеллачи. Ручкой шкафа служила миниатюрная бронзовая женская рука, подвешенная за запястье.

– Нам нужно сделать пару звонков, – сказал Филипп. – Но теперь уже слишком поздно, займемся этим завтра с утра.

Последние кадры фильма Трюффо были оставлены без внимания.

Это что, совпадение? Новое веяние в декораторском искусстве? На следующее утро за завтраком Мими с Филиппом все еще спорили на эту тему, и нетерпеливый Филипп то и дело посматривал на часы, пока не решил, что уже можно звонить. Но в этот момент зазвонил телефон Мими.

Это оказалась Клодин, довольная сверх меры.

– Милая! Я в восторге! Фотографии божественные! Просто идеальные снимки для «Salut!».

И она продолжала в том же духе – все ее предложения были восклицательными от радости. В завершение она пригласила их обоих в Ниццу, чтобы немедленно обсудить некоторые детали и отпраздновать удачу ланчем.

Нет нужды говорить, что Мими была взволнована и польщена. Филипп по такому случаю даже побрился, и после веселой двухчасовой поездки они уже были в офисе Клодин, расположенном – naturellement[68] – на Английской набережной, и сама Клодин вышла, чтобы встретить их. Выглядела она шикарно, как и положено женщине, которая работает на пересечении сфер моды и высшего света: безупречная coiffure[69], самое модное летнее платье этого сезона и самые авангардные туфли. По ее признанию, ей было тридцать девять – чудесно эластичный возраст, и она собиралась задержаться в этом возрасте еще несколько лет.

– Итак, – сказала она, беря Мими за обе руки, – наконец-то я вижу того гения, который скрывается за объективом! Предлагаю выпить по бокалу шампанского.

Она повела их в офис, святилище знаменитостей, где фотографии les people закрывали все стены.