Лори Спилман - Слова, которые мы не сказали Страница 24

– Это как-то по-детски.

Я хочу сказать, что он всегда и был большим ребенком, но стыжусь своих мыслей и сдерживаюсь. Как можно быть такой неблагодарной?

– Я была очень ему нужна, Майкл. Будучи подростком, я стала его воспитателем. Только благодаря мне он каждое утро вставал и шел на работу. Я следила за графиком его тренировок. Я контролировала всю его жизнь.

– Заменила ему жену, – кивает Майкл.

– Да, и это еще раз доказывает, что папа не мог позволить себе меня потерять. Все изменилось только тогда, когда я поступила в колледж, а в его жизни появилась Джулия. Но я все время думаю, а если он… – Голос срывается, и я не могу произнести слова: «использовал меня». – Вдруг моя мама действительно меня любила? Я ведь могла тогда сделать неправильные выводы, и она всегда это знала.

– Неправильные выводы?

Мне стоит больших усилий не отвести взгляд. Я должна видеть его реакцию. Майкл чуть запрокидывает голову, а потом кивает. Хорошо, что он помнит. Мне не придется пересказывать все, что произошло тем вечером.

– Твоя мать выбрала мужчину. По-моему, все предельно ясно.

– А я уже не так в этом уверена. Сомневаюсь…

Майкл оглядывает зал.

– Давай выйдем на улицу. – Он хватает меня за руку и тащит к выходу, словно я расшалившийся ребенок.

Веранда отеля «Колэмс» не менее популярное место, чем фойе, но здесь, в тусклом свете фонарей, я ощущаю себя более защищенной, не такой заметной, пожалуй. Мы опираемся на балюстраду, и я смотрю на красивую лужайку на Сент-Чарльз-авеню.

Сглотнув ком в горле, я поворачиваюсь к Майклу.

– Я думаю, что поспешила выдвинуть обвинения маминому другу. Мне тогда было всего тринадцать лет, может, я сделала… неправильные выводы?

– Подожди. – Майкл поднимает руки и оглядывается по сторонам – хочет убедиться, что нас никто не слышит. – Не думаю, что мне следует об этом знать.

– Следует.

– Думаю, нет. – Он подходит ко мне вплотную и говорит на ухо: – Ни мне, ни всем остальным. Не стоит всем об этом рассказывать, Анна.

Я отворачиваюсь, словно получила оплеуху, и радуюсь, что вечерние сумерки помогают скрыть эмоции. Майкл считает меня ужасной и боится, что так подумают остальные, когда узнают мою тайну.

Мой взгляд задерживается на идущей по тротуару молодой паре. Девушка смеется и шепчет что-то на ухо коренастому парню, они ведут себя весело и беззаботно. Я чувствую укол зависти. Каково это – быть полностью откровенным с кем-то, хотя бы с самим собой? Жить без постоянно давящего чувства, что ты совершил ошибку?

– Я сама не знаю, правильно ли все поняла, и уже ни в чем не уверена. Мне нужно услышать твое мнение. Мне нужна твоя поддержка, Майкл. Дороти убеждена, что я должна помириться с мамой.

Я закрываю глаза, когда рука Майкла ложится мне на плечо.

– Ты очень наивна, милая, – ласково произносит он, прижимает меня к себе и кладет подбородок мне на голову. – Ты можешь выиграть от того, что обретешь мать, но, если эта история просочится в прессу, ты потеряешь всю свою аудиторию. Больше всего зритель любит смотреть, как кумиры падают с пьедесталов.

Я резко поворачиваюсь. Холодное выражение его лица контрастирует с тем ласковым тоном, которым он произносит свою речь.

– Дело ведь не только в твоей душе, Анна. Подумай об этом.

Я отворачиваюсь. Мне не о чем думать. Я понимаю, что имеет в виду Майкл – наши отношения будут разрушены скандалом, связанным с моим именем. Мне внезапно становится холодно, и я обнимаю себя за плечи.

– Тебе надо перестать думать о том, что произошло на самом деле. Все уже в прошлом. Некоторые семейные тайны должны быть похоронены навеки. Согласна?

Мне хочется крикнуть: «Да. То есть нет. Я… я не знаю», кричать так громко, чтобы он услышал. Но в глазах Майкла я читаю предостережение, а не вопрос. Кроме того, сейчас рядом со мной один из тех немногих людей, с которыми мне легко и комфортно.

– Да, – говорю я, при этом отрицательно качая головой. – Согласна.

Глава 16

Некоторые люди скрывают свой позор, как уродливый шрам, боясь, что окружающие будут в ужасе, когда его увидят. Есть и другие – как Мэрилин Армстронг, – которые размахивают им, как флагом, предупреждая, что может произойти, и призывая задуматься, какой выбрать путь, чтобы сохранить дружбу. Как и большинство южанок, Мэрилин обожает рассказывать истории, к тому же эту считает особенно поучительной. Этот период своей жизни она называет «Удар в пути», но я уверена, что она так и не оправилась от того удара. Мэрилин не раз говорила, что такие вещи полезны, это своего рода катарсис, но у меня другое мнение.

С Мэрилин Армстронг я познакомилась через неделю после того дня, когда встретила Дороти. Мы втроем сидели в ресторане «Командерс Палас», ели черепаховый суп и пили их фирменный «мартини за двадцать пять центов».

– Неужели всего двадцать пять центов? – удивлялась я, вылавливая оливку. – Я в Новом Орлеане уже шесть месяцев, а мне никто не рассказал об этом местечке.

– Все равно тебе не выпить столько, сколько хочется. Сейчас они наложат лимит в два бокала.

– Скорее всего, из-за нас, Дотти. – Женщины хохотали, словно две девчонки. Они обе родились и выросли в Новом Орлеане, и, разумеется, у них было много общего в прошлом. И настоящем, и будущем. Дороти поддержала подругу, когда у той умер муж, Мэрилин была крестной матерью Джека.

Мэрилин только перешла в старшие классы школы в далеком 1957-м, когда встретила Гаса Райдера – двадцатилетнего работника бензоколонки из Слайделла, и была поражена, насколько этот взрослый мужчина отличается от тех мальчиков, с которыми она росла. Отец Мэрилин – детектив местной полиции – почувствовал неладное. Он запретил дочери видеться с Гасом, но та была упряма и своевольна.

То, что для ее отца оставалось тайной, убило бы его. Дойдя до этого момента, Мэрилин грустно улыбается и качает головой. Отец всегда был занят и проводил дома лишь пару часов ранним утром, а мать, хрупкая женщина, постоянно занятая хозяйством и заботами о пятерых детях, была для девочки лишь тенью, изредка мелькавшей в ее жизни. Получилось так, что оба родителя просто не замечали, что дочь встречается со своим другом Гасом практически ежедневно. Каждый день в обеденное время она убегала из школы на свидание, и молодые люди проводили сорок минут на заднем сиденье «шевроле» Гаса. Но ложь неминуемо оставляет пятна на карме, порой мелкие, как хлебные крошки.

Спустя три месяца за бокалом газировки в K&B Мэрилин призналась лучшей подруге Дороти в худших опасениях. Они с Гасом зашли слишком далеко, теперь у нее шесть недель задержки.

– Знаю, я дура. В тот день у нас не оказалось презерватива, но мы решили, что можно и так.

Дороти слушала Мэрилин с широко открытыми глазами. Если подруга решит родить ребенка, ее жизнь изменится навсегда. А ведь и в пятидесятых у женщин были мечты. Они хотели путешествовать, учиться и стать знаменитыми писательницами или учеными.

– Гас в ярости. Он хочет, чтобы я… – Она закрыла лицо руками. – Говорит, что знает доктора, который нам поможет.

Мэрилин разрыдалась, и Дороти обняла подругу и принялась успокаивать.

– Не плачь. Ты ведь еще точно не знаешь, что беременна. Не надо бежать впереди паровоза.

Но через несколько дней все подтвердилось. Как и предполагала, Мэрилин ждала ребенка.

Самым трудным было рассказать родителям. Она боялась, что мама такую новость просто не выдержит. Последнее время она ложилась спать днем и порой не выходила из своей комнаты до вечера. Однажды отец забрал Мэрилин после репетиции группы поддержки. Она сидела на пассажирском месте и размышляла о том, как рассказать ему обо всем. Он самый умный на свете и обязательно придумает, что делать.

– Папочка, мне нужна твоя помощь.

– Что случилось?

– Я беременна.

Отец повернулся к ней и вскинул брови.

– Не понял.

– Ну… у нас с Гасом будет ребенок.

То, что произошло после этого, стало для Мэрилин полнейшей неожиданностью. Отец, который привык командовать и отдавать приказы, беспомощно смотрел на дочь, губы его дрожали.

– Папочка, все нормально. Не плачь. – Она погладила отца по плечу.

Он остановил машину у обочины, заглушил мотор и сидел, глядя прямо перед собой, прикрыв руками рот, время от времени промокая глаза носовым платком. Мэрилин готова была сделать все, что только можно, чтобы его успокоить.

– Мы с Гасом все решили. У него есть знакомые. Я все сделаю. Никто ничего не узнает.

Той ночью, между двумя и четырьмя часами, у отца Мэрилин случился обширный инфаркт. Вызвали скорую, но Мэрилин понимала, что это напрасно. Отец умер, и виновата была она одна.

Воспоминания о том времени терзали душу, но Мэрилин рассказывала об этом очень часто. Она говорила, что надеется этим заставить молодых девушек задуматься и не совершить ошибку.

– У меня три дочери, – говорит она. – Если моя история не поспособствует контролю рождаемости, тогда я не знаю, что сможет это сделать.