Джон Бойн - Мальчик на вершине горы Страница 26

– Только тронь этот торт, Петер Фишер! Пикнуть не успеешь, как я надеру тебе зад вот этой скалкой.

Петер резко обернулся и обдал ее ледяным взглядом. На сегодня ему и так хватило обид.

– Вам не кажется, что я слишком большой для подобных угроз? – холодно поинтересовался он.

– Нет, не кажется, – отрезала кухарка, отталкивая его и закрывая торт стеклянной крышкой-куполом. – У меня здесь свои правила, и тебя они тоже касаются. Мне плевать, кем ты себя возомнил. Если голодный, возьми курицу в холодильнике, с вечера осталась. Можно сделать бутерброд. Петер открыл холодильник и заглянул внутрь. Действительно, на полке стояли тарелка с курицей, миска с начинкой и плошка со свежим майонезом.

– Отлично. – Петер радостно хлопнул в ладоши. – На вид аппетитно. Давайте бутерброд. А после я съем что-нибудь сладкое.

Он уселся за стол. Эмма, глядя на него, вызывающе подбоченилась.

– Я тебе не прислуга! – объявила она. – Хочешь бутерброд, так возьми да сделай. Руки у тебя, кажется, есть?

– Вы кухарка, – негромко проговорил Петер, – а я – шарфюрер. И я голоден. Поэтому бутерброд мне приготовите вы. – Эмма не шевелилась, но он видел, что она растерянна и не понимает, как себя вести. От него теперь требовалась лишь толика твердости. – Сию минуту! – взревел он и шарахнул кулаком по столу.

Кухарка чуть ли не подскочила и тут же засуетилась, выполняя приказ. Сердито бормоча что-то под нос, она достала все необходимое из холодильника и буханку из хлебницы, отрезала два толстых ломтя. Когда бутерброд был готов, она поставила тарелку перед Петером, и тот с улыбкой кивнул.

– Спасибо, Эмма, – спокойно сказал он. – Выглядит замечательно.

Она выдержала его взгляд.

– Это у вас, должно быть, семейное, – заметила она. – Твоя тетя Беатрис тоже любила бутерброды с курицей. Правда, сама умела их делать.

Петер крепко сжал челюсти, чувствуя, как внутри разгорается ярость. Он твердил себе, что у него не было никакой тети Беатрис. Она была у совершенно другого мальчика. У того, которого звали Пьеро.

– Кстати, – кухарка сунула руку в карман фартука, – вот, пришло тебе.

Она протянула ему конверт. Он сразу узнал почерк и, не открывая, вернул письмо, и велел:

– Сожгите. И если еще придут, тоже.

– Но это ведь от твоего приятеля в Париже? – спросила Эмма, подняла конверт и посмотрела на свет, как будто пытаясь прочесть, что написано внутри.

– Я сказал – сожгите! – прорычал Петер. – В Париже никто мне не приятель. И уж тем более не этот пархатый евреишка, который никак не угомонится и все пишет и пишет мне про то, как ему нынче худо. Радоваться должен, что в Париже немцы. И пусть поблагодарит, что его до сих пор оттуда не вытурили.

– Я помню, когда ты только сюда приехал, – раздумчиво произнесла Эмма, – то сидел здесь, на этом вот стуле, и рассказывал про маленького Аншеля. Как он заботится о твоей собаке, и какой у вас с ним специальный язык жестов, который только вы двое и понимаете. Он был лиса, а ты собака, и…

Эмма не успела договорить. Петер вскочил и выхватил у нее письмо с такой силой, что женщина пошатнулась и упала. Она громко вскрикнула, хотя вряд ли ушиблась сильно.

– Да что ж вы за человек? – зашипел он. – Вам обязательно выказывать мне неуважение? Вы что, не знаете, кто я такой?

– Нет, – отчаянно закричала она, – не знаю! Зато я знаю, какой ты был раньше!

Руки у Петера невольно сжались в кулаки, и он хотел ответить, но не успел – дверь открылась, и в кухню заглянул Фюрер.

– Петер! – позвал он. – Пойдем со мной, если ты не занят? Мне нужна твоя помощь.

Он глянул вниз, на Эмму, но никак не отреагировал на то, что она лежит на полу. Петер швырнул письмо в камин и посмотрел на кухарку:

– Эти письма я больше получать не желаю, ясно тебе? Если придут, выбрасывай. А принесешь мне еще хоть одно – сильно пожалеешь. – Он взял со стола несъеденный бутерброд, шагнул к мусорному ведру и выбросил. – Сделаешь мне потом новый, – прибавил он. – Я дам знать, когда понадобится.

– Как видишь, Петер, – сказал Фюрер, когда они вошли в его кабинет, – наш оберштурмбанфюрер получил небольшую травму. Какой-то бандит напал на него на улице.

– Он сломал мне руку, – равнодушно, как будто это не имело ни малейшего значения, произнес офицер. – А я за это сломал ему шею.

Гиммлер и герр Бишофф – они стояли у стола посреди комнаты, склонившись над какими-то фотографиями и огромным количеством чертежей, – оглянулись и рассмеялись.

– Так или иначе, рука не работает, и нужен человек, который будет вести записи. Садись и протоколируй все, что мы говорим. Сиди тихо, не встревай.

– Да, мой Фюрер, – ответил Петер, вспомнив, до чего испугался почти пять лет назад здесь же, в этой самой комнате, когда без разрешения вмешался в беседу Гитлера с герцогом Виндзорским.

Петер сначала не хотел садиться за письменный стол Фюрера, но остальные все вчетвером нависли над чертежами, и выбора не осталось. Он устроился в кресле, оперся ладонями о деревянную столешницу, обвел взглядом комнату, флаги немецкого государства и присутствующих нацистов, стоящих по обе стороны от него. И невольно представил, каково это – сидеть тут и править страной.

– Петер, ты слушаешь? – резко спросил Гитлер, повернувшись к нему, и мальчик выпрямил спину, подтянул к себе блокнот, взял со стола чернильную ручку, отвинтил колпачок и приготовился записывать.

– Вот это, собственно, и есть предлагаемое место, – герр Бишофф показал что-то на чертеже. – Здесь, как вы знаете, мой Фюрер, изначально имелось шестнадцать зданий, которые были переоборудованы под наши нужды, но заключенные прибывают постоянно в огромном количестве, и места попросту не хватает.

– А сколько их сейчас? – осведомился Фюрер.

– Свыше десяти тысяч, – доложил Гиммлер. – По большей части поляки.

– А вот это, – продолжал герр Бишофф, очерчивая значительное пространство вокруг лагеря, – так называемая зона интереса. Примерно сорок квадратных километров территории, идеально соответствующей нашим требованиям.

– И эта территория в настоящее время пустует? – Гитлер провел пальцем по карте.

– Нет, мой Фюрер, – герр Бишофф покачал головой, – все занято землевладельцами и фермерами. Полагаю, придется выкупать.

– Можно конфисковать, – сказал оберштурмбанфюрер, равнодушно дернув плечом. – Реквизировать земли на благо Рейха. Жителям придется проявить понимание.

– Но…

– Пожалуйста, продолжайте, герр Бишофф, – попросил Фюрер. – Ральф совершенно прав. Земля будет конфискована.

– Разумеется, – ответил Бишофф, и Петер увидел, как обильно вспотела его лысина. – Далее. Вот здесь, на этих чертежах, мои разработки для второго лагеря.

– И какова его территория?

– Примерно четыреста двадцать пять акров.

– Так много? – Фюрер, явно приятно удивленный, глянул на собеседника.

– Я лично побывал там, мой Фюрер, – с гордым видом сообщил Гиммлер. – И когда увидел, сразу понял, что это пространство нам подходит.

– Мой добрый и верный Генрих. – Гитлер, улыбаясь, коснулся плеча соратника, вновь склонившегося над планами. Гиммлер, чрезвычайно польщенный, просиял.

– Я проектировал с расчетом на то, чтобы здесь поместилось триста строений, – продолжал герр Бишофф. – Это будет самый большой лагерь подобного типа во всей Европе. Как видите, планировка незатейлива, геометрична, но так охранникам удобнее…

– Конечно, конечно, – перебил Фюрер. – Но триста строений? Сколько заключенных возможно там разместить? Если навскидку, то, кажется, не очень-то много?

– Но, мой Фюрер, – ответил герр Бишофф, широко разведя руками, – строения далеко не маленькие. В каждом помещается от шестисот до семисот человек.

Гитлер посмотрел на потолок и, подсчитывая, закрыл один глаз.

– То есть это означает…

– Двести тысяч, – подсказал Петер из-за стола, снова не подумав, импульсивно, но только на сей раз Фюрер посмотрел на него не с яростью, а с удовольствием.

Снова повернувшись к офицерам, Гитлер показал, что весьма изумлен.

– Неужели правда? – спросил он.

– Да, мой Фюрер, – подтвердил Гиммлер. – Примерно.

– Поразительно. Ральф, как вам кажется, вы в состоянии держать под контролем двести тысяч заключенных?

Оберштурмбанфюрер без колебаний кивнул.

– Я с гордостью выполню эту задачу, – заявил он.

– Что же, господа, прекрасно. – Фюрер одобрительно закивал. – Теперь – что насчет охраны?

– Я предлагаю разделить лагерь на девять секций, – сказал герр Бишофф. – Вот, вы можете видеть на чертежах. Это, к примеру, женские бараки. А это мужские. Каждый барак будет огражден колючей проволокой…

– Под электрическим напряжением, – вставил Гиммлер.