Хелен Браун - Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут Страница 26

– Как жаль, что я завтра уезжаю, – не вполне искренне протянула Мэри, глядя, как Джона бежит к кухонному столу.

Котенок, разбитые бокалы, постоперационная усталость – я вдруг поняла, что для меня это чересчур. Как я могла так быстро в него влюбиться и даже выбрать ему имя? Не сказав ни слова, я вернулась в спальню, закрыла дверь, забралась в кровать и уснула.

Разбудили меня звон колокольчика и незнакомый писк. Лидия открыла дверь, и Джона влетел в комнату, волоча за собой удочку. Котенок забрался на покрывало, старательно огибая самые исстрадавшиеся части моего тела, и положил игрушку мне в руку.

– Он хочет поиграть, – сказала Лидия. – А мне нужно помочь Мэри с ужином. Можно я оставлю его с тобой?

Используя более сильную левую руку, я приподняла удочку и потрясла птичкой где-то в районе своих ног. Колокольчик жалобно звякнул, и Джона бросился за добычей. Котенок был невероятно быстрым. Я дернула удочку в противоположном направлении – и Джона в изящном прыжке поймал птичку прямо в воздухе. Чем быстрее я двигала игрушкой, тем быстрее становился котенок. Когда птичка подлетела на метр вверх, он подскочил за ней, извернувшись в воздухе, как балерина. Похожий на сжатую пружину, он каждый раз достигал цели.

Я утомилась уже через пару минут игры. Но не Джона. Он хотел, чтобы я продолжала забавлять его. Когда я отложила удочку, он схватил ее и снова сунул мне в руку. К счастью, в этот момент из школы пришла Катарина. Младшая дочь моментально поддалась чарам мурлыкающего озорника.

– Ой, мам! Он такой милый! – восхищенно воскликнула она. – Можно мне взять его ненадолго?

Да хоть насовсем забирай! Унося котенка из комнаты, Катарина пообещала полностью взять на себя кормежку маленького монстра и кошачий туалет.

Чтобы отпраздновать отъезд, Мэри приготовила королевский ужин: запеченные куриные ножки и пудинг по рецепту, который использовала еще наша бабушка. Запахи детства выманили меня из комнаты; я устроилась на зеленом диване и оттуда наблюдала, как сестра и дочь хлопочут на кухне. Стоя бок о бок, они работали в едином ритме: пока Мэри взбивала масло для пудинга, Лидия чистила овощи. Ужин должен был быть готов примерно через сорок минут, как раз когда Филипп вернется с работы.

Джона развлекался, бегая вверх-вниз по лестнице. Вероятно, решил отдохнуть после раздирания нового ковра, скачек по коридору, покорения штор в гостиной и ныряния в туалет.

Выкладывая масло для пудинга на блюдо с тушеными сливами, Мэри поинтересовалась, была ли Клео такой же активной. Я смутно помнила, как Клео вела себя в детстве. Возможно, теперь я просто была слабее физически, но Джона казался мне невыносимым. Совершенно невыносимым. В его возрасте Клео уже превратилась в спокойную и рассудительную кошечку. Я сомневалась, что смогу справиться с ним, когда останусь дома одна. Я уставала, даже наблюдая за неугомонным котенком! Если бы мы придумали, как подключить его к электросети, он обеспечил бы светом весь пригород. Пожалуй, если Филипп попросит вернуть Джону в магазин, я не слишком расстроюсь.

Лидия постелила на стол белую скатерть. Расставив тарелки, бокалы и приборы, она добавила вазу с цветами и зажгла свечу в моем любимом мексиканском подсвечнике – светло-зеленом керамическом горшочке, украшенном цветами.

– О, Лидия, – восхитилась я. – Выглядит бесподоб…

В этот момент на стол запрыгнул Джона: вилки и тарелки полетели в разные стороны, подсвечник опрокинулся и разбился, и только перевернутая цветочная ваза, расплескавшая все содержимое, помешала скатерти воспламениться.

В обычном, дооперационном состоянии я бы только посмеялась.

– Кто-нибудь может его угомонить? – завопила послеоперационная я.

Заметив мое недовольство, Лидия схватила хвостатого вандала и пересадила в кресло. Пока Мэри пыталась восстановить былую роскошь стола, Лидия удерживала отчаянно брыкавшегося котенка, пока тот наконец не затих. Закрыв глаза, дочка начала тихо напевать. Джона навострил уши, прислушался – и стал аккомпанировать ей громким мурчанием. Перенесенные в невидимый мир музыки, котенок и Лидия погружались в состояние абсолютного спокойствия…

Впрочем, это не помешало Джоне всего через несколько минут открыть глаза и ускакать в мой кабинет. Вскоре мы услышали, как маленькие лапки бодро топчутся по клавиатуре.

– Останови его! – крикнула я Катарине, которая спустилась вниз, привлеченная шумом.

Дочь кинулась в кабинет, но Джона уже выходил оттуда с весьма задумчивым выражением мордочки.

– Все в порядке! – крикнула Катарина. – Несколько кнопок заело, но я починю. А еще он опрокинул банку с резинками для волос. Я все подберу.

Джона подбежал ко мне, сдавленно мяукнул, и его стошнило резинкой прямо на ковер.

– О господи…

В этот момент котенок услышал, как кто-то спустил воду в туалете. Что может быть увлекательнее игры со стремительным потоком воды? Подобно маленькому гоночному болиду, он устремился в сторону ванной.

Когда кончик хвоста исчез за углом, я принялась подсчитывать убытки. Два фужера для шампанского и бокал для красного вина разбиты вдребезги. Мексиканский подсвечник обезглавлен. Ковер на лестнице весь в зацепках, так как кое-кто поточил об него когти. А еще мокрое пятно на том месте, где котенка стошнило. И заклинившая клавиатура.

Мечта о котенке стремительно превращалась в кошмар. На наш дом налетело хвостатое торнадо, которое несло с собой лишь хаос и разрушение.

Если Клео действительно имела отношение к его появлению в нашей жизни, то сделала это с единственной целью – подчеркнуть, каким идеальным питомцем и хранителем домашнего уюта была она сама.

Я едва сдерживала слезы. Лидия была против, Катарина плакала, Мэри выглядела виноватой, но выбора у нас не было.

Котенка придется вернуть.

Я с трудом встала с дивана и отправилась за переноской, и в этот момент в двери повернулся ключ. Филипп вошел в дом с видом голодного мужчины, который учуял запеченные куриные ножки после двенадцатичасового рабочего дня.

– Кто это тут у нас? – спросил он, глядя на Джону, выбежавшего ему навстречу.

– Большая ошибка, – ответила я. – Ты сможешь утром отвезти его обратно в зоомагазин?

Джона сел перед Филиппом, внимательно на него посмотрел, потом вытянул лапу и похлопал мужа по колену.

– А что с ним не так? – поинтересовался Филипп, когда Джона наклонил голову и вежливо мяукнул.

– Гиперактивный, нервный, разрушительный, неуправляемый, самовлюбленный…

– Самовлюбленный?

– Как модель на подиуме! Осознает свою красоту и использует ее, чтобы манипулировать людьми… Ты только посмотри на него!

Джона невинно разглядывал паука на потолке. Идеальный окрас и сапфировые глаза, сияющие на мордочке разбойника, никого не могли оставить равнодушным.

– А что думают девочки?

– Хотят оставить, но им-то легко говорить. Мы оглянуться не успеем, как они съедут!

– Ты, наверное, очень шустрый мальчик! – сказал Филипп, поднимая Джону. Котенок перевернулся на спину, так что большие задние лапы, сделавшие бы честь кенгуру, задрались к потолку. Филипп почесал Джону между ушей, а тот в ответ лизнул его руку. – И любвеобильный.

– Неугомонный, – буркнула я.

– Он же еще ребенок! – улыбнулся Филипп. – Посмотрим, что все скажут после ужина.

– С этим тоже не все просто. Ты же помнишь, как Клео любила поесть? Она на все была готова ради куска курицы. А этот вообще отказывается от еды.

Филипп отнес Джону в прачечную, где стояли две миски – одна с сухим кормом, другая с кошачьими консервами. Разбойник весь день игнорировал их содержимое. Муж поставил Джону перед мисками. Котенок понюхал рыбную массу, осторожно лизнул – и начал жадно поглощать.

Филипп предложил мне вернуться в кровать, пообещав разобраться с Пушистиком. Уже прозвища ему дает? Мой муж опасно сблизился с неуправляемым котенком. Но я слишком устала, чтобы его вразумлять, поэтому махнула рукой и пошла к себе. Через несколько минут Лидия принесла в спальню поднос с ужином.

В тумбочке осталось всего три таблетки снотворного. Я проглотила две и отключилась.

На рассвете нас с мужем разбудили глухой стук в дверь и звон колокольчиков, как будто кто-то в доме танцевал народный английский танец вокруг майского шеста. Филипп нехотя вылез из кровати; едва он взялся за ручку, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Джона, крепко сжимавший в зубах удочку. В следующий миг он уже взбирался по покрывалу, чтобы вручить мне игрушку. Затем котенок отступил и выжидающе на меня посмотрел. Филипп улыбнулся и пошел на кухню – готовить чай с тостами.

Зарывшись в одеяло, Джона урчал, как маленький трактор, и терпеливо ждал, когда я начну с ним играть. Я была не в настроении, к тому же знала, что через пару часов котенка увезут обратно в магазин. Джона озадаченно посмотрел на меня, потом подошел и тронул за руку мягкой лапкой, предусмотрительно втянув когти. Как настоящий джентльмен, он делал мне предложение. Взять удочку и помахать в воздухе птичкой – разве это так сложно? Неужели у меня настолько противное настроение, что я расстрою малыша?