Софи Оксанен - Когда исчезли голуби Страница 26

Юдит собралась уходить, поправила плечики, бледными пальцами застегнула бакелитовую брошь на кофте. И вдруг я отчетливо понял, что у нее есть для меня новости. Это внезапное озарение помогло мне сдержать свои чувства. Я сказал спокойно, стараясь не повышать голоса:

— Здесь номер телефона. Позвони и скажи “хорошая погода”, если твой немец куда-нибудь уедет. Я хочу попасть в его кабинет. Любые сведения могут помочь нашему движению.

Юдит не взяла листок. Я сунул его ей в сумочку. Юдит положила завязанный узелком носовой платок возле меня и стала смотреть на море.

— Роланд, ты должен уехать в деревню, срочно.

Юдит говорила быстро, взгляд ее был прикован к морю. Полевой жандармерии стало известно, что в порту работают дезертиры и уклоняющиеся от военной службы, было решено провести там проверки, одновременно будут искать человека, готовившего диверсию. Гельмут Герц получил сведения, согласно которым диверсант прячется среди портовых грузчиков.

— Кто-то планировал покушение на Розенберга, когда его поезд прибудет на железнодорожный вокзал. Это ведь не ты? — произнесла Юдит и замолчала.

Я посмотрел на нее. Она была серьезна, как никогда.

— Ты должен уехать, так хотела бы Розали. Я дам тебе денег.

Юдит встала, оставив узелок на скамейке, и ушла, не оглядываясь. И это было то, о чем она хотела рассказать, ради этого она пришла? Я был разочарован, но одновременно насторожился. Я ничего не слышал о подготовке этого покушения, но раз Юдит так серьезно спросила о моем участии, значит, другие тоже могли так подумать. В любом случае немцы наверняка усилят меры безопасности и утром в порт идти нельзя.

Несмотря на то что в трамваях документы проверяли довольно часто, я решил сэкономить время и сел в один из них, надо было успеть собраться в дорогу. До сих пор мой новый “аусвайс” прекрасно проходил везде, и исправленного года рождения никто не замечал. Я хранил его в нагрудном кармане, где прежде лежала фотография Розали, и, стоя в набитом до отказа трамвае, вдруг понял, что рука моя уже давно не ищет фотокарточку в кармане. Я сам когда-то уничтожил ее, но лишь сейчас появилось ощущение, что она действительно исчезла и я больше никогда не смогу ее вернуть, даже в воображении. Место Розали заняли мои поддельные документы, а в ушах у меня стоял удаляющийся стук каблуков Юдит. Он звучал фальшиво: это был стук настоящих кожаных туфель и звонких металлических набоек. Она удалялась, подол платья колыхался легкими волнами, и я готов был бросить узелок с деньгами ей вслед. На миг я даже пожалел, что не сделал ничего, чтобы причинить ей боль. Не рассказал о том, что выяснил Ричард в отделе Б-IV: Йохан попал в подвалы “Каве”, и, хотя камера была предназначена для предварительного заключения, следы Йохана теряются именно там. О его жене нет никаких сведений. Я не стал рассказывать об этом Юдит, потому что не умею утешать женщин. И потому что Юдит всегда была непредсказуемой. Если она не согласится сотрудничать с нами, когда я снова вернусь в Таллин, то я расскажу ей, как выглядел подвал, когда Ричард впервые вошел в него, пусть знает, что именно в этом месте окончился земной путь Йохана. Вряд ли это известие настроит Юдит против немцев, скорее наоборот, но, возможно, оно погасит искры шампанского в ее голове и напомнит, что немцы не сделали ничего для возвращения собственности Йохана его семье, напомнит о важности нашей деятельности. Мне необходимо было это оружие, пусть даже не самое благородное, потому что второго такого агента нам не найти. Юдит вращалась в таком обществе, что мое беспокойство было вполне оправданным, за ней необходимо было приглядывать. Я следил за ними. Я видел их. Я знал, что Юдит хочет остаться со своим немцем, ее глаза излучали любовь, она шла по лепесткам роз. Это было моим оружием, и я должен был научиться им пользоваться.

Шея Юдит все еще болела от напряжения, когда она входила в ворота. Своими мучительными вопросами Роланд раз за разом лишал ее того, что некогда у нее было, — чести. Он никак не мог понять, что не всем дано обрести любовь достойным способом, Юдит получала любовь в обмен на честь. Но, войдя в дом Гельмута и ступив на мягкие ковры прихожей, она гордо подняла голову, расправила плечи и протянула шляпу и пакеты горничной так, словно с малых лет привыкла к тому, что прислуга встречает ее у дверей, и, пройдя к буфету, чтобы выжать себе лимонного сока, она держалась торжественно и чинно, закурила сигарету в дополнение к “Сайдкару” и сожгла телефонный номер, оставленный Роландом. Мир теперь совсем иной, у Юдит другое будущее, лучше, чем когда-либо прежде, и она не позволит потерявшему все Роланду разрушить ее жизнь. Нет, он не сможет повлиять на нее, он не отнимет у нее того, что ей удалось достичь: она ждала так долго, чтобы назвать кого-то любимым, кого-то, кто хотел бы ее целиком и кому она была бы нужна. Она всю жизнь ждала мужчину, похожего на Гельмута, чтобы умирать от любви каждый день и каждую ночь, чтобы ощущать языком мед и молоко, а не серу и ржавчину. Гельмуту не мешал даже тот факт, что Юдит официально замужем, они долгое время не говорили об этом, но потом Юдит выложила все как есть, объяснила, что ее брак вовсе не был браком. И Гельмут не ушел, а целовал ее ухо и называл ее самой сладкой девочкой рейха, а все потому, что после посещения салона красоты на ее ухе остались кристаллики сахара.

Прежде всего, Гельмут не наседал на нее с требованиями рассказать, что эстонцы думают о немцах. Они просто разговаривали обо всем, и Гельмут ценил ее мнение даже в таких вопросах, которые Герда считала политикой. Утром Юдит размышляла вместе с Гельмутом, почему фотовыставки, проводимые отделом пропаганды, не привлекают внимание широкой публики. Пустые залы выглядели убого. Юдит заметила, что рейху не подобает устраивать выставки, не интересные для народа. У кого-то может сложиться впечатление, что народ не уважает рейх!

— Какая же ты у меня умная, — засмеялся Гельмут. — И хотя Propagandastaffel [10] подчиняется вермахту, а вермахт все время все запутывает… Но не слишком ли это скучная тема для моей любимой?

Юдит воодушевленно покачала головой. Чем внимательнее Гельмут прислушивался к ее мнению, тем сильнее она влюблялась и тем больше ответственных дел он ей поручал. Она стала его личным секретарем, в ее обязанности входили перевод документов и бесед, стенография, чтение лекций об эстонских традициях и верованиях для берлинских исследователей, приезжающих в Таллин, а также организация спиритических сеансов для заинтересованных офицеров. Занятый на службе Гельмут полностью переложил заботу о гостях на плечи Юдит, и она с удовольствием занималась как берлинцами, так и любителями спиритизма — достаточно было отправить телеграмму госпоже Вайк, которая в свое время устраивала сеансы Лидии Бартельс. Гельмут получал нескончаемые благодарности, говорил, что Юдит предприимчива, как настоящая немка, и подарил ей агатовую розу на шляпку. Он доверял ей, и она ни за что на свете не желала бы обмануть его доверие, потому работала все усерднее, все искуснее организовывала праздники, заказала по совету Герды женские журналы из Германии, привезла из дома “Руководство хозяйки домашнего очага” и внимательно изучила правила сервировки стола и рассаживания гостей, научила горничных складывать салфетки и нашла подходящую прислугу для застолий. Придуманный с помощью повара рецепт приготовления голубей пользовался невероятным успехом, она с удовольствием делилась им со всеми желающими и наслаждалась каждым моментом своей жизни, ибо только сейчас, погруженная в эти заботы, она вдруг поняла, что живет именно так, как хотела, ведь именно к этому она стремилась все свое детство и юность. Она наконец-то нашла применение своему образованию и таланту общения, она была очень занята, и в ее распорядке дня не было времени для Роланда. Поэтому она придумала, что подозреваемый в организации покушения на Розенберга прячется среди портовых грузчиков. Оказалось, что она способна врать даже лучше, чем думала, ее псевдобрак сделал из нее непревзойденную лгунью.

Юдит убедилась, что горничная хихикает на кухне с лудильщиком, прошла в спальню и распахнула дверцы платяного шкафа, презрительно наклонив голову, с прямой как струна спиной. Запрятанные у самой стены валенки на кожаной подошве были изготовлены из хорошего материала, их подошвы и кромки были тщательно смазаны и до блеска начищены шерстяной тканью, вместе с калошами их можно носить в любую погоду. Когда Леонида отправила шерсти на две пары валенок, Юдит сразу решила, что вторую пару отдаст Роланду, как только тот появится в Таллине, но требования Роланда стали такими мрачными и полными угроз, как и сам Роланд. Утром Юдит выбросит их солдатам, или нет, зачем ждать. Юдит открыла окно и вышвырнула валенки на улицу. Скоро Гельмут вернется домой, вечером они вместе с Гердой и Вальтером отправятся веселиться, и Юдит будет веселиться как никогда, а сейчас она сделает себе еще один “Сайдкар”, уложит волосы мягкими волнами и не будет испытывать угрызений совести. Всего один бокал — и она сможет накрасить ресницы, не боясь, что они размажутся.